Страница 89 из 95
Плавно кружащий над Кроген-но-Дуомо ворон вдруг встрепенулся, как если бы почуял залежалую мертвечину, и резко спланировал к витражу на нижнем уровне собора. Зацепившись когтистыми лапками за неровный бок торчащего из кладки камня, он заглядывал внутрь то одним, то другим зеленым глазом в черной окантовке белков, внимательно осматривая внутреннее пространство собора. Выложенные разноцветной мозаикой полы одеяния Святой Агнессы изрядно мешали обзору, но он увидел.
А за несколько миль от собора, на другом конце города, вместе с ним увидела и Шайн.
40-е, месяца белодара, года 387 от основания Белокнежева.
«Экзотическая кухня братьев Драго». Поздний вечер.
– Нашла? – переспросила Рута, с нечеловеческой силой сдавливая ладонь инквизитора, и потрясенно выдохнула. – Как?!
– Он все это время был здесь, он попросту прятался с помощью чародейства, он... – не договорив, ведьма расхохоталась. Из ее глаз медленно уходила воронья чернота.
– О ком вы говорите? – вмешался Франциско.
Шайн вздрогнула, как будто бы только сейчас заметила, что они не одни, и повернула к нему голову. Помедлив, четко и очень внятно произнесла:
– Тебе лучше уйти. И не возвращаться пока Рута сама к тебе не придет. Это семейное дело, пан Ваганас.
– Шайн! Он же может помочь!
– Ты что, шутишь?!
– Нет! Я... Он...
– Он – долбанный инквизитор! Разве не ты так говорила?
– Что ты несешь?! – воскликнула Рута, сильнее сжимая руку Франциско, словно боясь, что он исчезнет.
– Долбанный? – иронично уточнил тот, пытаясь свести все к шутке, но не успел.
Давно назревавшая буря все-таки опустилась на таверну.
Жалобно звякнув, раскололись глиняные миски и кубки для дешевого пойла, а также те, что побогаче – из фарфора и стекла. С ужасающим скрипом обвалились полки над стойкой. С грохотом и последующим гулом, раздавшимся на всю округу, взорвался большой котел на кухне, расплескав по всем стенам томящееся в нем рагу. Какое счастье, что таверна в это время уже была пуста!
– Ты совсем ослепла?! – вопила Шайн. Ее окружал водоворот горячего воздуха, где-то на грани слышимости пощелкивая электрическими разрядами, он поднимал волосы ведьмы вверх и растягивал во все стороны, делая ее похожей на мифическое чудовище со змеями на голове. – Ты чем вообще думаешь?!
Она махнула рукой, и, оторвавшись от пола, в инквизитора – источник ее злости – полетел стол. Тот среагировал мгновенно – кувыркнулся в сторону и, на рефлексах выдернув из-за спины меч, встал в оборонную стойку, готовый ко всему, и тут же в нерешительности замер.
То что Шайн – ведьма, у него не осталось никаких сомнений. Девушка парила в пяди от пола, глаза ее мерцали красным, а изо рта вылезли уродливые острые зубы, делая ее похожей на оскалившуюся лисицу. И если раньше он еще мог тешить себя иллюзиями, что сестры – всего лишь ворожеи, Франциско твердо знал: челюсть трансформируют в моменты гнева или упоения только ведьмы.
Просто потому, что веды не балуются человечиной.
Следующий стол полетел уже в Руту, и он бросился к ней, чтобы оттолкнуть, убрать с линии атаки и вдруг почувствовал бессилие. Руки его опустились, а меч выпал из ослабевших пальцев. «Паутина слабости» у классических чародеев работала именно так, но считалось, что инквизиторам она не страшна. Байки. Вернее, не классическое заклинание того же действия.
Он почти с отчаянием следил, как стол летит на хрупкую фигуру Руты, как вдруг тот, ударившись о незримую стену, разлетелся на щепки, и они чудом не задели инквизитора, пролетев над его головой.
Рута открыла горящие инфернальным синим пламенем глаза и зло оскалилась на сестру полной хищных зубов пастью.
– Успокойся! – рявкнула она. – Какой бес в тебя вселился?!
– Ты! Твоя тупость и нежелание видеть дальше своего длинного носа!
– Сама же раскрыла себя, истеричка!
– Не раскрыла бы, не будь ты такой дурой!
– Я дура?!
– Ты предлагаешь инквизитору убить понтификара и хочешь сказать, что нет?!
– Что?! – прохрипел тот самый инквизитор. Нет, так дело не пойдет. Он закрыл глаза и сосредоточился, мгновенно чувствуя, как потеплели на груди мейтриновые амулеты – источник силы любого церковника, откликаясь на его зов. Паутина на его теле дрогнула и начала расползаться. «Расслабился ты что-то Ваганас, расслабился, в такую простую ловушку попался. А если бы напали на тебя?» – мелькнуло в его голове.
– Нам не обязательно его убивать! Достаточно выяснить, где прячутся те уроды, и...
– И что? Что?! Я не верю своим ушам! И это говоришь мне ты?! Та, которая ненавидит святош?! Та, которой в радость собственноручно убить каждого из них?!
– Я изменилась!
– О, я вижу. И даже знаю причину этого. Напустила пыли и сама поверила в свою миленькую ромашковую иллюзию?! Но так не будет! Больше нет!
– Не смей!
Паутина почти спала, когда Франциско почувствовал, как его безвольное тело поднимает неизвестная невидимая сила и со злостью швыряет в стену, будто бы желая раздавить в лепешку. Впрочем, почему неизвестная?
Вскрикнув, Рута обернулась и протянула к нему руки, словно пытаясь удержать незримые для него нити, и вдруг – будто бы взорвалась изнутри мешаниной энергетических потоков и плоти.
– Пусть знает! – зло и очень тихо произнесла Шайн.
Перед Франциско стоял монстр.
Высокий, куда выше него самого, он подпирал балки могучими плечами. Сильное, гибкое тело с переплетающимися под кожей буграми мышц венчала большая голова. Вместо лица у него была тупоносая морда, сильно вытянутая вперед и в стороны, напоминающая оскаленную морду большой кошки. Сбоку на морде будто кто-то могущественный слизнул языком кусок плоти, оставив видной край желтоватой челюсти с большими и чуть загнутыми назад зубами в два ряда. Красноватая и на вид шершавая кожа, напоминающая гранит, кое-где треснула под силой торчащих острых черных шипов, казалось, выросших прямо из костей. По спине спускались вниз два огромных, до самого пола, кожистых крыла, а с боков монстра торчала вторая пара рук, и все шесть конечностей венчали длинные, мощные когти, способные легко нарезать одного инквизитора на «гуляш Хассерского купца».
Глаза чудовища горели синим огнем.
Франциско сглотнул и, протянув руку, нащупал меч, после чего выставил его перед собой, а потом, сжав оба амулета, висящих на его груди, призвал силу рассеивания. Пространство пошло рябью от фиолетовых всполохов, но ничего не изменилось. Не может быть! Чудовище подняло лапы и, угрожающе зарычав, присело, распахнув крылья, будто готовясь к прыжку.
И в этот самый момент в таверне раздался звук, которого никто из присутствующих не ожидал.
Громко и совершенно развязно всхрапнул пан Мицкевич, сладко проспавший всю битву в обнимку с четырехлитровой бутылью ядреной браги, отмечая рождение восьмого внука и немного этим делом увлекшись. Пробурчав что-то одобрительное, да так и не проснувшись, он мирно сполз под чудом уцелевший стол, нежно прижимая к груди почти пустую тару.
Пространство вокруг монстра вновь подернулись энергетическим вихрем и, стремительно съежившись, вновь обратилось в ведьму, переминающуюся с ноги на ногу в изодранной одежде.
Франциско сплюнул на пол сгусток крови – и когда только успел пораниться? – и поднялся на ноги, не отрывая взгляд от девушки... Нет, не девушки. Чудовища.
– ...да разгорится се святое пламя в моих очах; и увидев его испытают истинный страх да побегут от меня монстры во тьму... – шептали его губы. В голове никак не укладывалось, что рассеивание не сработало! Не слетела иллюзия, не треснула личина, будто на Руте и вовсе не было никакого колдовства!
– Франциско... – тихо произнесла девушка, и хотела продолжить, но замолкла под его тяжелым взглядом. Тем самым взглядом, которым любой инквизитор смотрит на зло.