Страница 16 из 105
День брел ни шатко, ни валко. Уборка квартиры заняла ее на некоторое время. Потом Она открыла альбом, но мысли как-то не хотели складываться в линейные образы. Промаявшись с полчаса, Она убрала альбом, карандаши и краски, включила телевизор и устроилась на диване. Глядела невидящим взглядом в экран, слегка раздражаясь из-за тупой рекламы, но мыслями блуждала где-то далеко от дома. Далеко от дома… Кстати, Она обещала маме сходить в магазин, а это тоже не ближний свет. Рядом с их новостройкой приличного продуктового магазина пока не было. Этот поход занял еще некоторое время. И вот, пожалуй, уже скоро должен был прийти Он! А Он все не шел и не шел. Хотя, даже с учетом того, что университет находился очень далеко от ее дома…
Она подумала, что, наверное, сдал и отмечает с друзьями-однокурсниками. Или не сдал. И тоже отмечает. День начинал клониться к вечеру. По всем предположениям можно было уже уотмечаться, выспаться и приехать. Поэтому Она начинала нервничать. Почему Он не едет? А вдруг что-то случилось?
Но забыть Он точно не мог!
От нечего делать перемыла посуду, начала варить щи. Психовала уже по-полной.
Когда нервы были на пределе, раздался звонок в дверь.
На пороге стоял Он, в состоянии, которое жены бывалых выпивох называют «чуть тепленький». Но ее это совершенно не задело и не обидело. Главное – Он приехал!
Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и виновато улыбался. В его руках был огромный букет полевых ромашек. Могла ли Она на него сердиться? Все ее волнение, вся тревога улетучилась в один миг – Он был рядом! Ромашки дышали в лицо ароматом беспечности и свободы, безыскусной радости и искренней нежности, искрились, как маленькие солнышки в любимых руках.
Она повела его на кухню, налила ему чаю. Из его дальнейшего путанного рассказа выяснилось следующее: да, сдал. Да, отмечал. Чтоб не сильно захмелеть, закусывал сливочным маслом. Да и другой закуси особо не было. Потом поехал к ней. В автобусе хмель его все же настиг, Он уснул и уехал аж до конечной! Вернуться на том же автобусе не получилось, поскольку тот отправился в парк. И Он ничего умнее не придумал, как пойти пешком. И пошел. Только в другую сторону. Чо там - дорога и дорога. По пути ромашек нарвал. Когда сообразил, что совершенно заблудился, остановил машину. Водитель словленного грузовика сообщил ему, что шагает он... в другой город! И согласился подвезти. В нужную сторону, конечно. Так Он добрался до ее дома. «А знаешь, как там, по дороге, было красиво! И ромашки!» - завершил Он свой рассказ. А потом робко попросил ее позвонить его другу и однокурснику, чтобы тот дошел до его мамы и сказал, мол, сдал Он на «три», все в порядке, жив-здоров, останется ночевать у нее. Впрочем, на всякий случай – вдруг что – дал еще телефон одной однокурсницы.
С телефонами в округе было туговато. Но Она, не раздумывая, согласилась. Попросила его приглядеть за щами и побежала. Надеясь на лучшее, нырнула в соседний подъезд, но телефон-автомат там был сломан. Зачем ломать телефоны – Она не понимала. Но, поскольку обещание было нужно выполнить, чертыхаясь, побежала дальше. Стремглав пролетев мимо родной школы, пробежав переулком, где старенькие деревянные домики утопали в зелени листвы, спустилась в пойму маленькой речки, которая с тех пор, как ей подправили русло, никогда уже не разливалась так, как во времена ее детства, заливая эту глубоченную чашу до краев и выплескиваясь на пролегающее рядом шоссе. Задыхаясь, бегом поднялась по асфальтированной дорожке и кинулась к телефону-автомату возле кафе, но и этот аппарат не смог ей помочь: трубка была оторвана. Миновав еще пару домов, Она обрадовалась, увидев вполне целый автомат, но была горько разочарована, не услышав в трубке длинного гудка. Тоже не работает… В общем, обойдя еще несколько мест, где в хорошие дни удавалось позвонить (то есть, автомат был, трубка не оборвана, автомат был исправен), ей посчастливилось-таки позвонить около детской поликлиники. Вместо друга к телефону подошла его жена, и категорично заявила, что времени уже до черта, и никто никуда не пойдет. Однокурсница оказалась более отзывчивой.
Вернувшись домой, Она обнаружила его, спавшего в обнимку с ромашками. На кухонном столе - опрокинутая банка и разлитая вода, на плите - сходивший с ума, полностью выкипевший чайник. Щи доварились и явно хорошо упрели. Помешав их, Она обнаружила в кастрюле мельхиоровую ложку. Выловив утопленницу, усмехнулась, выключила одну конфорку, снова залила чайник и поставила его кипятиться. Затем пошла в комнату и тихонько села рядом с ним на краешек кровати. Видимо, почувствовав ее присутствие, Он проснулся и открыл глаза. Она, смеясь, обняла его: «Ну ты и нахозяйничал!» «Понимаешь», - сказал Он, - «я хотел помешать щи, а ложка выскользнула из рук. «Фиг с тобой, варись», - сказал я и накрыл кастрюлю крышкой. Потом решил, что тебе будет приятно попить чайку, и поставил на плиту чайник. На столе лежали ромашки, которые ты не успела поставить в вазу. Где ваза – я, конечно, не знал, решил воспользоваться банкой». «Пол-литровой?!» - захохотала Она, - «На огромный букет ромашек?! Естественно, банка такого букета не выдержала и опрокинулась». «Ну, да…» - «Тогда я решил просто тихонько подождать тебя в комнате. С ромашками. А поскольку поиски телефона-автомата затянулись – задремал».
Вечер был добрым и теплым. Он был рядом, и Она была счастлива. И ей хотелось, чтобы так было всегда, чтобы были ромашки или одуванчики, прогулки тихими улочками, мимо утопающих в зелени или укрытых снежными шапками стареньких домиков, пускавших ароматные столбики дыма из труб. Ей хотелось каждый день слышать звонок и бежать отпирать двери, не заглядывая в глазок, потому что Она всегда точно бы знала, что это именно Он. Встречать его звенящим взглядом, обнимать, прижиматься губами к его губам…