Время ведьм

– Два златых, – мило улыбнулась ведьма и сунула ему подкрашенную воду. Как знала, что попросит.

Вит скрипнул зубами и заплатил.

Ночь с 36–го по 37-е, месяца суховея, года 387 от основания Белокнежева.

Гора Арамор. Второй день Золотой луны.

– Странное место, да? Никогда не устаю удивляться, – проговорила Рута, задумчиво жуя сладкий белый краешек ароматной травинки.

Золотистый свет луны играл на ее коже, превращая смуглый загар в блестящую золотистую патоку и делая глаза похожими на очи дракона, горящие тьмою, огнем и отблеском многочисленных сокровищ – всем сразу.

– Чем странное? – авераль с высокими, витыми, но острыми рогами, лениво коснулся ее обнаженной груди губами, обхватывая и сжимая тугой сосок, пока ладонь демона скользила вниз по влажной от росы и утех коже ведьмы. На рогах у него уже висело целых два обреза – алый и синий, и он хотел еще один.

– Здесь солнце не восходит все три дня, – объяснила девушка. – В обычном мире такого не бывает, значит... Значит, мы в... ммм...

Она сжала его рога, выгибаясь от наслаждения, позволяя длинному раздвоенному языку демона доставить ей удовольствие, и вдруг со смехом пресекла попытку авераля тишком стянуть с нее обрез.

– Не так быстро, красавчик. Ты еще не доказал, что достаточно хорош...

Демон ухмыльнулся, и принялся за дело с утроенным рвением.

– Оооо.... – простонала Шайн, с трудом выползая из кучи изможденных тел, придерживая дрожащими руками длинный обрез. Как хорошо, что они заговорены от разрывов, грязи, пыли и влаги! Сейчас это крайне пригодилось. – Мне нужен перерыыыв...

Расставшись с Рутой с утра, вернее, в тот момент, когда они, проснувшись, умылись в неглубоком горном ручье, заботливо подогретом одним из духов воды. Было прекрасное, хоть и не озаряемое лучами дневного светила, утро.

После умывания внимание Руты привлёк твердый пресс да крепкая задница совершенно обнаженного авераля, разухабисто ей подмигнувшего. Шайн же отправилась обратно на поляну, но очень быстро отказалась от своих планов, присоединившись к одной веселой компании, распивающей крепкий виски и горланящей песни.

Сначала их было всего четверо, практически пара на пару: две веселые, вернее, навеселе, ведьмы, один чернокнижник и один леший. Было возбуждающе и задорно, пока лешего – пана Яцека, как он, ухмыляясь в зеленые усы, представился, не дернул какой-то из присутствующих бесов позвать к ним проходящего мимо скромного парубка, ибо «Надоть же помогать молодым, панове! Молодые сами не способные ни на что, точно вам говорю!»

«Молодой» некромант, которому уже перевалило за сотню лет, слегка удивился настойчивому предложению нетрезвых, но вполне доброжелательных морд и, подумав, согласился.

Пан оказался заводной, с выдумкой. Одни только призванные, приветливо скалящиеся, скелеты, предусмотрительно поддерживающие то ножку пани в неудобной позе, то руку матерящегося пана, которую он никак не может протиснуть меж плотно прижатых друг к другу тел, а то и вовсе участвуя третьими (четвертыми, пятыми) лишними, чего стоили. Или не лишними? Кто их разберет. Веселый бедлам шел полным ходом, когда две мимопроходящие ведьмочки, заинтересовавшись столь необычной композицией, решили тоже поучаствовать. Потом к ним присоединился на удивление трезвый фавн – явно охотник за обрезами, два ладно сложенных волколака и одна одинокая, но страстно жаждущая компании нимфа. Обрезы перепутались и связались меж собою чуть ли не узлами, набедренные повязки–шкуры волколаков незнамо как оказались под головой Шайни вместе с одним из них, пока ее ножку страстно лобзал хитро ухмыляющийся совершенно обнаженный фавн, пристроившийся к трудящемуся над девушкой второму волколаку. Чернокнижник с некромантом, нимфой и всем отрядом скелетов устраивали такое, что бывалые аверали пускали слюни от зависти, пока леший с тремя ведьмочками почти целомудренно предавался жаркой любви. Закончив же с партнерами, любовники менялись, и все начиналось снова, покуда большинство участников не рухнули в изнеможении.

Конец обреза никак не желал вытаскиваться из-под сплетенных тел, и девушка бесцеремонно уперлась в чью-то ягодицу ногой, вытаскивая ткань на свет луны, после чего огляделась.

Где-то на другой стороне горы слышались звуки музыки и топот десятков ног, все еще отплясывающих на стоптанном барвинке. Левее расположилась самая настоящая ярмарка – с играми и призами, полезными в ведьмовском хозяйстве, правее – накрытые длинные столы с кушаньями и винами. Подумав, ведьма со стоном потянулась и решила для начала ополоснуться в чудесном горячем источнике, а потом думать, куда пойти дальше.

Два источника были заняты, а третий, с прохладной, и оттого невостребованной водою – пуст. Ведьмы обычно предпочитали горячую воду, а лесная нечисть, напротив, ледяную горную реку, стекающую чуть дальше прямо в ущелье небольшим водопадом. Шайн с удовольствием погрузилась в источник с головой, смывая с тебя пот и запах чужих тел.

– О, вот ты где! А я тебя обыскалась... – Рута, с обвитым вокруг ноги обрезом спустилась в воду, набирая из небольшой каменной ниши густого травяного мыла, натирая шею и грудь.

– Что, недостаточно хорош? – не двигаясь спросила Шайн. Ноги ее все еще дрожали, но постепенно напряжение уходило, и по телу растекалась сладкая нега.

– Как и твои, я смотрю... Вы такой шум устроили, на вас даже ставки делали. Ты, к слову, должна мне золотой! Поставила на тебя, дуреха, а ты чуть-чуть до лешего не успела – тот еще трудился над Марешкой, когда ты сбежала.. Удивлена, что ты там обрез не оставила.

– Жаба задавила во второй день отдать... – призналась Шайн, тоже набирая мыла. – Хотя и было желание тому волколаку отдать, темно-серому... Как его там... Багумил. Ты бы видела какой у него...

– Спасибо, я видела. Все видели.

Они рассмеялись, занимаясь омовением своих тел. Грязная вода быстро уходила, и источник вновь наполнялся чистой, пахнущей цветами черемухи и терпкими лесными травами, водой.

– Пойдем на ярмарку? – вдруг предложила Рута.

– Мм? – зевнула Шайн в ответ. – В городе или тут?

– Тут. Тот авераль, Асмий, сказал мне, что там много всего интересного в этом году. Есть даже один перевертыш, который принимает облик того, кто тебе мил, представляешь?

– Пойдем, – устало кивнула девушка. – Но завтра. Я сегодня уже не в состоянии смотреть, кто там мне мил, из купели бы выползти... Пойдем лучше поедим, целый день крошки во рту не было.

– Да уж, крошки у тебя и в самом деле во рту не было, – поддела ее сестра, за что мгновенно была наказана яростными брызгами мыльной воды. Хохоча и отворачивая голову, чтобы не попадало в глаза, Рута брызгала в ответ в визжащую от гнева и азарта сестру, пока, наконец, Шайн позорно не ретировалась. Она вылезла на берег и встряхнулась, как кошка. Волшебный свет луны мгновенно высушил кожу, а заговоренный обрез прильнул к ноге.

– Ведьма! – припечатала она Руту, все еще отфыркиваясь и выжимая волосы.

Та только расхохоталась.

Жемчужное море, где-то близ Крогенпорта, то же время.

Вит Два Зуба подкинул орешек в руке и сжал его пальцами. Крак! Твердая скорлупа треснула, но, вопреки ожиданиям, желанное ядрышко не выпало из половинок, а намертво в них застряло. Холера! Плохой знак.

Орехи Вит любил, но предпочитал беречь два оставшихся зуба пуще зеницы ока. Вот и теперь вместо того, чтобы выгрызать ароматный плод, как поступил бы раньше, когда у него было побольше зубов, он достал нож и аккуратно принялся выколупывать ядро. Оно совсем не спешило покидать родные пенаты и выходило трудно, да еще и не целым куском, а мелкими крошками, которые и на зуб-то взять, даже левый который – срам один. Очень плохой знак.