Страница 21 из 95
– Заходите еще! – жизнерадостно проворковала девица с поварешкой, когда Карл расплатился и собрался уходить.
Он был уже у двери, когда до его слуха долетел тихий шепот девицы с пером:
– Зайдет, куда он денется…
Карл Новак неторопливо шагал по кривым улочкам Крогенпорта, глядя прямо перед собой. Солнечный свет едва пробивался сквозь плотную пелену облаков, но Карл все равно щурился и прикрывал глаза рукой. Если бы кто-то сейчас остановил его и спросил, куда он идет, Карл бы не ответил. Уже третий час он бесцельно бродил по городу. И – слушал…
Он слушал, как пищат крысы в канализации под его ногами, как фальшиво стонет шлюха в борделе через дорогу, как договариваются об ограблении двое в темном переулке, как ссорятся муж с женой в доме на соседней улице...
И он знал, что через два дня будет полнолуние.
8-е, месяца цветороста, года 387 от основания Белокнежева.
Крогенпорт.
День сегодня выдался просто чудесный. На раскидистом дереве, испокон веков вздымающем свои ветви на углу грязноватой площади с поэтическим названием «Площадь Семи Висельников», пели мелкие, круглые и очень подвижные, словно разноцветные мячики, пичуги. Они пружинисто перепрыгивали с ветки на ветку, радуясь свежему солнечному утру и друг дружке.
Площадь эта была местной достопримечательностью. Правда, о ней не слишком любили упоминать местные зазывалы, ибо прославилась она потому, что во времена царского указа о сокращении довольствия на заключенных местная мэрия не придумала ничего лучше, чем вывести все семь сотен преступников на площадь «с целью их немедленного упокоения через повешение». К сожалению, не отличающаяся умом стража тоже не сразу поняла всю ошибочность данного эдикта: ошалевшие от свободы и угрозы смерти семь сотен головорезов, объединившись, растерзали и стражу, и полторы сотни местной дружины, после чего саранчой бросились на мирных жителей, убивая, грабя и насильничая. Прежде чем подоспела королевская армия, разбойники успели вырезать треть населения. Та ночь вошла в историю как «Ночь коротких ножей» (что звучало более поэтично, нежели «Ночь заточек и дубинок») или же, как любят говорить в высшем свете, «Ночь убивца Морфоловея», который и поднял всех на столь зверский бунт.
Причем тут семь висельников, спросите вы? Именно такое количество человек было в итоге поймано, и, в конце концов, предано заслуженной смерти на этой самой площади.
Тадеуш Вуйцик еще немного полюбовался пичугами, зловеще раскачивающейся петлей на виселице, весьма недвусмысленно намекающей на свои профессиональные обязанности, и с явным отвращением ступил в узкий грязный переулок, у которого не то, что интересной истории – даже названия, и того не было.
Тадеуш поминутно сравнивал написанное на плотных листах бумаги с обшарпанными стенами больше всего похожего на ночлежку здания. Во избежание падения, листы тонкими, почти ажурными гвоздиками крепились к гладко отшлифованной дощечке. Дощечка же, в свою очередь, позволяла ему вести необходимые записи прямо на ходу – изобретение самого пана Вуйцика, которым он весьма и весьма гордился. Наконец, примерно полторы сотни шагов спустя пан нашел то, что искал.
– «Экзотическая кухня братьев Драго», значит, – немного зловеще прочитал он и с явным удовольствием отщелкнул прикрепленную сбоку к дощечке петлю с пузырьком чернил, открывая его, после чего из петельки поменьше выудил загодя заточенное перо. По студенческой привычке лизнул кончик, проверяя на остроту, и обмакнул в густые чернила, делая первую запись. Полюбовавшись несколько секунд на украшенную кокетливыми завитушками надпись, деловито сунул перо за ухо и, не закрывая чернильницы, решительно распахнул дверь, подавляя уже готовое сорваться с губ обличительное «Ага!»
Дверь охотно распахнулась, гулко ударившись всем весом о стену. В лицо пахнуло мясными ароматами и сухим жаром, являя взору пана Вуйцика картину, милую сердцу любого санитарного инспектора.
За «стойкой» (если так можно было назвать массивный стол, который выглядел так, будто у цельного дуба небрежно обрубили сучья да не слишком аккуратно стесали округлую верхнюю часть до относительно ровной поверхности) стояла лохматая девица откровенно зловещей наружности и с нездоровым блеском в глазах рачительно перебирала мелочь, в которой, приглядевшись, Тадеуш с ужасом опознал позеленевшие от, возможно, ядовитой патины медные монетки. Она ворчливо что-то говорила второй девице, такой же лохматой, но стоящей на карачках рядом со столом, за которым невозмутимо восседал закутанный с головой в плащ посетитель, флегматично глодающий не поддающуюся опознанию кость.
Хрясь!
– Я тебя достану, мерзопакость! – вдруг завопила стоящая на коленях девица, поднимая свое оружие, оказавшееся обычной поварешкой – неожиданно чистенькой и блестящей серебром в неярком свете желтых светильников. – Я тебе покажу, как грызть мой котел!
Хрясь! Хрясь! Хрясь!
– Да брось, Шайни, давай расставим ловушки, сам вылезет, еще и пожалуйста скажет...
– Вылезет он, как же! Знает, небось, что он – особо редкий ингредиент, цену себе набивает! Котел прогрыз! Мой котел!!! Ну вот как это... О, мышка!
– Никуда он не денется, наш дорогой гость его посторожит. Посторожишь же? – обратилась она к фигуре в плаще, отстраненно пересыпая звенящую кучку мелочи из одной ладони в другую. Тот гулко рыкнул в ответ что-то положительное. – Ну, вот… О, у нас посетитель. Добро пожаловать. Желаете покушать?
Пан Вуйцик прокашлялся, отрывая потрясенный и, в какой-то мере, – счастливый – взгляд от наконец выползшей из-под стола девицы с еще более бандитской рожей, чем у ее напарницы, и высокомерно процедил, глядя на зажатый в пальцах девицы хвост живой, яростно трепыхающейся и весьма упитанной крысы:
– Санитарный инспектор Тадеуш Вуйцик, прибыл для неожиданной проверки соответствия предприятия санитарным нормам, принятым в нашем благом королевстве Его Величеством Ковичем IV указом номер четыре тысячи семьдесят первым от восьмого суховея триста тринадцатого года... Я вижу, – он достал из-за уха перо и сурово, как ему, во всяком случае, показалось, усмехнулся, – у вас тут крысы? Запишем...
– Какие крысы?! – изумилась сидящая на полу девица, крутя вышеупомянутое создание за хвост, словно ярмарочную вертушку. Не успел пан Вуйцик опомниться, как она вдруг ловко подкинула крысу вверх, в сторону молчаливого посетителя.
Яростно пища и перебирая лапками, извечный источник дохода всех инспекторов перекувырнулся в воздухе и упал прямо в капюшон подавшегося вперед мужчины, бесследно исчезнув вместе с длиннющим хвостом.
– А не показалось ли вам, уважаемый пан инспектор? – насмешливо спросила его девица из-за стойки, подбрасывая в воздух зеленую монетку.
Тадеуш сглотнул, глядя в черный провал капюшона вновь невозмутимо принявшегося за кость посетителя, но быстро опомнился. Мало ли что он там жрет! Если есть одна крыса, найдется и вторая. Да и... Он завороженно наблюдал за монеткой, мерно взлетающей в пальцах девицы. Может, и впрямь показалось? В крысе было сантиметров тридцать только туловища, как такую за раз проглотить, он не имел не малейшего представления.
– Я должен проверить вашу кухню, панны, – твердо ответил он, сверля взглядом то одну, то вторую девицу. – Но для начала позовите мне братьев Драго, одного – или обоих сразу, именно на их имя я составлю протокол, и...
– Они в отъезде, – поднявшись с пола, та, которую назвали каким-то бесовским именем, отряхнула колени и, не отпуская поварешки, поманила Тадеуша за собой. – Пойдемте, я покажу вам кухню.
– Ну уж нет! – неожиданно уперлась вторая. – Братья Драго, – тут в ее голосе мелькнула едва уловимая издевка, – строго-настрого наказали нам встречать каждого гостя рюмкой гномской ржаной за их здоровье, каким бы инспектором он ни был!