Время ведьм

А посередине... Ежи взглянул вниз и опасливо переступил с ноги на ногу. Все остальное пространство занимали многочисленные вырезанные в камне глубокие узоры. Они вились во все стороны, загибались, пересекались, создавая в итоге рисунок такой сложности и масштаба, что у Ежи заболела голова, когда он попробовал представить его в своей голове.

– Мальчишка – в дом. Остальных – в клетку, – глухо приказал шаман стражам, и раб, не дожидаясь тычка в спину, неохотно поплелся в угрюмое жилище. От орка он не ждал ничего хорошего.

Войдя в дом, тот доковылял до обитого шкурой козла кресла и рухнул в него, кривясь от боли. Справившись с собой, он властно указал на высокий стеллаж, полностью забитый глиняные горшочками и мерцающими в полумраке кристаллами, и приказал:

– Четвертая полка снизу, с левого края. Зеленоватая мазь с запахом аниса. Справа ящики, найди там серебряный кинжал и табакерку с порошком азулага[9]. На ней вырезана гора, увидишь. С кухни принеси ведро, чистые, нарезанные полосками тряпки и крогус[10]. Достань всё, и иди сюда.

Ежи послушно нашел нужный горшочек, зачем-то приоткрывая его, чтобы проверить, чем пахнет. Как пахнет анис он не представлял, и понадеявшись, что не перепутал, подошел к орку, внутренне опасаясь наказания за ошибку. Но на этот раз он угадал. Быстро поставив горшок на пол, мальчик поспешил найти остальное. Кто предскажет, что шаману в голову взбредет? А ну как тоже ему кость какую в нос вставит – вот же жуть! Или палкой своей за нерасторопность треснет! Или съест! По нему не скажешь, что он не питается человечиной. От надсмотрщика раб хотя бы знал, чего ждать, шаман же был для него закрытой книгой. Ежи настороженно вернулся к орку, неся в руках последнее из требуемого – рулон бинтов и большую – литра два, не меньше! – бутыль мутного стекла.

Тем временем орк тяжело закинул ногу на низкую табуретку, и отставив посох, задрал штанину.

Зрелище было тошнотворное. Всю ногу шамана, от бедра до раздувшихся, что жирные жабы пальцев будто разворотила изнутри белая гниль. Он забрал у Ежи бутылку с ржаной водкой, и открыв ее, сделал несколько глотков, глядя на задрожащего от ужаса мальчишку.

– Линии видишь? – спросил он, ткнув пальцем на едва заметные вертикальные полосы, от паха до пят. Ежи сдавленно пискнул, и не справившись с голосом просто кивнул. – Когда я скажу, подставляй ведро и делай разрез. Дай сюда нож, – он щедро полил его сверху водкой, и вернул мальчишке – Оттуда будет выходить гной. Не расплескай по полу! Как закончит выходить, по тому же разрезу вскроешь дальше и снова подождешь, когда гной выйдет. И так до самого низа. Потом повторишь то же самое с остальными линиями, их пять всего. Да дави посильнее по краям, когда уже гной на убыль будет идти, он там частенько скапливается в мешочки, пока не надавишь – не лопнут. Потом скажу, что дальше делать. И постарайся не блевать.

– Но... – растерянно оглядел ногу раб, едва сдерживая рвотные позывы. – Нога же отнимется, господин. Я видел как одному воину бедро совсем немного задели, а он умер от того. А тут всю располосовать.

– Не переживай, я не умру. Это же не простая рана.

– А что? – рискнул спросить Ежи, машинально вжимая голову в плечи за излишнее любопытство. Но шаман вместо этого лишь сделал еще один глоток из бутылки и непонятно ответил:

– Расплата.

Раб провозился до глубокой ночи. Работа была долгой, мерзкой, тяжелой и утомительной. В какой-то момент Ежи не выдержал, и едва успел выбежать из дома, чтобы проблеваться прямо со скалы. К счастью, шаман был уже в должной мере пьян, и потому отнесся к его ослушанию с равнодушием.

После того, как раб разрезал ногу пять раз, она изрядно уменьшилась в размере, но на здоровую не тянула совершенно. Края раны пришлось раздвигать и скоблить тупой стороной ножа, попутно лопая скопившееся мешочки с гноем, напоминающие Ежи лягушачьи кладки икры. Потом – растворять порошок в горячей воде, набранной из купели, и промывать страшные раны. Затем – обильно промазывать их изнутри и снаружи мазью. И, наконец, плотно сомкнув края, туго перевязать ногу бинтами.

К концу всех действий Ежи был совершенно без сил. Шаман тяжело дышал, был мертвенно бледным и вусмерть пьяным, но все же нашел в себе силы похвалить мальчишку, «обрадовав» его новостью, что эту процедуру он будет проделывать каждый месяц, пальцы мол, у него ловкие.

– Но я же все тщательно вычистил, господин! – Испугался Ежи. – Она не должна больше загноиться!

– Да не рана это, я что тебе сказал? – Буркнул орк, качнув бутылку, чтобы проверить не осталось ли на дне еще пары глотков. – Это проклятие.

– Проклятие?

– Ну, такая сила, которая все время заставляет тебя страдать, когда ты в свою очередь ничего не можешь с нею поделать.

Ежи вспомнил надсмотрщика. Вот уж кто действительно судя по всему был проклятием!

– Ведьминское, – зачем-то добавил шаман, неожиданно икнув. Алкоголь развязал орку язык, и мальчишка казался ему надежными ушами, которые унесут в могилу его секреты – Прокляла, сука, за то, что сестру ее оприходовал. Хотя какая она ей сестра, так, веда приблудная, да еще и лекарка, а они все с придурью… Повесилась, идиотка, будто от нее что-то убыло с одного раза! Потерпела и все, чего тут вешаться... Не из-за меня она, говорю же... Может ее хахаль бросил или пациент сдох... Но ведьма и слушать не стала. Вот и обновляется постоянно, что не делай, только мазь и чистка задерживают.

– Но вы ведь шаман! – Ежи понял едва ли половину слов, но основное уяснил, кто же про ведьм и их злодеяния не слышал? – Да если б я был шаманом, я бы...

Орк невесело хохотнул, бросая пустую бутылку туда же, в ведро с остатками раствора, бинтов и пустым горшочком с мазью.

– Глупый ты еще просто, хаш. Иметь подобные силы – значит быть их заложником, на веки вечные. Что чародею, что ведьме, что шаману, что иному магу. Это нетленное ярмо, которое со временем ломает любой хребет, – он постучал себя по шее сзади и снова рассмеялся. – Ты – раб, и имеешь призрачную надежду однажды стать свободным. Маг же остается рабом своей силы до самой кончины. Она как губительный дурман: чем чаще пользуешь, тем слаще выходит. Власть, могущество, сила, богатство, долголетие, сокровенные знания, безнаказанность – магия дает так много! Но и цена всего этого высока. Лишь немногие способны понять это и от нее отказаться. Ведь вроде как незачем. Я вот не смог, но хотя бы понимаю весь гнет моих способностей. Людские глупцы считают, что владеют своими силами. Ха! На деле они владеют кандалами, наглухо сплавленными на их запястьях! А способности... Достаточно просто уметь использовать тех, кто этими способностями владеет. Чтобы они были рабами сил за тебя. За тебя колдовали и за тебя же несли заслуженную кару, – он трясущимися руками оправил штанину, и добавил, не глядя на маленького человека. – Не смотри так. За свою душу каждый сражается в одиночестве, хаш.

Ежи не знал, что ответить, и шаман потянувшись, взял посох, тяжело поднимаясь.

– Разведи остатки порошка в двух ведрах и вымой здесь пол. Если не хватит – возьми еще, раствор должен получится насыщенно-зеленым. Потом спустись вниз и все, чего касался гной сожги, а остатки закопай. Когда вернешься, вымойся целиком оставшимся раствором и выстирай в нем же вещи, а затем ступай в сарай – на втором этаже сеновал, будешь спать там. Все, меня не трогай, никуда не ходи, понадобишься – сам позову. – И тяжело дыша, орк ушел за ширму – спать, и набираться сил.

Смертельно уставший мальчик выполнил все так, как ему было сказано. И лишь глубокой ночью, лежа на ароматном сене и глядя в небольшое окно на яркие звезды, он попытался подумать еще над словами шамана, но быстро сдавшись, уснул глубоким крепким сном.