Лебёдушка

Снова Марта протягивает руку к ковшику, делает пару глотков. Слова обжигают ей горло, но нужно выпустить их все на волю, поведать историю до конца.

- Сельма — моя бабушка. Вот уж у кого точно был дар ведуньи! Заговаривала болезни и людям и животным. Да только из-за дара своего на Оланде она не прижилась. Ни одна деревня не приняла, как свою. Жила одна, на отшибе - почвы каменистые, урожаи хилые. По стопам отца пошла - взялась рыбу ловить. Как могла концы с концами сводила - пока не провалилась зимой в полынью и не подхватила воспаление лёгких. Еле выкарабкалась Сельма из той болезни и решила, что отправится с острова куда угодно. Вот куда пойдёт первое же судно из их гавани, туда и поедет! Загаданное судно направлялось в Финляндию — за дёгтем и лесом. Таким вот ветром занесло семена древнего рода викингов на финскую почву. Замуж Сельма вышла за охотника Пертту. Муж был замкнутым да свободолюбивым: людей сторонился, подчиняться никому не хотел... В итоге забрались они в эту вот глушь и жили в старой охотничьей избушке, что тут испокон веков стояла. Детей у них долго не было, Сельма уже и обрадовалась, что Ведунья просчиталась — на ней век Лодуров прервётся. Да только в ту весну, когда её мужа медведь заломал — ружьё заело на охоте — она поняла, что беременна.

Не представляю, как она тут выжила одна, с маленьким Антти. Но ей посчастливилось дождаться того момента, когда сын вырос, выстроил большой и крепкий дом и привёл в дом молодую жену — Айно. Дальше ты, наверно, знаешь, Эркки?

Мужчина помотал головой и тоже сделал несколько глотков воды из принесённого Мартой ковша.

- Айно родила слабенькую девочку, которую назвали Мартой. Если бы ни Сельма, может, и прервался бы род, не дожидаясь дальнейших колен. Бабушка меня выходила. До конца жизни она надышаться на меня не могла: так сильно любила. Всё нерастраченное тепло, всю нежность да ласку мне отдавала. А родителям-то и хорошо: отцу много работать приходилось, а мать вечно болела...Всему, что я знаю о травах, бабушка меня научила. Но Дар видеть и предсказывать - он пришёл позже...После того, как Юхани не стало...

Я вот часто думаю: почему нас самих этот Дар уберечь от беды не может? Ни одна не смогла увидеть или почувствовать беду надвигающуюся. Хотя, может и в этом заложена злая шутка Ведуньи. Моя мать, Айно, страдала от здешнего климата страшно. Да только мужа своего, Антти, слишком любила для того, чтобы выдернуть его из той почвы, на которой тот укоренился и вырос. Умерла мама молодой, от чахотки. Антти сильно горевал. Умудрился даже розы вырастить, каких тут отродясь не видывали. Мне он про родовое проклятье рассказал в тот день, когда увидел нас с Юхани на берегу озера...Я не поверила, думала совсем старик из ума выжил. А потом случилась война...И забрала моего жениха синеглазого. Мы ведь даже пожениться не успели перед его отправкой на фронт. Сказал: «Как только отпуск дадут — сразу к тебе, тут и поженимся»... Не дождался отпуска…

Голос у Марты дрожит, но она собирает оставшиеся силы — у истории совсем небольшой кусочек недосказанным остался.

- Так что грешна я перед богом и людьми: Лиису родила невенчанной. После войны наврала, что документы сгорели, а когда новые оформляли — и себе и дочери взяла фамилию Юхани...Ну, про Лиису вы всё знаете...А ты, Кайса, выходит — последнее, седьмое колено рода Лодуров. Но чем твоя история закончится — я не вижу...Тебе самой придётся свой путь прошагать — может, и тебе Дар откроется.

- Постой, Марта, может, то, что ты официально не расписана с Юхани, не делает его твоим первым мужем? - голос Эркки после долгого молчания звучит вороньим карканьем.

Марта горько улыбается.

- Не ищи лазеек, Эркки. Какие в древности официальные документы были? Проклятье Ведуньи знает, кого ужалить. С документами ли или без оных, но я его очень любила…

- А меня? Меня ты хоть немного любишь?

- Не немного, Эркки... Последнее ты моё женское счастье в этой жизни. Вот поэтому не хочу я, чтобы задавило нас какой-нибудь обрушившейся скалой, или пожаром в головешки превратило... Как обычно, в том, что меня самой касается — Дар молчит. Не ведаю я, что там ещё в рукаве у Ведуньи для Лодуров припрятано…

Ни Марта, ни Эркки не заметили, что Кайса уже несколько минут загибает пальчики и что-то шепчет. Наконец, она подняла взгляд на бабушку и радостно улыбнулась.

- А ты, бабушка, считать не умеешь. Это не я — последнее колено. Это — Лииса.

- Ох...и правда! Да только нам от этого не легче - где Лииса и что с ней, мне тоже неведомо. Настращала тебя, на ночь глядя...Спать-то одна сможешь или с тобой лечь?

Девочка зыркнула озорными глазами на Эркки и фыркнула:

- Вот ещё, можно подумать, одного сторожа мало: Вахти караулит, кто ж меня украдёт? А коль Ведунья надумает прийти, уж я ей покажу, как над добрыми людьми измываться!

- Чур тебя! Не к ночи будь помянута та Ведунья…

- А я не боюсь! И тебя защитю...защищу, если явится!

- Всё, успокаивайся, вояка! Молока дать?

- Давай. Можно я кружку с собой возьму? Вам же ж ещё поговорить надо, не буду мешаться под ногами! Спокойной ночи, бабушка Марта! Спокойной ночи, Эркки!

- Спокойной ночи, Кайса!

Марта поцеловала тёплую девчоночью макушку, придвинула к кровати табуретку, на которую пристроила кружку с козьим молоком, заботливо подоткнула внучке одеяло и вышла, тихонько притворив дверь…