Страница 51 из 95
– Ваше Высокопреосвященство, – один из подмастерьев, кажется, Юзек, молодой еще парнишка, низко склонился перед мужчиной. – Бригада наверху уже закончила и теперь только красоту нашу полируют, чтобы на солнышке поутру блестела так, чтоб глазам больно было. Вторая развешивает колокола, но никак не могут со звонарем согласовать, все ему не так... А вот внутри, говорят, надолго застряли, еще декады две доводить до ума будут, ежели не все два месяца...
Рейн кивнул и достал из-за пазухи еще один свиток из такой же пористой и серой бумаги, как и та, на которой были нарисованы чертежи Кроген-но-Дуомо.
– Передай, пусть поторопятся. Что-то тучи собираются над Гибельным архипелагом, не нравится мне это. Никак опять нетопыри на охоту вылетят нынче ночью...
– Пан... То есть Ваше Высокопреосвященство, а правда, что вы чародеем родились, а чародействовать, во славу Бога да Богини отказались, и потому прожили так долго?
– Много будешь знать – скоро состаришься, – усмехнулся тот в ответ и потрепал его по большой голове. – Сбегай да позови мне пана Мазуру, надо нам с ним еще один прожект согласовать...
– Что это, Ваше Высокопреосвященство? – с любопытством спросил мальчишка, заглядывая ему через плечо.
Рейн усмехнулся и развернул скрученный в рулон лист, показывая парнишке.
– А это, парень, маяк святого Закополы, который даже в самые темные ночи укажет нам верное направление.
12-е, месяца листопада, года 174 от основания Белокнежева.
Гибельный архипелаг.
– Твою мать!
Мнишек упал, обливаясь кровью, льющуюся на сырую землю вместе с дождем. Небольшой пиджавик[2], пролетая мимо, впился в незащищенное бедро святого отца, вспарывая его от паха до колена.
Рейн матюгнулся, вставая на колени рядом и, оторвав кусок от рясы, перетянул другу ногу. Кровь шла нехорошо, толчками, быстро пропитав грязную ткань. Над головой царила сущая тьма от огромного количества летающих тварей. Со всех сторон слышался вой, крики и хруст – со смертью Серафина спали все магические барьеры, удерживающие этих тварей в клетках, как и людей, которых безумец удерживал здесь силой. Сейчас первые быстро нагоняли и жрали последних, но пленников было мало, слишком мало для такого количества нечисти. Пока церковников спасал шок ошалевших от свободы тварей, и то, что многие из них плохо ориентировались среди мириада незнакомых запахов, но долго это не продлится.
– Держись, мы не можем тут подохнуть! – бормотал он, с силой перетягивая ногу Закополе. – Не после того, как ты заколол старого Грифа! Не после того как поставил этот бесов барьер вокруг всего бесова архипелага!
– Я все равно… Не успел вовремя. Едва ли не треть нечисти успела покинуть Гибельный… В основном крылатая, но...
– Заткнись!
– Рейн, ежели что... У меня там двое бастардов в миру остались... Ублюдки, да еще и бесталанные совсем, но все ж мое семя... Пригляди за ними.
– Заткнись, я сказал! Нам бы только до воды добраться!..
Свистнула стрига[3], полоснув острыми когтями щеку Рейна, вспарывая ее наискосок, и тут же, словно обжегшись, завизжала, падая на землю. Закопола опустил сияющий жезл – единственную их защиту в этом темном месте.
– Пошли. Поднимайся!
Он закинул руку Мнишека на свою шею и потащил его дальше, туда, где в проеме меж двух особенно крупных островков текла чистая прозрачная вода глубокого ручья. Он вынесет их прямиком в Жемчужное море, а там уж...
– Быстрее! – рыкнул он, но не успел.
Смешанная стая каких-то тварей, опомнившись раньше всех, заприметила бегущих жертв и спикировала вниз.
Вспыхнул свет! Он окружил их полукругом, пока чародей, избравший стезю священника, подняв святой жезл, нараспев читал то ли заклинания, то ли молитвы, на лету поджаривающие особо настырных тварей. Неспособный к магии Рейн практически тащил его на себе, но быстро выдохся.
– Не останавливайся! – впервые, в голосе Мнишека послышался страх. Они ведь так близко! Они смогут!
– Прости.
– Рейн! Не оставляй меня, я не могу идти!!!
Тот сбросил его на землю, словно куль с землей, и попытался отнять жезл. Не тут-то было. Мнишек кусался, бил кулаком, не глядя, и с рычанием пытался пустить в друга всесжигающее пламя. Свет от жезла начал гаснуть, и нечисть пробивалась сквозь барьер все настойчивее.
– Отпусти! – заорал Рейн. – Ты все равно труп!!! Отпусти!!! – Он со злостью пнул Закополу в лицо тяжелым сапогом, разбивая ему нос и губы, и, вырвав жезл из его рук, добавил удар в живот. Мнишек скрючился.
– Тварь!.. – выплюнул он.
– Либо ты, либо я. И я позабочусь о твоих ублюдках.
– Чтоб ты сдох!..
Развернувшись, Рейн, не тратя времени на ответ, со всей возможной скоростью бросился бежать, удерживая над собой слабо мерцающий жезл. Он знал, что заклинание будет действовать ровно до смерти его друга. Как знал и то, что, стоит только Мнишеку оказаться вне защиты света, на него налетит вся стая нечисти, разрывая на сотню крошечных кусочков.
Позади раздался вопль, полный боли, и Рейн прибавил ходу. Быстрее, быстрее! Вот уже слышен ручей, вот уже он видит его! Каких-то полсотни шагов!
Жезл погас. За спиной святого отца захлопали крылья. Тысячи крыльев, грозя жуткой участью.
Не останавливаясь, Рейн швырнул жезл в сторону и с разбегу прыгнул в холодную воду, сразу глубоко уходя вниз. Спасся! Он успел! Успел!
И почувствовал, как вниз его потянули ледяные руки.
23-е, месяца вербницы, года 189 от основания Белокнежева.
Крогенпорт.
«Пивная братьев Драго» – гласила вывеска.
Рейн потягивал весьма дурное пиво, которое братья как минимум бодяжили, а как максимум вместо солода использовали размягченный в воде хлеб, а то и чего похуже. Он скривился, искоса наблюдая за ними. Святой отец не знал их имен. До этого дела ему не было. Про себя называл их просто: Лохматый и Мордатый. Сейчас Лохматый занимался тем, что флиртовал с двумя развязно хихикающими девицами характерной наружности, а Мордатый «незаметно», как ему казалось, подливал в пиво какого-то представительного господина сон–траву, одновременно подмигивая явно уголовному типу, разухабисто гоготавшему в углу таверны вместе с такими же дружками.
«Шваль и отребье», – резюмировал Рейн, поднимаясь. Блеснуло золото, привлекая внимание каждого забулдыги в данном заведении, и у каждого же на лице промелькнуло задумчивое выражение: «А не грабануть ли этого типа, раскидывающегося золотом, где-нибудь за углом? Где это видано – золотом – да за кружку пива!»
– Господин еще что-нибудь желает? – мигом засуетился Лохматый.
Мгновенно потеряв интерес к девицам, он взял со стола монетку и попробовал ее на зуб. Едва не сломал его и расплылся в щербатой улыбке. Ишь, недоверчивый какой. Мордатый растерянно стоял у отравленной кружки для другого, осознавая, насколько сильно ошибся с жертвой.
– Сдачи не надо.
– Ооо, господин, это так щедро! Позвольте нацедить вам еще кружечку за счет заведения – да самого лучшего!
– Некогда мне тут в игры ваши играть, – тихо сказал Рейн, поднимая на Лохматого тяжелый взгляд. – Позови братца да пошли поговорим. Дело у меня есть от вашего отца. Кое-что, что он вам должен остался.
Лохматый оживился и с поклоном проводил такого важного господина наверх, в комнату, на ходу перекинувшись парой слов с братцем. И пяти минут не прошло, как они уже стояли перед ним: алчные, нетерпеливо потирающие руки да глядящие на его объемный кошель.
«А ведь они – совсем как я с три четверти века назад», – понял Рейн, и его передернуло. Как же его звали тогда? Волк? Сов? Какое-то такое странное имя ему дали орки, звериное... Лис? А, неважно.
– Что же батюшка наш передать велел? – нетерпеливо спросил Мордатый. – Денег, али может, наследство какое? Не томите, пан!