Страница 10 из 20
Он приготовил клещи, иглы, молоток... Что-то ещё, на что Белка не смотрела. Она окаменела. Она боялась того, что её ждёт, боялась боли, боялась слёз, которых не хотела показывать, но которые уже скопились на ресницах.
– Мне это не приносит удовольствия. Но нам надо узнать. Я уверен, ты понимаешь. Поэтому я решил пойти коротким путём, но очень болезненным, – он взялся за молоток. – Я знаю, как ты дорожишь руками, своими чудотворными пальцами. Будет плохо, если их поломать. Косточки могут скверно срастись. Очень скверно. И все чудо испарится.
Белку пробивала дрожь, с которой справится нельзя было никак. Это же её ловкие ручки, самое ценное, что у неё есть. Но предать?.. Да важно ли каких размеров твоя подлость, нельзя давать себе спуску. Потому что это уничтожит не часть тела, а уже нечто большее, за пределами Белкиной шкурки!
Белка задышала шумно, успокаиваясь. Запрокинула голову, закрыла глаза, заставила разжаться трясущиеся кулачки. Попыталась расслабиться. Настроила себя так, чтобы всё, что с ней не произошло бы, – прошло будто бы вскользь.
Она чувствовала его занесённую руку, но тишина затягивалась. Белка не открывала глаз, вдруг он только этого и ждёт? Шторм шумно выдохнул.
– Какое расточительство, – он невесело хохотнул. – Рука не поднимается. Хорошо. Поступим иначе. Я сейчас покажу тебе какого это. А ты посиди, подумай. Отсрочку дам тебе... до утра. Больше не могу.
Он взял в руки что-то другое. Кажется, что-то большее в размерах. Белка очень хотела не строить догадок, не прислушиваться, но когда её ноготь на безымянном пальце сжали тиски... это было сложно.
Он сильно дёрнул, вырвал её маленький ноготок. Руку обожгло пламенем, а слезы теперь было не сдержать. Горло саднило от воплей.
– Посиди, подумай... Не поверишь, я впервые буду молиться. Молиться о том, что, к сожалению, – я знаю точно – не случиться. Но слово я сдержу – у тебя впереди вечер и целая ночь.
Шторм ещё раз проверил узлы, посмотрел, не выберется ли она из пут. Ушёл. Капельки крови глухо бились о пол.
И не думай, Шторм, не произойдёт, хоть храм воздвигни, Белка не передумает, Белка ничего не скажет, она всё перетерпит. Слёз больше не было, остались прозрачные мокрые дорожки. Белка шмыгнула носом, хотела машинально оттереться рукой, но даже не шевельнулась, крепко прижатая к стулу. Если бы только они просто заперли её в какой-нибудь комнатушке, она бы выбралась, придумала бы что-то! Надо держаться, надо мужать сердечко. И думать. Короткий путь, он сказал? Значит, была возможная альтернатива. Почему же он решил действовать именно так? С улицы тянет сквозняком и слышен шум. Белка догадывается, что это сборы. Они собираются уезжать и им надо только забрать то, что находится за неведомой дверью в скале. Если они так торопятся, значит... кто-то удрал. Может, Шило? Он вёрткий, мог бы. И, конечно, он скажет Кривому, а Кривой сорвёт всю семью им на выручку. И, очевидно, это то, что Шторму меньше всего хочется. Значит, есть надежда? Нет, пока Кривой узнает, пока они все двинутся к форту... Это явно займёт больше, чем одну ночь.
Вечер уже изошёл, залаял где-то одинокий пёс, из щелей ненадёжно прибитых досок барака сочились тонкие светлые нити луны, было ужасно холодно. Шаги. Белка испугалась, напряглась... Как же так, ей дали ночь, целую ночь покоя, неужели сейчас Шторм передумал? Но это был не Шторм. Пришла молодая цыганка в цветастой шали, принесла воды. Немного воды для Белки.
– Тебя послал кто-то? Или сама пришла, а?
– Послал. Шторм.
– Ясно.
Цыганка помогла ей напиться, следя за тем, чтобы Белка не поперхнулась и не проронила ни капли.
– Слушай, – начала Белка, – я знаю, вы от них не в восторге, это ведь была ваша стоянка? А они пришли здесь дела свои воротить, вас прижимать стали. Почему не воспротивитесь, не уйдёте?
– Я знаю, чего ты хочешь, – сказала цыганочка грустно, – но я не могу помочь. Хотя хотела бы. Ты права – это было наше место. Тебе ведь важна дверь? Я скажу тебе, потому что тебе и так не жить. Сколько бы Шторм это не откладывал, но он соберётся с силами и сделает это. А потому считай мою откровенность исполнением твоего последнего желания.
– Да, пожалуйста, расскажи мне всё.
– Хорошо, слушай. Мы не знали про дверь, когда пришли, но она уже была здесь. Мы просто не искали ничего подобного. Потом пришли эти и сказали: за дверью ждёт обещанное им. И что мы не станем им мешать. Конечно, мы не хотели уступать, но они отобрали детей, пленили наших стариков. Обманули. Они заперли их за этой дверью, но так и не забрали своё, то, что было там. Началась бойня, тогда многие погибли. И все трупы сбросили в земляную щель, как раз перед этой проклятой...
Она замолчала, вытирая кончиком шали слезящиеся глаза.
– А что ещё за дверью, ты знаешь, что было им обещано? И за что?
– Я слышала, что там морские мятежники. Что их хотят куда-то перевезти.
И всё, наконец, сложилось. Вот какой резон Утопшему во всей этой истории! Он не хотел торговался с русалами. Он просто сдал верхушке восставших, предупредил каким-то чудом, а взамен пленил русалов-предателей... И их можно было бы продать уже людям хоть в экзотические бордели, хоть на мясо... И русальего вождя это, видимо, устроило. Очень может быть, что и дверь, и ключ принадлежали раньше именно морским, и если предположить, что из океана в это же место пролегают подземные течения... Выходит, это темница с двумя выходами: в одни пленных запирают русалы, а наземная дверь нужна, чтобы их оттуда забирал Шторм и его люди. Теперь ясно, теперь всё ясно! В целях устрашения близких цыган посадили туда же, а связной с ключом по глупости подвернулся им... Он хранил его у себя, чтобы не вздумали цыганки выкрасть его хитростью, чтобы не освободили своих... Видно, нужны они были Утопленнику или Шторму, вот поэтому ключ был так далеко от двери. А теперь он, столь необходимый Шторму, лежит под слоем снега в углублении под старой елью...
– Слушай, я помогу тебе. Ты их освободишь.
Цыганка раскрыла рот, глядя расширившимися влажными глазами на Белку, упала на колени перед стулом.
– Что?.. Что я могу сделать? Что ты можешь сделать? – говорит она дрожащим голосом.
– Я скажу тебе, где лежит ключ. Теперь всё будет зависеть от тебя – если сумеешь отпереть дверь незаметно, пока шайка занята сборами, вы освободите себя и нас заодно.
Цыганочка бросилась к ней, обхватила смуглыми ладонями Белкины щёки, прильнула губами к её лбу. Когда она ушла, Белка воспряла духом, она чувствовала – всё получится. Так же сработало с русалами – даёшь нуждающимся оружие, и они уже сами со всем разберутся. Как эти цыгане. Вокруг всё затихло. Шторм и его люди решили передохнуть, легли спать. Хоть бы так оно и было.
Белка же и не пыталась спать, но попыталась расслабиться. Небо светлело.
Она ждала и прислушивалась. Снова услышала шаги. Тяжелые шаги. Навострила ушки, пытаясь разобраться. Этот кто-то не решался зайти, топтался у входа. И больше ни звука. Белка пыталась дышать совсем неслышно. Раз – шаги замерли, потом вдруг кто-то сорвался с глухим выкриком, кинулся куда-то, послышались звуки ударов и металлический звон. Звуки раздались чуть поодаль от двери, а к Белке ворвалась Цыганочка с ножичком, принялась быстро обрезать Белкины путы. В дверном проёме Белка увидела своих – Малого и Палку. Они с группой цыган бежали туда, где ещё слышны были звуки борьбы. Раздался вскрик. Белка узнала голос – это был Шторм.
– Всё, пойдём, пойдём быстрее! Женщины и дети идут вперёд... Почему ты не встаёшь?
Белка не замечала раньше, как же болит живот, как давит и режет, даже спина гудит... Неужели её били? Пока она была без сознания? Ещё всё тело затекло, но что-то... что-то было не так...
– Белка, вставай сейчас же! – вошёл Тесак, весь в кровоподтеках, с отрезанным ухом, кровь заливала его шею. – Мутный вывернулся и к нашим удрапал. Сейчас поедем домой, а там нам выйдут навстречу. И разобьём этих...
Белка сбрасывала с себя обрезки верёвки занемевшими руками, остановилась. Пальцы, коснувшиеся внутренней стороны бедра, были в красном. Все Белкины штанишки были в крови. Это заметили и Тесак с цыганкой. Не говоря больше ни слова, Тесак подхватил её на руки и вынес. Шёл вместе с освободившимися цыганами как можно дальше, под лесную сень. Шёл снег.
Они остановились, когда форт уже не был виден. Цыгане вели лошадей, впряжённых в телеги, что были нагружены ослабевшими детьми и стариками, которых держали в полузатопленной тюрьме. Везли нескольких русалов, но те были очень плохи.
– Что с ней? Посмотрите, что с Белкой? – рычал Тесак. Женщины погрузили её на одну из телег, сорвали штанишки. Начали осматривать, вытирая кровь тряпьем.
– Что? Что происходит? – подбежал худощавый Палка, издали разглядев неладное. – Что это они с Белочкой делают?
Белку просто размазало по телеге, боль то утихала, то возвращалась, охватывая всю нижнюю часть тела.
– Это выкидыш.
– Да, он, – огласили женщины.
И стало так тихо!
Выкидыш? Ах, это... Она тогда не пила отвара. Точно. Вот почему ей нездоровилось, она была беременна. Так просто. Они с Ого... с Пламенем повели себя беспечно, и вот теперь этот завязавшийся плод мёртв, а она даже не знала о нём.
– Сбросила. Как есть, сбросила.
– Да, странно, что раньше этого не произошло.
Палка смотрел затравленно, глаза Тесака сделались страшными.