Картограф

Филя отодвинулся: еще пальто запачкает! Оно, конечно, тоже не первой свежести, но уж блох бы не хотелось.

– У меня нет.

– Есть! – заявил нищий. – В кармане посмотри!

Филя пошарил в кармане, поймал монетку, покрутил ее и кинул обратно.

– Там пусто.

– Врешь! Дай!

– Не дам! Не дам! Мне самому надо!

Нищий принялся обшаривать вонючие лохмотья.

– А у меня вот что есть, – сказал он, вытаскивая непричржавый ключ, похожий на кусок подковы. – Купи!

– Мне это не нужно, – Филя развернулся и быстрым шагом пошел в сторону остановки, но нищий, упираясь кулаками в землю, погнался за ним.

– Стой! Ты к нелюдю ходил?

– К кому? То есть да, ходил.

– Прибили его третьего дня, – скорбно сказал нищий.

– А вы в курсе, кто это сделал?

Нищий приложил ладонь ко рту, призывая наклониться. Когда Филя свесился, как вопросительный знак, нищий схватил его за ухо и с силой дернул.

–А-ха-ха! Попался, который кусался!

Едва сдерживая порыв, чтобы не пнуть калеку, Филя выпрямился и пошел к остановке. Ухо горело – больше от досады, чем от боли.

– Куда полетел, птенчик! – крикнул нищий. – Не улетай, купи ключик. А то как избушку откроешь?

Филя замер.

– Какую еще избушку?

– Ту самую, заветную.

– Не понимаю, о чем вы.

– Нелюдь мне говорил, что ты придешь. Сказал, заплатишь щедро. Ну, гони денежки.

Филя выгреб монеты и заново пересчитал.

– Это все, что у меня есть.

– Мало! – сказал нищий. Губы разошлись в жадной ухмылке и обнажили гнилой рот.

«Толкнуть его, – подумал Филя. – Вырвать ключ, и бегом!»

Словно услышав эту мысль, нищий приподнялся на руках и попятился к стене.

– У меня больше ничего нет! – сказал Филя. – Берите это, или уйду.

– А пальто? Давай пальто, я мерзну.

Филя оглянулся. И справа, и слева люди, не время для разбоя. Может, достать скальпель, вдруг он убедит нищего?

«Не рекомендую, – шепнул в ухо Додон. – Полоснешь, он ключ проглотит. Из брюха доставать придется, мокрая работенка».

«Что ж, пальто ему отдать?» – с вызовом спросил Филя.

«Отдай! Себе купишь получше. На шелковой подкладке с бобровым воротником».

«Конечно, куплю, у меня же дома миллионы в кубышке!»

«Не мелочись. Скидывай! А то на автобус опоздаешь».

Филя нехотя снял пальто и кинул нищему. Монеты остались в кармане.

– А шарфик? – капризно сказал нищий.

«Не очень-то он и слепой», – подумал Филя. Шарф ему было жалко, его Настенька вязала. Он рывком стянул его с шеи и бросил нищему в рожу.

– Ключ!

– Пожалте, сударь, – нищий отвесил комический поклон и протянул ему ключ. Филя с отвращением принял его и завернул в носовой платок. Холод нырнул под рубашку. Филя обхватил себя руками и помчался на остановку. Нищий, довольно урча, примерял пальто. Шарф красовался у него на голове, свернутый на манер тюрбана.

«Чем платить за проезд? – подумал Филя. – Все отдал».

«Часы остались», – любезно напомнил Додон.

«Это папины!»

«Тогда пешком иди. Всего-то сорок верст».

Филя выругался самыми грязными словами, которые знал, и снял часы. Красивые черные стрелки углом расчерчивали пожелтевший циферблат. Металлический корпус, не единожды поцарапанный, хранил тепло его кожи. Когда-то отец показал, как пускать им солнечные зайчики. Это была любимая летняя забава Настеньки. Теперь и с этим придется расстаться.

Людей на остановке было немного, и все они делали вид, что Фили не видят, словно без пальто он стал прозрачным. Автобус задерживался. Суставы заломило, не помогали ни похлопывания, ни прыжки. Третий раз на улице раздетый! Это становится дурной привычкой. Когда автобус наконец подъехал, Филя был едва живой.

– Ограбили? – с сочувствием спросил водитель.

– Да! Помогите, прошу. Денег ни копейки, все в пальто осталось.

Филя зажал часы в ладони, только ремешок чуть торчал.

– Садись. Самого грабили до трусов, знаю. Тебе куда?