Время ведьм

Не было в загородном поместье пана Колоды никакого приюта для сирот. Всех до единого он забил, выпотрошил, засолил иль закоптил, да на крюк подвесил. Тем голодные годы сам кормился, тем и людей своих кормил, с ласковой улыбкой обещая очередной замученной матери, что-де, позаботится о ее младенчике.

Титуса вытащили во двор и забили насмерть не слушая посулов и оправданий, как и каждого стражника, что сбежать не успел. А обезумевшие от ярости и отчаяния женщины, выпотрошили его тело, и набив соломой, выставили на крышу поместья, да и пожгли вместе с ним, чтобы ни один бог над убийцей не смилостивился, и не взял в свое посмертие.

С тех пор и повелся обычай – на крыше дома Головы, деревенского ли, городского, соломенное чучело устанавливать. Чтобы помнил, кому он служит, да что с ним случится, ежели не по совести поступать будет.

Пан Сибор, бросил хитрый взгляд на напуганную малышню, и грозно пошевелив роскошными усами в сторону неодобрительно поджавшей губы старшей дочери, шумно выхлебал из кружки остатки сидра. Яблоки в Бяло-Подлянске росли кислые да мелкие, только на сидр и прикорм годились, но зато в таком количестве, что и рассказать кому не стыдно. Довольно крякнув, Голова сладко пошлепал губами, и дождавшись равнодушного кивка вяжущей здесь же что-то бесконечное супруги, подставил кружку для новой порции, заканчивая рассказ:

– Так что сами понимаете, господа хорошие, никак мне нельзя люд подвести Бяло-Подлянский. Марылька-то уже слышала как в народе говорят, мол чучелко мое на верхотуре засиделось, не пора ли менять? Брюхо мне, соломою, конечно не набьют, а вот морду – легко. А у меня, знаете ли, и зубов то не осталось почти, куда мне с молодцами тягаться, правду свою отстаивать? Был бы сын, отправил бы его разбираться, но видите беда какая – одни девки в доме, я единственный петух в курятнике, – и рассмеявшись своей шутке, кивнул на лавку, вновь пригубливая сидра.

Сидящие на лавке девицы очень одинаково насупились, прожигая батюшку негодующим взглядом. Шестеро, как на подбор, пригожие, румяные и длинноволосые, с разницей в год–два, старшей на вид было чуть больше шестнадцати, а младшей лет шесть – она увлеченно рисовала что-то грифелем на куске зеленоватой бумаги, болтая ногами, и закрывая рукой от сестер постарше.

– Мы бы хотели больше узнать о вашей ведьме, – произнес Франциско – Время позднее, не хочется надолго вас задерживать. Да и мы устали с дороги. Только самое основное – когда появилась, сколько жертв, что нашли необычного...

Голова недовольно поморщился, но кивнув, нахмурил лоб, припоминая.

– Первый раз она появилась лет восемь назад, – медленно начал он, то и дело смачивая горло глотком сидра – Кто-то видел женщину, худую, кривую да маленькую, что собака на задних лапах, но с такими длинными волосами, что они волочились по земле. Наутро стража нашла два трупа, парни с окраины, перебрали, да и решили покемарить в переулке. У одного на всей коже, даже на лице были вырезаны бесовские символы, не хватало рук и ног, а второй... В общем, эти самые руки и ноги нашлись в его теле, причем брюхо у него распорото не было, как они там оказались – загадка. В мертвецкой сказали, что он был еще жив, когда это в нем оказалось. Жуткая смерть. – Пана Сибора передернуло, и он сделал глоток сидра, прежде чем продолжить. Кинул взгляд на дочерей, которые перебравшись с лавки к горящему камину, сидя у огня развлекали младших, и явно раздумывал не отослать ли их спать. Однако рассказывал он тихо, девицы были заняты, и Голова продолжил:

– И бессмысленная. Кому они могли помешать никто так и не понял. На ведьму уже опосля порешили, а до этого и не связал с нею. Ну ходит цверг какой-то и ходит, мало ли. Второй раз она появилась ровно через год. И снова два молодца навеселе с нею столкнулись. Не знаю уж, они ли к ней прицепились, или она к ним. Но вернувшись домой, оба жестоко разделались со своими домочадцами. Как под указку: пристрелили собак, выпотрошили котов, исполосовали всю скотину ножиками, а придя домой снасильничали женщин чем ни попадя, оскопили мужиков, а тех, что жив остались попросту зарезали. А опосля в пруду за поселением вместе и утопились. Если бы не видел их тогда Войка–пьянь с ведьмою, то и не связали бы это с ней.

Казик слушал открыв рот, машинально прикрыв ладонью под столом причинное место, словно испугавшись, что убийца из рассказа оскопит и его. Франциско кинул на него недовольный взгляд, и обратился к Голове:

– Что-то на них нашли? Символы, мешочки, камни странные, или может в одежде что-то?

– Ну что вы, пан, они в пруду дня три проболтались, прежде чем их вытащили. Может и было что, но кто ж сейчас скажет...

– Следующая жертва?

– Девка молодая, на сносях, – пан Сибор поболтал кружкой, и вновь скосил глаза на дочерей, и договорил едва различимым шепотом. – Высушенная вся, что мумия хедишская, живот так высох, что прямо на куски развалился, едва до него дотронулись. Младенчик тоже был того, высушенный. Знатно тогда наши стражники проблевались...

Франциско удивленно сморгнул, и вновь обратился в слух. Наблюдавший за ним охотник нахмурился, догадавшись, что мастер не только успел уже построить теорию на счет преступлений, но и успешно ее опровергнул.

– И ее тоже видели с ведьмой? – подал он голос, чтобы как-то поучаствовать в беседе, о чем тут же пожалел, голос, едва слышно, но все же дрожал.

– Нет, но случилось это ровно через год, день–в–день, сами понимаете...

– Дальше, – поторопил его мастер. – Тоже через год?

– Увы, – вздохнул Голова – И полугода не прошло, как нашли пани Ожежко. Это довольно известная личность в городе, держит ювелирную лавку, да сама украшения мастерит, а муж у нее кузню недавно построил, там и работает. Работал...

– Его тоже убила ведьма?

– Нет, пару лет спустя в драке зарезали. Жену он любил сильно, а как увидел, что от нее осталось, так и умом слегка тронулся.

– А что с ней случилось?

– Кожу содрали, да так и не нашли. Зато нашли волос длинный, жесткий, почти как конский. Ведунье отнесли, думали попалась, ведьма проклятая, сейчас вызнаем где тебя искать! Да только не получилось ничего, ведунью словно ожгло что-то, закричала, и не увидела ничего. Наутро ее мертвой нашли, а волос исчез.

– Думаете, это сделала ведьма?

– Ножик был в грудь воткнут. Ведьма или нет, но ведь... Больше вроде как и не надо никому?

– Следы, символы, что-то подозрительное?

– Ничего не было, пан. – Сибор подлил себе еще напитка. Руки его слегка дрожали, будто он воочию увидел перед глазами вереницу изуродованных трупов. – А после был церковник. Да не простой, а инквизитор. Я наконец понял, что стража не выдюжит ведьму одолеть, и отправил запрос в столицу. Официальный, с печатью, честь по чести, а то знаю я некоторых чинушей, люди помирать будут, а они и не пошевелятся пока забытую закорючку где надо не поставишь.. Так вот, спустя пару декад приехал инквизитор. Пан Себастьян Ракса. Расспросил меня подробно, как и вы, пан, обошел всех вед, в церковь сходил, поговорил со святыми отцами да матерьми, с пасторами, утречком на службу пришел, на паству посмотреть, у нас как раз праздник Горящего Змея[5] отмечали и большая часть Бяло-Подлянска на утреннюю службу пришла... А потом исчез.

– Как исчез?!

– А вот так. Спохватились на следующее утро, а он словно испарился. Одежка его лежит, доспехи лежат, документы почирканные на месте, меч в уголке притулился, а самого нет.

– Вещи его сохранили?

– Конечно. В церковном приходе лежат, у пастыря спросите, скажете, что я разрешил, он отдаст, – Голова подпер голову кулаком, и повернулся к окну, глядя во мрак, в котором время от времени виднелись отблески падающего снега – На пятый год было уже восемь жертв. Все дети. И каждый раз были свидетели, но все как один не могли и мускулом пошевелить. Всегда одно и тоже: вечером, или раннею ночью, ведьма не скрываясь подходила к дому, брала ребенка за руку и уводила, пока остальные члены семьи даже крикнуть не могли. Ни одного не нашли, что она с ними сделала – неизвестно.