Страница 91 из 95
– Когда начнется выступление? – вместо ответа спросил он, и хозяйка салона кивнула, понимающе улыбаясь.
– Как только панна настроит свою знаменитую лютню. Горячий грог сейчас принесут, пан. Сегодня и в ближайшие дни мы готовим по особому, благодатному рецепту в честь приближающегося праздника...
Франциско молча положил на стол золотую монету. Та глухо звякнула о дерево и секундой позже исчезла в складках платья.
– Сделайте двойную порцию, – попросил он, и женщина ушла.
Посетители, казалось, ничуть не раздосадованные заминкой, вели себя спокойно. Никто не шумел, не ругался, не обращался в чудовище... Франциско вздрогнул, вспоминая его вид. Неужели это и есть Рута? То, чем она является на самом деле? Что же она такое?
– А теперь последнее задание перед посвящением, Франциско. Ты готов?
– Как никогда, святой отец!
– Прекрасно. Ты окончил свое обучение охотника с наивысшими баллами и целым морем практики. Твой наставник, пан Брохвич очень тепло о тебе отзывался и дал тебе наилучшие рекомендации. Я так понимаю, последние десять лет ты провел с ним бок о бок? Он не любитель просиживать штаны дома...
– Так и есть. Мы много путешествовали в поисках злых тварей.
– Тогда это дело не станет для тебя обузой. Священный синод постановил для тебя отдельное задание, как раз по твоим способностям. Слушай же: тебе дается месяц. Найди самую страшную тварь и принеси нам ее голову. Также нужно будет написать подробный доклад по теме, почему ты решил, что самая страшная – именно эта тварь, каким образом ты ее нашел и упокоил. Все понятно?
– Убить самую жуткую тварь, написать доклад синоду. На все месяц. Понял.
– Да прибудет с тобой пламя Дии’Рава, сынок, и да осветит он путь твой благостный... И это... Не лезь к ведьмам.
– Ваш грог, пан Ваганас.
– Благодарю.
Хозяйка салона принесла целый чайник. Поставив его на металлическую подставку, ловко сунула под нее плоскую свечку и зажгла ее. Подождав минуту, налила ему целую кружку – глиняную, толстостенную – и, поклонившись, ушла к другим посетителям.
Франциско отпил немного грога и выдохнул. Да уж, рома не пожалели! Погруженный в свои мысли, он не сразу обратил внимание, что голоса стихают, а менестрель, наконец настроив упрямую лютню, садится поудобнее.
Девушка запела. Что это был за голос! Глубокий, грудной и звонкий, он обволакивал, будто густая патока, однако вырываться из сладкого плена совершенно не хотелось, наоборот, хотелось погрузиться еще глубже, нырнуть с головой... Мгновенно не важны стали ее фигура и внешность, да что там, Франциско замер, даже не донеся до рта кружку, зачарованно слушая песню и ощущая, как от проникающего в сердце голоса панны по его коже побежали мурашки. Пробирало насквозь.
Ну, здравствуй, Зверь. Я снова здесь один,
В моей душе – заснеженной пустыне –
Идут дожди, и скрылось солнце ныне,
Сплетая в вечный сумрак ночь и день.
Как я люблю твой теплый, длинный мех!
Он греет пальцы в лютые морозы.
Стирая с губ любви сухие слезы,
Латаешь мое сердце, как доспех...
Зал замер. Больше не слышно было ни звона бокалов, ни шепота. Такая гулкая тишина царила в ничем не примечательном салоне, что казалось, чуть напрягись – и различишь, как снаружи падает снег.
Мой Зверь, пылаю я. Но холодней
Становится час от часу в округе
Как гнев в душе, вокруг гуляет вьюга,
Не становясь ни тише, ни теплей.
В прозрачно-синем окруженье тьмы
Мой снежный мир терзают бури боли,
И воет заточенный Зверь, невольно
Рождая демонов: то Мести, то Вины...
Франциско вздрогнул и едва не облил себя напитком. Демоны! Ну конечно! Это был Дар’Тугов демон, а не обычное чудовище, порожденное чьим-то извращенным колдовством! Как это возможно?! Чтобы вызвать демона, необходимы чернокнижные ритуалы, и то надолго его призвать не получится. А если где оплошать в ритуале, то демон тебя попросту растерзает! Единственный, кто мог надолго вызывать демонов, был небезызвестный Серафин Гриф, умудрившийся соединить два несовместимых до того вида магии: чародейство и колдовство, которые считались – и до сих пор считаются – взаимоисключающими потому, что энергетические потоки, которые они используют, совершенно разные... А Гриф сумел! Собрав самые темные знания из обеих наук, сотворил и призвал столько нечисти, что хватило бы и на два Гибельных, ставил такие страшные опыты, что данные до сих пор засекречены Капитулом, но сумел. Но на материке демонов и их ущербные копии – полудемонов, давно уничтожили, а все прочие заперты там, за полоской соленого моря... И он ни разу не слышал, чтобы демоны захватывали власть над человеком. Им это попросту ни к чему.
Как же возможно то, что Рута обернулась одним из них? Она – не демон: у них нет человеческого обличья. Но и не человек. Не иллюзия. Но и не обычная ведьма. Кто она?
Франциско одним махом выпил полную кружку и, встав, вышел из салона. Немного постоял на пороге, подняв лицо к небесам и вдыхая холодный воздух, чувствуя как на лицо его падают мелкие колючие снежинки. Потом встряхнулся, как пес, взявший след, и, поправив меч, направился к Кроген-но-Дуомо.
Чуть ранее.
Несмотря на плотный ужин, сосало под ложечкой, и Рейн ощущал беспокойство. Он вставал, ходил по защитной комнате, в которой не в силах удержаться ни одно колдовство из-за того, что каждый камень здесь превращен в рассеивающий магию артефакт, и снова садился в кресло. Когда-то он думал, что эта комната сможет выжечь яд из его тела.
Пустые надежды. Эту проклятую дрянь не брало совершенно ничего!
Вечер был длинный, но продуктивный. Выяснив, что во главе отряда стоит Ионеску, Рейн долго смеялся, ругая про себя излишне запаниковавшую Беату. Прекрасно бы справился парой писем. Кардинала Ионеску не пришлось даже уговаривать, хватило обещания возможности перепрыгнуть сразу через две ступени и назначения новым митрофьером Белокнежевской церкви. Пловдивский понтификар уже давно выжил из ума, и большую часть времени посвящал не делам духовным, а рассматриванию портреты полуобнаженных девиц, скупаемых им в количествах, превышающих разумные. Давно бы сместили, да уж больно удобный старик – на все согласен, любой документ подпишет, и просить долго не надо. Да и статус королевского дядюшки просто так не проигнорируешь. Вот и ждали, пока понтификар своей смертью помрет. Что же до Ионеску... Подверженные искусу тщеславия не любят засиживаться на одном месте без перспектив к дальнейшему продвижению. Не следовало Александру приближать к себе такого человека: хитрого, циничного, не отягощенного моральными принципами, а самое главное – умного. Такие не ходят в помощниках. Такие бьют в спину и занимают твое место, стоит лишь тебе показать ему намек на слабину.
Рейну же, в свою очередь, совершенно точно не следовало покидать эту комнату – его тюрьму и его убежище уже долгие, долгие годы.
Раздался стук в дверь, и он нетерпеливо пристукнул костяшками пальцев о фолиант. Ну, наконец-то!
– Входи, Беата!
Дверь приоткрылась, и в комнату скользнули две женские фигуры. Плотно затворив за собой дверь, они приблизились к Дауртамрейну.
Одинаково темноволосые и ладные, одна чуть посветлее второй, одетые в штаны и жилеты на свободные рубахи. Волосы заплетены в тугие косы и убраны назад. Охотницы? Что они тут делают?
– Что вам надо, дети? – строго спросил он.
Одна из девиц рассмеялась, сверкая немного безумными темными глазами.
– Дети? Ваше Высокопреосвященство, да мы ненамного моложе вас!
– Что? – нахмурился Рейн, покосившись на дверь. Где же Беату Дар’Тугу носит?! – О чем ты, дитя?
Словно догадавшись, о чем он думает, бледная девица сунула руку за пазуху и вытащила из кармана большую жабу. Вновь пахнуло гнилым болотом, и Рейн с отвращением отпрянул. Квакнув, жаба спрыгнула с ладони девушки прямо на бумаги, явно подбираясь поближе к понтификару.