Лебёдушка

Три года навещал Эркки хутор Руусукаллио, теша себя надеждой, что Марта одумается и согласится стать его женой. Но та стояла на своём твёрдо, как скала в саду за хуторским домом: не могу, и всё тут! Другой бы, может, плюнул и отступился в конце концов, но не Эркки Хиетала. Знал он, что не привораживала его Марта, но тоска по ней не имела ни конца, ни края — как небо над головой. Хотя приезжал он на хутор практически еженедельно, в Мяннюнкюля ничего не знали про отчаянную любовь хозяина местечкового магазина к ведунье Марте Ниеминен. Тилхонен подсунулся было с вопросом про сватовство, но Эркки сказал соседу, что тот оказался прав: выгнала его Марта, ещё и волкодава с цепи спустила. Ещё и бутылочку «Koskenkorva» поставил тому, чтобы увести разговор с опасного пути. Глаза у Киммо разгорелись, язык развязался и стал он больше своими любовными похождениями хвастаться, чем об участи Эркки переживать.

Люди видели, что Хиетала уезжает куда-то каждую неделю. Когда отлучки его стало невозможно списать на охоту да рыбалку, решили, что завёл «Купец» (как его между собой называли в Мяннюнкюля) тайную зазнобу. Гадали: кто она, из какой деревни? Но правды дознаться никак не получалось. Эркки либо отмалчивался, либо отшучивался. Предположил кто-то однажды, что черти его на «ведьмин хутор» носят, но тут Тилхонен историю про неудавшееся сватовство вовремя ввернул — похохотали мужики над незадачливым Хиетала и успокоились. Решили так: захочет Эркки — сам расскажет, а раз не рассказывает — видать, есть тому причины. Может, несвободная она, зазноба-то…

Летели недели, как осенью листья с деревьев. Не успеешь оглянуться — уже выходной. И снова путь Эркки лежал в Руусукаллио. Там, как и сказала Марта, работы всегда хватало: то траву скосить и сено заготовить, то огород вспахать, то дров привезти да наколоть, то мелкий какой ремонт в доме сделать...Как для себя старался, на совесть, хоть и понимал, что не видать ему Марты как своих ушей. И каждый раз больно было отрываться от жаркого и ненасытного женского тела.

- Последние крохи бабьего счастья, видать, добираю, - глядя на суетящихся у гнезда под стрехой амбара ласточек, однажды неожиданно вымолвила Марта, разомлевшая от любовных ласк. Эркки потянулся за огромным плащом Антти, укрывая их разгорячённые тела.

- С чего ты взяла? Ты ещё ого-го!

А она и правда хороша была невероятно. Кроме седины, которую Эркки, перебирая волосы Марты, нежно называл серебряной паутинкой, не было ни глубоких морщин на лице, ни явно увядающей кожи на теле. Вся она словно румяное наливное яблочко — круглая там, где надо, услада мужским рукам. И в любви не жадная — не только брала, отдавала щедро. Эркки аж стонал одинокими ночами, вспоминая Мартины руки и губы на своём теле.

- Да уж «отогогокала» своё — полвека скоро стукнет. Вижу я, Эркки, что человек ты надёжный. Пообещай мне: если что со мной случится — присмотри за Кайсой!

- Тьфу на тебя! Что с тобой станется? Не в средние века живём — пятьдесят лет нынче не конец жизни.

- Никто не может знать — где он, наш конец и когда встретимся с ним...Ладно, неволить не буду…

- Я ж тебе не отказываю. Не брошу дочку твою, не переживай…Не думай только гадости всякие!

- Не дочка она мне… Внучка.

Эркки уставился на Марту, не мигая. Удивление, недоверие, непонимание прочла женщина в его взоре, пока у самой в голове раскачивались весы: рассказать — не рассказать?

В итоге выдала, как на духу: и про молодость свою, и про дочку, что родила, не будучи замужем. Не успели они с Юхани свадьбу отгулять, война помешала. И про то, как дочка из дома ушла — и сгинула. Всего раз и появилась — с «подарком». Что Марте оставалось делать? Документы-то выправила, а вот не подумала, что скажет девчушке, если вдруг правда на белый свет выплывет… И гложет её это теперь, покоя не даёт.

Эркки молча притянул к себе Марту, дал той устроить голову на своём плече, обнял покрепче. Словно ещё одной незримой ниточкой привязала его к себе любимая женщина, открыв свои тайны. Понимал он, чего Марте стоило довериться человеку со стороны. Не стал он красоваться: в грудь себя бить, да кружево из громких слов плести. Но для себя решил твёрдо: что бы ни случилось — не предаст он Марту и её доверие. И девчонку на произвол судьбы никогда не бросит.

 

А потом в Мяннюнкюля приехала Анита. Высокая, худощавая, громкоголосая, волос в рыжину. Эркки как раз магазин расширял. Второй этаж надстроил к старому зданию, чтобы продукты и промышленные товары в кучу не валить, а обустроить всё как в большом городе — по уму и красиво. Отделов получилось не так уж и много, но имеющегося персонала скакать на два этажа не хватало. Эркки и подумать не успел, что надо бы ещё продавцов на работу нанять, а Анита уже в дверь стучится: «Не нужны ли работники?».

Исполнительная и хваткая дамочка оказалась. И чистюля первостатейная. Товар всегда вовремя принят, аккуратно на полки выложен, ценники красиво и чётко написаны, касса копейка в копейку сведена, документы по папкам подшиты-подколоты. Сама всегда в настиранном-выглаженном, с причёской и с улыбкой. Каждому покупателю доброе слово найдёт, а к такому продавцу люди и сами тянутся. Так что ещё и выручки в магазине чуть ли не до небес взлетели, только и успевал Эркки новые партии товара дозаказывать.

И хозяйственная, опять же, всё в руках горит: и дом обихожен, и готовит вкусно. Откуда Эркки знает? Дак на обед как-то пригласила. Потом ещё разок. Сам не заметил Хиетала, как пропустил одну поездку в Руусукаллио, вторую… На третьей неделе спохватился, поехал. Пока шёл от шоссе по лесной тропе, аж сердце замирало: что Марте сказать? Соврать или не вилять уже хвостом, повиниться?