Лебёдушка

- Нам бы натурой, - крикнул кто-то из водителей, игравших в соседней с гаражом курилкой в карты.

В этот момент ворвался в гараж Юкка Рантала: один из механиков сбегал за ним, услышав, чего Анита Хиетала хочет. Больно схватив жену друга за локоть, Юкка потащил её наверх, в конторку старшего механика, которая сейчас пустовала.

- Что с тобой случилось, Анита? Что ты делаешь? Посмотри на себя: круги под глазами, щеки запавшие, волосы спутанные...Из-за подонка малолетнего горюешь? Удушил бы голыми руками гадёныша, да сидеть из-за него неохота! Но ты! Как ты могла? Себя не жалеешь, Эркки не жалеешь — детей пожалей! Ээро на будущую осень в школу, а он говорит: «Не хочу туда ходить, задразнят: «Шлюхин сын!». А дочери какой пример подаёшь?

Однако, слова Юкки ничего не задевали в душе Аниты. Она встала, гордо вздёрнув подбородок, прошипела:

- Не твоё собачье дело! Как хочу, так и живу! - и ушла из гаража.

Когда Кайса в очередной раз пришла в гости к Рантала, тот рассказал девушке о разговоре.

- Может, сглазил её кто или приворожил? - предположила Иида.

Девушка покачала головой.

- Нет на ней ни сглазу, ни приворота — ничего не чувствую. И отвар антиотворотный, что ей подсовывала как общеукрепляющий, не помог. Бес в ней сидит какой-то, это верно. Но как победить его — не знаю.

Еле дождалась Анита Пертту с лесных заготовок - измаялась. Домашние устали от её угрюмого вида, раздражительности и скандалов, на которые та провоцировала Эркки, чтобы выплеснуть своё недовольство. Тот старался сдерживаться, не хотел поднимать руку на эту, ставшую совершенно чужой женщину, ничем не напоминавшую ту скромницу Аниту, на которой он когда-то женился. Давал ей выораться, поручая на это время детям какие-нибудь дела вне дома, а сам брал серебряные вилки из кухонного стола и начинал начищать их кусочком мягкой шерстяной ткани. Серебряная посуда в доме Хиетала всегда была надраена до зеркального блеска.

А вернувшись, Пертту не особо торопился о себе напоминать. Сам он за проведённое в лесу время малость поостыл к озабоченной бабёнке. Но когда та прибежала к нему домой, открыто себя предлагая, отказываться не стал. И то сказать: уж больно сговорчивой оказалась «старушка». Всяких повидал Коскенсало на своём веку, но только у Аниты тормозов совсем не имелось: что бы ни попросил — всё готова тут же исполнить. Да только уже всяко покувыркались, испробовали что хотели, по всем «запретным плодам» прошлись. Положа руку на сердце сказать: поднадоела ему эта Хиетала. А тут на ферму, что по соседству с Мяннюнкюля доярки молоденькие на практику приехали. Пертту как раз на молоковоз пересадили, ну и приглянулась ему там одна улыбчивая пышечка Минна. Перекинулся Пертту на «свежее мясо» и совсем перестал приглашать Аниту на свидания.

Ах, как её задело это пренебрежение. Использовал — и бросил. Чувствовала: поманит Пертту— тут же помчится за ним хоть на край света. Пусть хоть отряд друзей позовёт: на всё согласна, всех обслужит, только бы услышать ещё раз: « Ну, иди ко мне, моя красавица! Кое-кто сейчас тебя приласкает». Но не манил её Пертту: ни один, ни с отрядом. А после нового года и вовсе из Мяннюнкюля уехал. Говорят, в Оулу, за той дояркой следом…