Страница 85 из 105
На месте встречи ей, действительно, многие были искренне рады. Обнимали, хлопали по плечу, удивлялись, как детки выросли за год. Когда все собрались, погрузились в машину и поехали. В дороге пели, играли в слова. Впрочем, Она несколько отстранилась от этого веселья. Сейчас Она ехала в полную неизвестность с людьми, о которых ничего не слышала в течение года, а о некоторых – вообще ничего не слышала никогда. Некоторые из них не особо привлекли ее внимание, а те, что привлекли, насторожили. Не понравились. Внутри нее на все голоса завывала сирена, настойчиво требовавшая держаться от них подальше.
Добравшись до места, подхватили вещи и вышли на поляну. Это необъятное пространство, сплошь утыканное разноцветными палатками, шевелящееся людьми, обустраивающими походный быт, играющими в мяч, бренчащими на гитарах, кого-то разыскивающими и радостно бросающимися навстречу друг другу, не на шутку напугало ее. Озерная гладь вдалеке, сверкавшая на солнце, только добавляла смятения. Она почувствовала себя тараканом, случайно выбежавшим на середину комнаты во время шумной вечеринки с танцами. Захотелось зажмуриться и бежать без оглядки. Но было уже слишком поздно.
Вместе с детьми принялась ставить палатку. У нее была старенькая памирка, отданная ей когда-то Григом. Вполне просторная, но требовавшая для сборки несколько больше усилий. Она, наверное, могла попросить у кого-нибудь помощи, но обратиться к кому-либо с каким-либо вопросом было так страшно, что лучше было лишний час провозиться самой.
Установка палатки еще не была закончена, когда к ней подошел смущенный Мальчик лет семнадцати на вид и спросил:
- Вы пойдете на свободный микрофон?
- Наверное. Пока не знаю.
- А Вы можете сказать мне, когда пойдете?
- Хорошо, скажу, если пойду.
Мальчик отошел и сел возле своей палатки. Она на время забыла о нем. Обустройство походного быта затягивалось. Где-то вдалеке, видимо, на фестивальной сцене, загудели колонки, что-то заговорили радостные голоса и запели под гитару. Это явно было открытие фестиваля. Мальчик подошел снова:
- Там объявили начало свободного микрофона. Вы пойдете?
- Мне сперва тут надо разобраться, - ответила Она, едва сдерживая раздражение. Ей еще надо было накормить детей и уложить их спать. Хотя бы младших. Старшим оставить ценные указания. Впрочем, к этому времени ей уже не хотелось ни на какой свободный микрофон. И когда Мальчик подошел в третий раз, Она ответила и вовсе грубо. Наверное, даже обидела. Ей было стыдно. Мальчик ведь не был виноват в ее проблемах.
Сгущалась ночь. Сидели у костра. Традиционно пустили гитару по кругу. Когда гитара дошла до нее, кто-то из присутствовавших мэтров – в нарушение общепринятых правил – попросил предыдущего исполнителя спеть еще одну песню. Бард виновато покосился на нее и запел. Потом присутствовавшие долго рассыпались в похвалах, потом заговорили о чем-то отвлеченном. Вот, собственно, и все. Никому здесь не нужны были ее песни. Она встала и ушла от костра, предоставив бывшим товарищам общаться в приятном им кругу.
Дойдя до палатки, опустилась на землю, без сил. Вот и все. Зачем Она поверила? Зачем приехала? Слезы покатились из глаз. Хотелось запрокинуть голову и завыть по-волчьи. Хотя вряд ли от этого стало бы легче.
Сквозь ее рыдающее сознание с трудом пробились знакомые звуки, а затем перед затуманенным слезами взором заполыхал костер. Там пели Летова и Янку. Она пошла на эти звуки, села у костра. Ей почему-то сразу предложили спеть. И Она пела. Пела Янку, пела свои песни. Пела под всеобщее одобрение. Пела и пила. Она не запомнила имен и лиц, но в эту ночь эти люди стали родными для нее. Они воскресили ее душу, переставшую верить в искренность. Отогревшись, тепло простилась и ушла в свою палатку. И как раз вовремя: младший проснулся и захныкал. Успокоив малыша, Она сгребла свое семейство, обернулась вокруг них, как кошка вокруг котят, и уснула.
Утром ее ждал неприятный сюрприз: куда-то исчез Криптик. Никто не видел, когда, куда и с кем он ушел. Она ждала долго. Ничего не оставалось, как взять его гитару и попытаться сыграть эту программу самостоятельно. Страшно волнуясь и чувствуя, что Она совершенно не в голосе, все же пошла на прослушивание. И – надо же! – оказалась в очереди как раз за тем самым странным назойливым Мальчиком.
Волнение сменилось странной пустотой и равнодушием. Песен Мальчика Она почти не слышала, но отметила про себя, что голос приятный. Поет несколько неуверенно, но музицирует технично и с чувством. Выслушав замечания жюри, Мальчик, проходя мимо нее, пожелал ей удачи. Она кивнула, хотя ни в какую удачу не верила. Вышла, спела. Весьма посредственно. И ни на что больше не рассчитывая, ушла. Мальчик нагнал ее по дороге к лагерю и сказал, что ему понравились ее песни, и что Она хорошо выступила. Она посмотрела на него удивленно: правда понравились или льстит? Мальчик казался искренним. Она немного успокоилась.
Остаток фестиваля Она занималась с детьми: играла, гуляла, купалась в озере и не думала больше ни о каких песнях и гитарах. Вернувшись домой, решила, что нечего ей делать в этом бард-клубе. Совсем.
Второй раз Она увидела и услышала Мальчика уже зимой, во время большого марафона авторской песни. Она оказалась там снова с подачи Другой Девушки, выступала вместе с Криптиком. Отыграли вполне блестяще и находились в приподнятом настроении. Пообщавшись с друзьями и немного сбросив напряжение, вернулась в зал. Как раз к началу его выступления. Мальчик исполнял свои песни вместе с двумя друзьями, один из них играл на второй гитаре, а второй – на флейте. Звучало вполне убедительно и красиво, но сквозило какое-то напряжение, не дававшее песне раскрыться, расцвести в полную силу. Она подумала, что у Мальчика очень хорошие перспективы, что стеснительность со временем пройдет, и музыка его зазвучит во всю мощь. Впрочем, в тот момент все это мало волновало ее, поскольку эта среда оставалась для нее чуждой. Его перспективы, во всяком случае, ее никак не касались. Впрочем, на этом концерте Она запомнила его имя.