Страница 9 из 95
– Каська!!! – Надрывался пан Чёрный. – Каська, чтоб тебя аверали за сиськи драли, а ну подь сюды, ленивая девка!
Девушка поморщилась и встала. Не спеша, сладко потянулась всем телом, и бросила взгляд на платье, неаккуратно валяющееся на полу. Ох уж, и надо же было так вчера снимать! Мятое как из волчьей жо... Это что, прореха!? Она на мгновение задумалась стоило ли оно того, и расплылась в довольной улыбке. А, ну его, пусть валяется.
Крепкая ладонь скользнула по обнаженной девичей ягодице, на мгновение задерживаясь на изящной впадинке у основания спины, потом выше, по спине, подхватили гриву густых золотистых волос и перекинула на грудь, обнажая острые лопатки, и Кася почувствовала как пространства между ними, а после короткой возни – и темной отметины страсти на плече, коснулись теплые и мягкие ото сна губы.
– Мне следует беспокоиться по поводу авералей? – хрипло спросил сонный голос, и девица фыркнув, изящно и неторопливо, воображая себя не меньше, чем богиней любви – Лиреей, поднялась с кровати, натягивая длинную рубаху прямо на голое тело. Избегая горячих рук и уже совсем не сонных попыток ее задержать, через голову накинула домотканную коричневую юбку, крепко подпоясав на узкой талии, натянула шерстяные чулки, а после и крепкие сапожки на небольшом каблучке, после чего торопливо скрутила за затылке волосы, и проткнула получившийся шар вязальной спицей, сходу не отыскав шпилек. Они, как она подозревала могли быть где угодно как в комнате, так и вне ее.
– Тебе обязательно уходить? – лениво осведомился охотник, оглядывая подружку плотоядным взглядом, пока она, склонившись на тазом, умывала лицо, и не выдержав, подошел сзади, обнимая ее за талию, и прижимая к себе. – Может еще задержишься?
– Да где тебя бесы носят!? Каська!!!
– Ты же слышишь, что он серчает. Если задержусь, у меня будут неприятности. Может и сюда вломиться...
– Прямо-таки и сюда? А как же приличия? – Ладонь Казика скользнула по бедру девицы вверх, задирая юбку, а после – под нее. Губы коснулись покрасневшего ушка и обхватили его, слегка прикусывая вслед за поцелуем.
– Чхал он на при.. Оххх... Ты что творишь?!
– Подталкиваю тебя к неприятностям.
– А вы плохая компания, пан охотник. Я от вас... Мм.. Научусь дурному. – Охотно выгнув стан, будто кошка, она уперлась обеими руками о тумбочку, по обе стороны от таза, из которого на нее глянуло ее раскрасневшееся лицо со сладострастной улыбкой на губах, и задышала чаще. Утомленное ночными играми тело отзывалось легко и естественно, будто было предназначено для этого самим Всеотцом.
– Боюсь, вам придется осилить много... много уроков, барышня, – выдохнул ей на ухо, толкаясь в горячее податливое тело, с удовольствием чувствуя ее отклик и желание.
Вниз Кася спустилась раскрасневшаяся и довольная. Даже разнос пэра чародея за то, что забыла вчера добавить кожу василиска с последнюю возгонку эликсира Медвежьей силы, а вдобавок ко всему опоздала на распределение дневных обязанностей, не смогло испортить ей настроения. Намурлыкивая себе под нос привязчивую песенку о пылком сарконце и неуступчивой девице, Кася, захватив корзинку и лист с длинным списком, отправилась на добычу тех компонентов эликсира, которые можно было найти лишь поднявшись выше в горы. Уже после алхимик соединит их с зубами горгулий, крыльями воронов, селезенкой умершего в полнолуние от разрыва сердца орка который впервые увидел котенка или ещё какой мерзопакостью, нагреет, несколько раз очистит в перегонном кубе и совершив ещё несколько манипуляций, напитает чародейский силой, а после начнет все заново, пока на выходе не получит полный чан эликсира, хорошо продающегося среди горцев и лесорубов.
День стоял чудесный. То здесь то там слышалось чириканье птах, ласково светило солнышко, и хотя оно пока еще не могло согреть прозрачный, напитанный ароматами хвои, воздух, наполнить душу радостью и предвкушением скорой весны ему было под силу. Кася даже пожалела, что надела пуховый платок, а не обычный, а из тонкой шерсти: тоже теплый, но головы в жаркий день не парит, да и расписан красиво, подснежниками, и почему-то – огурцами.
День летел своим чередом. Первыми в списке значились молодые почки дубостража – тонкой поросли кустарников–паразитов, обычно растущих вокруг дуба, будто бы верная охрана, откуда и пошло название, и Кася вся исцарапалась, пока отыскала более толстый ствол, на котором уже завязались крошечные липкие почки. На то, чтобы набрать целую банку, как значилось в списке ушло больше часа.
За ручейницей пришлось залезать в ледяную воду горного ручья, и долго шарить онемевшими пальцами по речному дну. Когда, наконец, найдя искомую поросль, девица с шипением выскочила на берег реки и принялась растирать заледеневшие ступни грубым полотенцем, радуясь, что захватила с собой сливовой настойки на меду, прямо перед своим носом она заметила спокойно растущую у самого берега ручейницу, которую легко можно было достать не намочив ноги, и не удержалась от ругани.
Следующим пунктом стояли муравьиные яйца, и Кася почувствовала, как тихо звереет. Что это за список такой? Пан Чёрный ее что, уморить вздумал?
На то, чтобы отыскать мирно спящий муравейник и разворошить его почти до основания в поисках яиц, а потом оные собрать ушло еще два часа. А после – час на то, чтобы вытрясти злобных и мстительных насекомых из каждой складочки одежды.
К вечеру Кася была вымотана.
Подарив удивительно теплый день змеегона и пошатнув веру некоторых пессимистов ожидающих наступления Вечной Зимы[2], покатилось на запад дневное светило, окрашивая небо всеми оттенками красного и лилового, и собираясь вот-вот нырнуть за горизонт.
Мрачно кутаясь в теплое, сделанное из овечьей шерсти пальто, которое ей связала матушка в перерыве между видениями, и всухомятку жуя бутерброд с сыром, девушка мрачно сверлила взглядом то изрядно измятый и измочаленный список в грязноватой руке, то крутой скалистый склон, уходящий вверх на добрый десяток метров. На этом самом склоне и рос последний из оставшихся ингредиентов – ягоды вороники.
Словно назло, кустарник, щедро обсыпанный алыми, будто кровь, крупными плодами, рос ровно посередине скалы. Плодоносило это неприхотливое растение как и все – осенью, в самом начале листопада, однако тогда ягоды собирать не смей – ядовитые донельзя, даже в руки взять и то опасно! Особенно детишкам малым, мигом обсыпет и удушье вызовет, не успеешь до чародея или хотя бы лекарки донести. Но за зиму крепкий морозец подвяливал коварные плоды и выводил из них большую часть яда, после чего они годились на некоторые настойки, а за Лихогорьем, бают, из него и вовсе какой-то забористый алкоголь гонят.
Девушка слизнула хлебные крошки с пальцев и тяжко вздохнула. Нет, никак не подступиться, снизу не достать, сверху – быстрее по склону слетишь, и не факт, что по дороге за куст успеешь ухватиться. Если только...
Кася воровато огляделась. Можно поискать другой куст, можно. Но время позднее, а она устала, промерзла и промокла. И ей жутко хотелось домой, туда, где она знала, ее ждут горячий ужин, теплые объятия и не менее согревающая любовь.
Девица сосредоточилась и нахмурила лоб. По ее виску скатилась капелька пота. Закусив губу, она медленно протянула руку к кусту, и будто преодолевая напряжение, поманила к себе.
Куст зашатался, но не поддался. Кася досадливо закусила губу и повторила, с тем же успехом. «Я слишком устала» – подумала она. Мысли в голове были тяжелыми, словно чужими, они плавали внутри как сор в киселе, и вдруг сами собой, словно некое знание пришло из глубин самой ее сути, обрели ясность. Кася опустила корзинку наземь, вскинула обе руки, и вдруг крикнула – так, как обычно кричат птицы.