Страница 93 из 95
- Да не, - Макс помотал головой. – Достало меня это: чтобы один долг выплатить, в другой залезать. Лучше лето по выходным проработаю, рассчитаюсь и выкину из головы уже эту проблему.
- Ну тогда выходи. Ладно, давайте, мужики, поехал я по своим делам. Завтра еще леса привезут, но тоже не крупного, крупный нигде сейчас не купить.
Под вечер Макс распилил свое первое в жизни бревно – тонкую, ровную елочку в шестнадцать сантиметров. Рамщик провел все замеры и подтвердил, что доска почти идеальна, только в одном месте толщина «загуляла», но это потому, что ель вообще трудно напилить идеально ровно – да и нет к тарной доске таких строгих требований, как к половой.
В воскресенье Макс заработался – глянув на часы, обнаружил, что уже седьмой час вечера. Быстро обметя станок веником и сгребя опилки лопатой в кучу, он поспешно покинул рабочее место, напоследок окинув взглядом кучу свежей доски. Из пары бревен удалось взять половую доску, его первые четыре доски, которые он самым тщательным образом промерял угольником и убедился, что нигде не накосячил с размерами. Руки ныли. Спина с трудом разгибалась, в левую половину головы, над ухом, как будто изнутри черепа стучали молотком. «Наверное, не следовало бы мне полный день работать, надо было хотя бы до трех, как Серега предлагал» - подумал Макс, запирая ворота цеха. В этот час в промзоне не было ни души: кому она нужна вечером в воскресенье. В голове вертелось легкое чувство стыда за то, что он так и не отнес вчера забытые при упаковке две последние тетради назад Камелину: хранить их дома не хотелось. Камелин его, скорее всего, не поймет, но все же. Теперь Макс уже не сомневался, что если бы не история с Юлькой, тетради бы никогда к нему не попали. Или попали бы, конечно, но уже из третьих рук. И главное сейчас – сделать каменное лицо и объявить, что вынес из тетрадей много полезного и лучше понял своего отца, но ни в коем случае не показывать последствий, которых Камелин наверняка ожидал и которые ожидаемо случились. Месть подали холодной, синец попался на крючок. Хотя, конечно, не думать же, что Краскину тоже подослал он? Откуда ему знать, как это все получилось?
Сорок третий автобус в этот час ходил почти пустой. Макс устроился поудобнее – для спины, остальным частям тела было неудобно, но как раз на спину у рамщиков наибольшая нагрузка, и следить за ней следует тщательнее –и меланхолично разглядывал пролетающие мимо окон автобуса деревья, столбы, заборы и дома. На одной из остановок он засмотрелся в окно, думая, что же теперь ему со всем этим делать – в последние два дня не помогала даже тяжелая работа, после того, как пришло осознание, ЗАЧЕМ Камелин вообще это сделал – и не заметил, как рядом с ним кто-то сел.
- Привет, - вывел его из оцепенения знакомый женский голос.
Макс повернулся. Рядом с ним, поставив набитый продуктами пакет на колени, сидела Дана и тепло улыбалась.
- Привет, - вяло сказал он и откинулся на спинку сиденья.
- Устал? Ты с работы едешь?
- Как догадалась?
- От тебя смолой пахнет. И кроссовки у тебя все в опилках. Воскресенье же, почему ты работал?
- Я без выходных работаю.
- А зачем? Лечить спину тебе выйдет намного дороже, чем ты заработаешь за выходные…
- Странный, знаешь ли, вопрос. Вроде бы ты в курсе моей проблемы, ничем другим я ее заглушить сейчас не могу, даже водкой. Поэтому приходится так.
- Ты совсем перестал к нам ходить, мы тебя уже третью неделю не видели, не знаем, что ты, как ты… - заметила Дана.
- Да некогда мне, я домой-то только спать приезжаю.
- Знаешь, один метод – не всегда хороший выход. Тебе надо отвлечься, конечно, но не только на работу. Может, зайдешь сегодня к нам? Накормлю тебя хотя бы по-человечески.
Дана такая Дана. Она неисправима. Всех бы ей кормить.
- Не, не пойду, - отмахнулся Сотовкин, потом, спохватившись, спросил – все-таки нехорошо так себя вести с людьми, которые в тяжелый момент тебя не оттолкнули, несмотря даже на весьма шапочное знакомство, - у вас-то как дела?
- Сыч вышел из больницы и получил от кого-то в глаз. Даже не знаю, при каких обстоятельствах, мне на это уже настолько все равно, что я и узнавать не хочу. А тот парень, который встречается с вашей певицей – кажется, Андрей его зовут, я правильно вспомнила?
- Правильно.
- Он снова стал рисовать и перестал качаться. Переубедили все-таки, что это не его.
- А как Камелина на это смотрит?
- О, она летает, она очень рада. Потому что обидно, когда ты принимаешь кого-то таким, какой он есть, а он начинает лепить из себя что-то другое, возомнив, что таким его принимать не следовало бы. Не следовало бы – и не принимала бы! Я права?