Время ведьм

– Мне показалось, что она чужая в тот день... – Тихо произнесла жена Головы – Я гостила двое суток у сестры, а когда вернулась она схватила меня за руку, и я вспомнила...

– О чем я и говорю. – Кивнул ей инквизитор. – Первого инквизитора, думаю, она просто во что-то превратила. Остальных... Что ж, там долго гадать не нужно. Ваша память также подверглась многократному изменению, пан Сибор. Сейчас здесь работает поле нейтрализации заклинаний, вы что-нибудь вспомнили?

– Да, – сдавленно кивнул он. – Я охотился в лесу, увлекся погоней за тетеревом, и не заметил как опустилась ночь. Решил прямо там заночевать, а с утра идти домой, чтобы не заблудиться впотьмах. И увидел, как с неба падает звездочка, да аккурат за деревьями! Я сдуру и пошел, всем ведь про небесный клад[4] известно! И вдруг крик услышал. Глядь – а там младенец лежит. Ну я и принес ее домой. Хотел в церковь отдать, называл звездочкой, чтобы успокоить, а потом... Забыл, что она не моя.

– «Пошел туда – не знал куда, а принес то – не знал, что»... – Задумчиво произнес инквизитор. – Вам помогли забыть. На самом деле метеориты, как доказали астрономы из Ратлии, если и падают, то вызывают сильные землетрясения. Лес бы точно повалило. Так что ваше счастье, что он на самом деле упал далеко от вас. Ведьма, видимо, тоже в тот момент была где-то в лесу, и решила таким образом убить двух зайцев – избавиться от преследователей из клана, которые наверняка шли за ней, и найти себе дом, как кукушонок. Использовав руны, она сбросила лишнюю плоть, чем, вероятно, запутала клановцев, и предстала пред вами в облике младенца. Не смотрите, что она размером с ребенка, ей не один десяток лет. И остается лишь один вопрос.

– Какой? – прошептал пан Сибор, держал одной рукой за голову, а второй – за сердце.

Вместо ответа, Франциско вновь подошел к девочке и присел перед нею на корточки.

– Зачем ты их убивала? И ела, – добавил он, взглянув на ее зубы. Сзади послышался всхлип, и жена старосты выбежала из комнаты.

Ведьма упрямо сжала губы, но сжавшаяся вокруг ее горла цепочка амулета, не оставила ей выбора.

– Я хотела вернуться домой, – прошамкала она, с трудом произнося слова. Острые клыки резали ей губы.

– А где твой дом?

– Не здесь, – и видя, что инквизитор ее не понимает, ответила более развернуто. – Не в этом мире.

– Что ж, с тобой еще побеседуют на эту тему, – хмуро произнес Франциско, поднимаясь.

– Ее не казнят?

– Казнят, но сначала допросят. Я связался с Великим Инквизитором, и его заинтересовал новый рунический алфавит. Будет жить, пока подробно не расскажет о всех своих наработках. Во избежание повторений так сказать. Инквизиция не любит терять своих. В Лесогорье как раз охотилась группа инквизиторов, через несколько дней они будут здесь, и отконвоируют ее в Пловдив.

– И... Что же мне теперь делать? – растерянно и как-то немного жалобно произнес Голова. Франциско взглянул на него и невесело усмехнулся.

– Радоваться. Все закончилось. Ну и подумать, как объяснить все произошедшее своим горожанам, во избежание сожжения чучела.

Пан Сибор побледнел и тихо осел на пол.

Франциско снился сон.

В этом сне стоял погожий летний денек. Солнце немилосердно припекало макушку, и лежащий на берегу реки инквизитор натянул соломенную шляпу на лицо, лениво слушая щебет мелких птах, гнездившихся в кустарнике. Время от времени из спокойной глади выпрыгивала крупная рыба с золотистой, искрящейся на солнце чешуей, и ныряла обратно, поднимая круги на воде. Шелестела раскинувшаяся невдалеке дубрава, звонко стрекотали сверчки в высокой ароматной траве, и вся обстановка располагала к непринужденному дневному сну, однако что-то останавливало Франциско от этого. Будто бы он кого-то ждал... Или кто-то ждал его.

Звук пришел из ниоткуда. Сначала – смех, потом всплеск, визг и снова смех. Франциско сдвинул шляпу на лоб, и сел, прищуриваясь.

На другой стороне реки и чуть в стороне, на мелководье резвилась парочка влюбленных. Юноша, одетый лишь в портки, изображая морское чудовище носился по грудь в воде, так и норовя заплыть поглубже и обрызгать спутницу, а сидящая у него на спине девица, визжала от переизбытка эмоций, когда они погружались глубже, а потом смеялась над своими страхами и в шутку норовила открутить парню уши за его безобразия.

Франциско улыбнулся, наблюдая за парочкой, которая нарезвившись в воде, вылезла на берег, и теперь валялась на мелком белом песке с редкими вкраплениями осоки, болтая и время от времени целуясь.

Франциско вдруг дернулся, в одно мгновение узнавая обоих, и начал вставать, чтобы окликнуть, позвать, проститься... Но мир стремительно завертелся, унося в белесую дымку исчезающего сна и теплый денек и счастливого охотника с его ведьмой, оставляя Франциско одного в темноте и холоде отсыревшей кровати.

Он еще долго смотрел в бесконечно черный потолок, потворствуя ощущению будто заключен во Тьме. В голове не было ни одной мысли. Терзали ли его в тот момент сожаления или чувство вины? Кто знает.

Только под утро инквизитор забылся спокойным сном. Сновидения его больше не посещали.

15-е, месяца вербницы, года 385 от основания Белокнежева.

На дороге в Пловдив.

Когда перед ним с высоты стремительно упала ведьма, серый, в яблоках, конь едва не встал на дыбы, забив дурную старушку на месте крепкими копытами, и лишь твердая рука на поводьях удержала его от того, чтобы рвануть наутек, через лес, вынуждая ограничиться недовольным фырканием и беспокойным топтанием на месте.

Госпожа Базилик смотрела на инквизитора прямо, без страха. Неторопливо раскурила папиросу, с усилием вставила ее в длинный мундштук, после чего с удовольствием затянулась, рассматривая мужчину, и не торопясь начинать разговор. Франциско тоже молчал, на всякий случай, вытащив ноги из стремян – если придется сражаться, то...

– Знаешь, как Каська дара лишилась? – Вдруг спросила ведьма. Франциско кивнул.

– Она рассказала. Убила молнией насильника.

– Да. Сильная бы погодница из нее вышла. Большинство так всю жизнь ветерок туда–сюда и гоняют, а она уже в шестнадцать молнией шмальнула! Лет через двадцать запросто бы ураганы наловчилась насылать. Такие раз в сотню лет, а то и реже рождаются...

Франциско молчал, не выказывая ни одобрения, ни сожаление. Что теперь? Она все равно мертва. Как и Казик. Его ученик. Его сын. Вселенной больше нет до этих двоих никакого дела. Надо было его оставить на попечение отца, как тот просил, а не отдавать в мечники. Родоначальником династии инквизиторов себя возомнил, идиот! Забыл, как кончает большинство охотников. Думал, научит как выживать, убережет… Не уберег.

– А хочешь расскажу, как я дара лишилась? – Госпожа Бализик не дожидаясь кивка, снова затянулась, задумчиво поглаживая морду подуспокоившегося коня. Своего Франциско продал, чтобы расплатиться с озверевшими крестьянами за поруганное кладбище, а с этим не смог расстаться.

– Будущее твое смотрела, – жутковато улыбнулась ведьма, глядя прямо глаза Франциско, и не найдя в них того, что искала, продолжила. – Гадалки они знаешь как... По тонкой грани с эфиром ходят. А эфир – суть сосредоточения самого сердца всей магии, всего мироздания, прошлого, настоящего и будущего. По незнанию всякая гадалка каждый раз плутает, пытаясь угадать, где что. Но со временем и практикой приходит понимание. А иногда – и иная сила.

– Какая же?

– Запретная. Сила видеть не единый путь, а сотни и тысячи дорог, ведущих в десятки тысяч концов. Каждый шаг – решение не идти в иную сторону. Каждое решение – шаг в противоположном направлении, где сделан другой выбор. Дорога человеческая размыта, сплетена меж собой живым клубком змей, изменчива, неточна, как неточен бывает выбор под гнетом сиюминутных обстоятельств. Но и ее можно ее почетче сделать, подсказать недогаде, куда свернуть, что выбрать. Это и есть сила провидицы. Правила там особые, смотреть – смотри, но ничего не трожь! А я взяла и тронула. Столкнула человека с его дороги, закрыла для него верный путь. И в тот же миг перестала быть ведою.