Страница 19 из 20
– Нас это касается тоже! Этот город – наш, и война эта – наша! Имперская гниль припрётся топтать нас и бить, почти каждый день сюда привозят погибших – никого не щадят. Но! Мы молоды, мы можем ответить!
Белка ладонью прикрыла рот, она чуть было не разразилась проклятиями. Ребята зашуршали, зашумели. Решали важный, совсем недетский вопрос.
– Мы можем помочь, нас не надо недооценивать.
– А мама... мама останется здесь?
– Конечно, ты же идёшь защищать её. Разве ты не любишь маму?
– Люблю! Я и сестру свою люблю! Но она же такая маленькая.
– Она не пойдёт. Давайте подумаем спокойно: малышей просто затопчут. Так что идут те, кто старше.
– Ну и придём мы, дальше-то что?
– Дурень, да кто нас назад погонит? Рукой махнут, да и много ли у них рук? Всяко полезны будем!
И тут кто-то спросил:
– А Белка что?..
Гомон затих. Затрещал одинокий огонёк свечи, дрогнул. Веснушка встрепенулась, упёрла руки в бока.
– А ты думаешь, почему она здесь? А? Ты думаешь, почему же её вернули? Они защищают её, балда! Мы тоже защитим.
– Тогда давай пойдём сейчас, пока никто не помешает.
– Маленьких не пускать! Они должны остаться дома!
– Но, – снова начал Щербатик, – она же будет ругаться. Я не хочу, чтобы она злилась. А мы ещё можем умереть.
– Трусишь!
– Нет, я не трус! Просто... это же будет последняя память, разве нет? Почему нельзя уговорить её, она же главная, она должна понимать.
Когда Веснушка набирает полные лёгкие воздуха для ответа, Белка решает, что больше слушать это не может. От этой их наивности и жара в её груди образовывались тяжеленные камни, и камни эти давят-давят вниз, к земле.
– Вот потому-то, – говорит она, обнаруживая своё присутствие, – что я понимаю, я и не хочу, чтобы вы в это лезли.
Веснушка застывает, раскрыв рот, ребятня вздрагивает, жмётся к стенам. Как смешно, и они-то, такие робкие, хотели выйти против военных пушек, против солдат в форме и при шлемах. Несчастные дети. Не могут выдержать тяжелого ожидания расправы. Белка подходит к расчищенным доскам в центре, где мелками неровно эта малышня начертила своеобразную карту.
– Белка, мы...
– Да, я вижу. Это плохая идея.
Хорошо, что Демон предупредила её. Веснушка вскипает, гневно сверкает глазками.
– Да почему нет?! Почему мы не можем, почему не должны?..
– Это два разных вопроса. Не можете, потому что вы всей оравой не справитесь даже со мной одной, безоружной. А там – специально обученные люди, они знают как убивать, и вооружены они до зубов. Что ты сделаешь, Веснушка? Станешь живой преградой на пути, заслонишь собою друга? Твоим тельцем не спасти, прошьёт насквозь и тебя, и тех, кто пойдёт за тобой. А не должны, поскольку... не с вами они борются. Если бы мы тогда не приехали сюда, если бы решили остановиться где-нибудь дальше к югу, например, то ничего этого бы не было. Ты собираешься науськать ребят, хотя вы совершенно ни при чём.
– Это с чего ты решила, что мы ни при чём! – не на шутку разозлилась Веснушка. – Не тебе решать, что нас должно волновать! Сама такая, думаешь, я не знаю – ты тоже туда хочешь.
На это Белке нечего ответить. А Веснушка продолжает, смахивая с золотистых светлых ресниц злые слёзы.
– Это не так просто: прикрыть глаза и думать, что всё обойдётся. Не обойдётся! Придут за вами, начнут убивать нас.
– Тогда убегайте. Если вы хотите спастись, не мне вас останавливать. Бегите, спрячьтесь в лесах, может, если армия, замыкая круг, не будет прочёсывать всю территорию, вы останетесь в живых.
– Да ты!.. Да я... – от возмущения девочка не сразу подобрала нужные слова. – Ты понимаешь, что говоришь? Ты предлагаешь бросить всех, бросить родителей... и вас тоже бросить!
– Поделом нам.
– Нет, – завыл мальчишка лет семи, чей-то маленький брат, потянулся к Белке, схватился за неё и начал самозабвенно рыдать. Остальные зашмыгали носами.
– Глупая Белка, а ты – удерёшь? Нет, конечно.
Воинственные сердца обливались слезами, собирались в кучку вокруг Белки, она обнимала их, гладила длинные волосы девочек и короткие жестковатые волосы мальчишек.
– Давайте так: сейчас вы все идёте по домам, а завтра мы все собираемся и очень серьёзно разговариваем.
Ребятишки разошлись только с рассветом. Белка еле доплелась до кровати, всё размышляя о подсказке. Явно же, Демон хотела, чтобы Белка нашла выход, только в нелепости своей эта подсказка или даже мечта о благополучном исходе – несбыточна. Вероятно, она совсем ничего не поняла. Белка только прикрыла глаза, а её уже будит Веснушка. За окном совсем светло, а Веснушка взволнована.
– Что, уже все собрались? Я сейчас, – поднимается Белка.
– Нет-нет, привезли Змея, вот сейчас прямо, они ещё в воротах стоят! Что-то там случилось, папа ушёл с ними. И не он один, многие ушли!
Белкины ноги подкосились, она так и села обратно на кровать.
– Змея... тоже?...
– Нет, Белка, проснись уже, он ранен, сильно ранен. Иди спроси, что там происходит! Ну же!
Змея латают цыганки, у него рассечено бедро, обширная рана на животе. Змей видит Белку, дёргается, прикрывает старым, запачканным кровью пледом, своё перемотанное тело, натягивая аж до подбородка, закрывая всякому взгляду впалую безволосую грудь. Женщины в пёстрых юбках коротко переглядываются, выносят рваное тряпьё и тазы с окровавленной водой.
– Что случилось?
Змей медлит, Белка видит испарину на его лбу, видит прокушенную губу, видит страшную бледностью и воспалённые глаза. Он говорит тихо и с отдышкой.
– Белка, так и вышло. Я умру, как бы не старались эти дамы. Кровь... мне не восполнить её. Антибиотиков нет, скорее всего, заражение процветает. Медведь сгорел. С Абаасом не пойми что, там бросили газовую. Тоже мёртв, я полагаю. Из того района вообще никто не выбрался. Больше не будут привозить мёртвых, некому.
Белка оседает на табурет.
– Всё бы ничего... Если бы не семья Примов, эта сволочь Лисон... Если бы не эта падла...
– Лисон, это кто?
– Генерал. Тварь последняя и принципиальная. Фанатичная. Идёт на нас из принципа, выживет до последнего, не успокоится ведь. Учёный предупреждал, говорил, что не мы одни объединяемся, но чтобы во главе ставили этого Прима... Ты знаешь, у них много дезертиров. Но даже так, их больше. Наши силы на исходе, вооружение не достаёт до планки. Белка... мне плохо, выйди...
Значит, конец – это уже общепризнанный факт. Бьются до последнего, потому что просто не привыкли бежать. В Белке что-то клокочет. Пружина, которая никак не распрямится, но её напор всё не слабеет.
– Белка! Белка, что делать? – бежит Веснушка, хватаясь за её руки.
– Подожди-ка. Я сейчас.
Веснушка следует за ней до окраин, потом с удивлением смотрит, как Белка поднимается на утёс. Девочка боится, что она в отчаянии спрыгнет вниз, порывается бежать. Но Белка не прыгает, даже к краю не подходит. Она лишь взволнованно ходит взад-вперёд. Веснушка ждёт какое-то время, успокаивается и приходит к простому выводу: Белка что-то выдумывает, не надо ей мешать.
Но Белка просит. Молиться она не умеет, кто бы её учил, поэтому она всеми мыслями, всей волей обращается к давнишнему собеседнику. Обращается, рассказывает, что было за всё это время, вспоминает всё, что произошло.
Солнце беспощадно палит сквозь белую пену облаков. Мощные столпы света льются вниз, сверкают на волнах. Ветра почти нет. Белка растирает похолодевшие нервные пальцы, даже внутренний голос дрожит.
"Если бы это только остановило всё это. Если бы только смерть этого генерала, этого зачинщика, остановила наступление. Я прошу, если... если ты любишь меня, спаси."
Солнечные лучи бьют в землю тёплым мощным потоком. Белке холодно, её бьёт озноб. Тишина стоит такая, что уши пронзает тонкий писк пустоты. Белка смотрит в небо.