Время ведьм

Безжалостно раскрошив пирог, девица скормила его рыбе, и закутавшись плотнее в плащ, направилась вглубь округа.

Незамеченной она не осталась, но к счастью для нее, с наступлением темноты жителей Блошиного переставало интересовать что-либо, кроме сохранности собственной жизни.

За несколько часов до того.

Только что в борделе стоял дым коромыслом, но стоило родиться центиману, как все поутихло. Нет-нет, да слышались еще крики истерзанных жертв клобуков, хлопали двери, но большинство сохраняли гробовое молчание.

Рожденное чудовище, на эфирном плане представлял собою постепенно растущую воронку, которая тянуло в себя и жадно поглощало слабые сущности клобуков, делая центимана сильнее и крепче. Пара часов, и воронка разрастется до размера борделя, после чего начнет поглощать более сильные сущности – духов, хранителей, призраков, и если его не остановить – магов, а затем и людей.

Франциско еще помнил, как читал в хрониках о случившемся в ратлийском городке Малевентум, который располагался недалеко от местной чернорощи. В один далеко от прекрасного день, из города исчезло все живое. Даже на эфирном плане городок напоминал пустыню – ни духа, ни даже феи, что повсеместно обитали в тех местах. Прибывшая на место Верховная объяснила это тем, что в городе кто-то поспособствовал рождению центимана, и поскольку чудовище было некому остановить, оно сожрало всех, включая людей, из которых попросту высосало души. Душа ведь что? По сути – все тот же эфир, только высококонцентрированный, и потому обретший сознание. Вот и чудовище, поглотив души несчастных, обрело разум, после чего покинуло то место.

Говорят, именно после этого случая, в Ратлии начались гонения на магов, которые и поныне идут. Не только на ведьм – на всех: вед, чародеев, любых магических существ… Даже фей, и тех истребили целиком на своих землях, а ведь безобиднее существ еще поискать надо.

Рута шла рядом норовя вылезти вперед него, и Франциско недовольно задвинул ее чуть дальше за свою спину, чтобы не высовывалась. Зембицкий был категорически против, но столичный инквизитор решил, что веда может пригодиться в общении с нечистью. Заодно можно и проверить свои подозрения.

– Чур, не боюсь я теперь клобука, силой щиты наполняю с щелчка. – Рута звучно щелкнула пальцами, и вдруг над ним раскрылся слабо мерцающий в полумраке щит, накрывший и инквизитора, и колдунью. «Вот тебе и слабосилка», – мелькнуло в голове Франциско. – Смелый наш подвиг, поход роковой, я защищу заговорной строкой. Меж злобных духов незримы для глаз, мы с инквизитором ринемся в лаз. В шуме эфирном мой глас как броня, вытащим споро всех шлюх из огня.

У Франциско вырвался смешок, который он постарался заглушить кашлем. Бросив на него недовольный взгляд, ведьма закончила:

– Бесову силу обратно верчу, мощь их ударов от нас ворочу. От центимана вовек нам не пасть, в этом борделе никак не пропасть.

Инквизитор невольно ухмыльнулся.

– Что? – Прошептала Рута.

– Никогда не слышал, как колдуют ворожеи, – почему-то тоже шепотом ответил тот. – Знал, что заклинания называются заговорами, но всегда считал, что они как у чародеев – бессвязный набор слов на древнем языке. Не ожидал, что это так… Художественно. Ты это на ходу придумываешь?

– Идем дальше, – фыркнула ведьма, легонько подталкивая его в спину кулаком. Франциско качнул головой, и открыл дверь слева. Это оказалась подсобка – к счастью, пустая.

– Значит, клобуки нас теперь не видят? – Уточнил инквизитор. Рута кивнула, напряженно осматриваясь по сторонам. – Неплохой заговор. А навредить ими можешь?

– Смотря кому. Например, могу посадить тебе на лоб неубираемый чирей, лет на десять. Хочешь?

– Воздержусь, – вежливо ответил Франциско, толкая очередную дверь. Кухня, и тоже пусто.

Обитая алым бархатом гостиная, тонула в интимном полумраке. Здесь следы разрушения были более заметны – на полу валялись опрокинутые бокалы с остатками дешевого шампанского и стаканы, от которых несло забористым самогоном. Тут и там виднелись пятна крови. Весь зал был усыпан тонким слоем сырой земли и монетами: в основном медными, но встречалось и серебро, а кое-где тускло блестело золото. Никак распотрошили сейф бордельной матушки? На дешевой железной люстре, утыканной оплавленными огарками болталось чье-то веселое оранжевое исподнее с ушастой физиономией гоблина на интересном месте. Видимо, на нормальные магические светильники или хотя бы фонари владельца тратиться не имела никакого желания.

– Здесь они и напали, – Франциско указал на выбитую заднюю дверь. – Ломанулись всей стаей. Знать бы еще, что их разбудило…

Он осекся, заметил торчащую из-под перевернутого дивана обнаженную ножку, раскрашенную серебристо-зелеными красками, и поспешно бросился на помощь. Рута схватилась за другой край дивана, поддерживая, и вместе они оттащили его в сторону.

– Ванда Русалка, – опознала проститутку Ру, присаживаясь на пол, и поднося ладонь к ее носу. Потом потрогала лоб. – Мертва…

– Ты ее знала? – Франциско присел рядом, на всякий случай, проверяя пульс, хотя нужды в том и не было – глаза проститутки были закрыты, но на синюшном лице застыло выражение ужаса.

– Заходила как-то по весне выпить стаканчик горячего гвясца. Она на улице работала, мерзла, наверное.

– Они у вас частые посетители?

– Напротив, редкие. В борделе своя кухарка, а пить, насколько мне известно, шлюхи предпочитают за счет клиента.

Звук из-за спины они услышали одновременно. Резко обернувшись, Франциско заметил несколько пар недобро горящих глаз, и с каждым мгновением их становилось все больше.

– Они нас не видят… – Неуверенно сказала Рута.

– А чуят?

– Возможно.

Не став дожидаться нападения, инквизитор активировал амулет. Пространство вокруг потемнело, рассеивая саму суть этих существ, и мелкие сущности одна за другой беззвучно сгорели в эфирном пламени.

– И да обретут они покой… – Едва слышно произнес Франциско молитву об усопших. Надо, надо будет потом узнать у матушки Джой, кто ей подкинул «светлую» идею, разводить клобуков на своем заднем дворе.

Он оглядел гостиную. По всей видимости те, кто был на первом этаже успели сбежать, и хорошо если на улицу. Он подошел к лестнице, и замер, прислушиваясь, после чего медленно достал меч. До этого, инквизитор не видел в том необходимости – освященной сталью клобука, как и любого духа, можно лишь отогнать, в лучшем случае ранить, но не убить. Гораздо лучше с этим справлялось рассеивание остаточного колдовства в эфирном теле.

Но теперь он отчетливо слышал тяжелые шаги со второго этажа. Под ногами неизвестного стонали балки, слышались короткие почиркивания, как если бы у монстра были длинные когти, которыми он то и дело царапал пол. Передвигался он хаотично, без какой-либо цели. Следует ли говорить, что клобуки, как и сам центиман, являясь чисто эфирными существами, не могли производить столько шума? И запах… Франциско скривился. Пахло свежей кровью, трупной гнилью и острым ароматом жасмина. Отвратительное сочетание.

– Кто это? – Едва слышно спросила Рута, но Франциско лишь досадливо пожал плечами. Вариантов ответа была масса, а вот времени оставалось все меньше. – Может, лучше вызвать подмогу?

– Зембицкий уже вызвал. Но должен признать, что мои крогенпортские коллеги, даром, что их тут в пять раз больше, действуют в десять раз нерасторопнее. Как бы не прибыли тогда, когда этот район уже невозможно будет спасти. Повезло, что ты нас встретила, Рута.

– Повезло… – Задумчиво повторила ведьма, на цыпочках следуя за инквизитором.

Они оказались в длинном узком коридоре, из которого в обе стороны уходили двери. Центиман виднелся окне, но нужно еще было найти тех, кто выжил. Шаги неизвестного чудовища слышались сразу за крайней дверью. Теперь к нему добавилось и тяжелое сипение, напоминающее дыхание умирающего.