Страница 11 из 13
Но Батрадыз шел вперед, и отстать от него было равнозначным тому, чтобы собственноручно подписать себе смертный приговор. Причудливые тени от раскачивающегося фонаря прыгали по стенам и потолку, выхватывая старую кладку с пятнами плесени, расплывчатые надписи копотью и указующие стрелки, зарешеченные люки и круглые дыры стоков, похожие на оскаленные змеиные пасти. Ши утратил всякое представление о том, происходит все это наяву или в затянувшемся кошмарном сне, из которого он никак не может вырваться. Вязкие плеск и бульканье гнилой воды казались похожими на шелестящие голоса, раздражающие своей неуловимостью. Ши остановился и невесть зачем прислушался к их вкрадчивому перешептыванию.
Неподалеку громко плеснуло. Еще и еще раз, приближаясь, точно следом за ними брело нечто огромное, капающее грязью… и кровью.
Ши заледенел, едва не прикусив язык. Это Ченден. Он не убил его, только ранил, Ченден оклемался, встал на ноги и поковылял за ними, мечтая только об одном – прикончить Ши. Нет, такого не может быть. Ченден мертв, он захлебнулся нечистотами!
«Тебя преследует мертвец. Кабан идет, шатаясь и придерживая руками выпавшие кишки, спутанный грязный ком в крови и грязи. Его ведет месть. Он не успокоится, пока не настигнет тебя. Ты не сможешь убить его по второму разу, потому что он и так мертв!» – Ши беззвучно захныкал от ужаса, и призраки шелестяще засмеялись. Их голоса становились все громче и громче, и Ши понял, что не может избавиться от их назойливого шепота и истошных криков на грани слышимости – разве что вобьет себе в уши по паре длинных и толстых гвоздей. Таких, чтобы дошли до мозга и прекратили его мучения. Он не хочет слышать их – всех, кто умер в подземельях, кто заблудился в зловонных коридорах и метался в темноте, отчаянно зовя на помощь, кого стащили вниз, избили и бросили подыхать. Мужчины и женщины, чьи тела давно сгнили и разложились в стоячей воде, а души не получили успокоения. Призраки мертвецов звали Ши к себе, манили и поддразнивали. Обещали спасти и защитить его от домогательств мертвого Чендена – только остановись, признай поражение, шагни к нам навстречу!
Батра остановился. Плохо соображавший, отчаявшийся и тративший последние силы на борьбу с собственным рассудком Ши ткнулся двергу в широкую спину. Огляделся, устало удивившись.
Из грязевого потока вырастали три широкие, низкие ступеньки, разливавшиеся в небольшую площадку. В глубине площадки скрывалась в нише невысокая дверь, перехваченная железными полосами. Замка или замочной скважины на первый взгляд не замечалось. Ши опасливо покосился на сторонам – призраки никуда не делись, скользили на границе неяркого света от их фонаря и тьмы, острозубо ухмылялись, подманивали истлевшими руками. Интересно, чует ли Батра их присутствие?
- Ни разу не слышал о дверях в канализации, - пробормотал воришка. – И не верю, чтобы за ней нас ждало что-то хорошее. К примеру, красивые девушки и дармовая выпивка. Давай не будем туда соваться, а?
- Нам нужно продвигаться в том направлении, - Батрадыз указал на загадочную створку. Помялся и нехотя признал: - Что-то мне не по себе. Я думал, подземелья и подземелья, одно ничем не отличается от другого. А тут скверно. Кто-то все время смотрит мне в спину, хотя я точно знаю – тут никого нет, кроме нас. Боюсь, если мы начнем искать обходной путь, можем и заплутать. Масло в фонаре скоро выгорит. И не знаю как ты, а я уже давно жрать хочу. Давай, открывай дверь.
- Как? – скривился Ши. – Тут нет замка. Это дверь с секретом. Из тех, кто открывается нажатием на рычаг, упрятанный под любым из этих камней, - воришка широко махнул рукой. – Предлагаешь развлечься поиском нужного? К тому же, если ты не заметил, у меня под рукой нет ровным счетом ничего, чем можно было бы ковыряться в треклятой двери. И вообще, я карманник и мошенник. По части мокрых дел и взлома – не ко мне. Почему бы тебе ее не сломать, а?
- Чем? – язвительно огрызнулся дверг. – Голыми руками? Твоей головой?
Он в раздражении пнул створку ногой.
Та беззвучно распахнулась. Она вообще не была заперта.
Батра замысловато выругался. Ши сунулся внутрь, увидев нечто вроде маленькой и сильно обшарпанной прихожей в запущенном или заброшенном доме. В углах скопились груды мусора и переломанной мебели, с закопченного потолка криво свисала на проржавевшей и перекрученной цепи погнутая медная лампа. В дальнем конце виднелась арка и уводящие вверх крутые ступеньки, оббитые по краям.
Воришка и дверг переглянулись. Оба понимали, что угодили из огня в полымя, и еще неизвестно, что хуже – блуждание в коридорах подземелий или невесть откуда взявшееся жилище посреди канализации. Кто знает, каков нрав у владельца этого жилья. Может, он закусывает незваными гостями на завтрак.
- Пойдем? – Батрадыз обогнул прихожую, стараясь ни к чему не прикасаться, и начал карабкаться по ступенькам. Ши ничего не оставалось, как последовать за ним.
Лестница совершила два плавных оборота и вывела в помещение, больше всего напомнившее Ши недоброй памяти камеры Алронга – такое же низкое, темное и грязное, с угрожающе нависшим над головой сводчатым кирпичным потолком. В центре комнаты стояла большая железная клетка, в которой торговцы обычно перевозят опасных хищников навроде тигров или пантер. Из-за прутьев испуганно таращилась огромными глазищами молодая женщина – тощая, измученная, в рванье и со свалявшимися в паклю темными волосами. Прежде она была весьма хороша собой, но долгое пребывание в подземном заточении, без солнца и впроголодь, сделало узницу похожей на призрак. При виде вошедших людей она сперва отшатнулась, потом подалась вперед и вцепилась крючковатыми, иссохшими пальцами в решетку.
- Помогите, - она задыхалась, с трудом выговаривая слова провалившимся ртом. – Помогите. Помогите мне, умоляю, пока они не вернулись. Помогите, во имя всего святого. Вон ключ от замка, - обдираясь, она с усилием протиснула кисть между прутьев, указав на массивный ключ, висевший на вбитом в стену крючке. Узница могла видеть его, но была не в силах дотянуться. – Помогите, я больше не могу здесь, я не хочу умирать!..
Ши невольно сделал шаг к ключу, намереваясь снять его и отпереть клетку. Какое бы преступление не совершила эта женщина и кем бы она не была, она не заслуживала такой участи – сидеть в грязи за решеткой, как животное.
Батра сгреб воришку за плечо, останавливая:
- Ши, ты что творишь?
- Хочу выпустить ее, - удивился вопросу Ши. Неужто дверги совсем не ведают сострадания?
- Выпустить? Кого? – Батрадыз нахмурился. Девица в клетке хрипела, обессилено молотя кулачками по прутьям и умоляя выпустить ее. – Обожди мгновение. Скажи мне, Ши, что именно ты видишь перед собой? Опиши, хотя бы парой слов, что там – дворцовые покои, пещера злой ведьмы или камера пыток?
- Я вижу обшарпанную тюремную камеру и изможденную девушку, запертую в клетке. Она просит выпустить ее, - разъяснил воришка, недоумевая, зачем расспрашивать об очевидном. – Именно это я и собираюсь сделать. Ты против?
- Ши, здесь нет никакой заточенной в клетке девушки, - спокойно произнес Батра.
- Как это – нет? – оторопел Ши. – Вон же она, смотрит на меня!
- Нет никакой девушки, - терпеливо повторил полукровка двергской крови. – Поверь мне. Я просто знаю. Знаешь, что говорят о двергах? Мол, подгорные карлики сотворены союзом камня, пламени и железа. Это не совсем так, но камень, огонь и железо невозможно обмануть. Мы видим то, что есть на самом деле, а не то, в чем нас пытаются убедить, неважно, словами или магией. Девушки нет, Ши.
Ши послышался глубокий вздох – как будто вздохнули сами стены в этом странной комнате. Мир подернулся мелкой серебристой рябью, поплыл, словно кто-то с размаху плеснул водой на картину, и разноцветное изображение грязной лужицей стекло вниз, открыв беленый камень.
Они с Батрадызом по-прежнему стояли в покое, теперь напоминавшем формой опрокинутую чашу. Стены покрывала настоящая чешуя из множества ковров и ковриков, резавших глаз своим кричащим многоцветьем, золотой вышивкой и серебряной мишурой. С потолка на длинных тонких цепочках свисали, медленно поворачиваясь вокруг своей оси и тихонько позванивая, диковинные вещицы. Были тут прозрачные песочные часы, где блестящий зеленоватый песок тек из нижней колбы в верхнюю. Были длинные гирлянды монет незнакомой Ши чеканки. Были непонятного предназначения зубчатые бронзовые и медные колесики в хрустальных футлярах, цеплявшиеся за другие колесики в беспрестанном вращении. Были сверкающие масляным золотом кубки и кувшины для вина, тяжелые перстни и веера из перьев, что складывались и трескуче расправлялись сами собой. Были связки ключей и нанизанные на тончайшие проволочные спирали сверкающие драгоценные камни. Бессмысленное великолепие вращалось, звенело, щелкало, похрустывало и побрякивало, складываясь в рваную, неуловимую мелодию и напомнив Ши пестрое собрание редкостей и безделушек, которые ему доводилось видеть в лавках антикваров и скучающих богатеев.
Посредине круглой комнаты, там, где прежде мрачно возвышалась клетка, теперь появился низкий диван – тоже круглый, накрытый пушистыми звериными шкурами и россыпью отрезов шелковых и бархатных тканей. Взамен исчезнувшей девушки над диваном клубилась золотая дымка навроде той, что истекает из разожженного кальяна-наргиле.
Воришка в растерянности заморгал, пораженный изменением картины. Одна из паутинной тонкости спиралек с колокольцами зацепилась за плечо Ши, издав мелодичный шелест стекающей с листьев росы, и продолжила плавное вращение.
- Дверги, - с легким возмущением произнесла дымка. Она сгустилась, уплотняясь, и вдруг обернулась крупной собакой, породистой гончей из Офира – острая морда, струящийся шелковистых мех и бесконечно длинные ноги. – Проходят столетия, а вы по-прежнему обожаете разрушать чужие иллюзии! В своем высокомерии вы отвергли мое покровительство – а каких высот могло бы достичь ваше мастерство, осененное моим прикосновением! – собака в раздражении оскалилась, задрав мелко подрагивающую верхнюю губу.
- Насколько мне известно, никто из подгорного народа не сожалеет о разрыве с тобой, драгоценная госпожа пустых иллюзий, - степенно отозвался дверг. Ши украдкой подергал его за рукав, прошипев:
- Я не понимаю, ты это о чем? Кто она… оно?
- Та, кого ты поминаешь через слово и чьего внимания так жаждут твои сородичи, - невесело ухмыльнулся Батрадыз, сын Битарры. – Мои мудрые предки когда-то ответили отказом на ее лестное предложение стать нашей госпожой, а вот люди охотно падают перед ней на колени. Она – Удача, Ши. Безумная и ветреная удача, у которой даже собственного облика нет.
- Лжа неправдивая, - возмутилась псина и преобразилась в свернувшуюся кольцом огромную змею, чья широкая и плоская голова на толстой шее покачивалась вправо-влево. В выемке между злых глаз поблескивала алмазными искрами крохотная корона. – Я – то, что ты видишь!
- Я вижу только клочья тумана, - отрезал Батрадыз. – Все твои чудеса не разубедят меня в этом. Я верю своим глазам. А твоим лживым словам может поверить только человек навроде него, - он кивнул в сторону ошеломленно приоткрывшего рот Ши. Удача? Удача, на помощь которой уповает всякий мечущий кости или раскидывающий тарок, которой равно поклоняются воины и мошенники, потому что ее милость позарез необходима всем? На ум немедля пришли обрывки легенд, старых сказок, уличных поверий и пьяных баек. Небылицы, сшитые воедино золотой нитью преданий о том, что было так давно, еще в Кхарийскую эпоху, до пришествия в здешние края Затха - всезнающего Паука и Обманщика… Говорили, здесь был свой повелитель – или повелительница? – сгинувший, но не уничтоженный, побежденный, но не сдавшийся новым богам. Что корни нынешнего могущества Обманщика-Бела скрыты в загадочных тенях минувших лет.
Змея приподнялась, свилась бесконечной чередой колец. Устремила на Ши взгляд немигающих глаз цвета старого золота:
- Выходит, ты из тех, кто верит в меня? - змей раскачивался, вытанцовывал, скользил, словно поток расплавленного металла. Тонкий язык трепетал в раззявленной пасти рептилии, бугристой и розовой изнутри. Пасть была так близко от лица Ши, что воришка чуял исходящий от нее запах – не гнилостный и противный, но вроде того, что исходит от нагретого на солнце металла. – Значит, нет нужды говорить о том, что я в силах дать тебе все, о чем ты только мечтаешь? – кончик змеиного языка мазнул по лицу Ши, невесомее клочка тончайшей газовой ткани. – О да, я на многое способна, не сомневайся.
Сердце Ши застыло, пропустив удар. Перед глазами понеслись по бесконечному кругу Конного Ристалища колесницы, выкаченные глаза и развевающиеся гривы лошадей, истошные вопли зрителей, лента, сорванная победителем… Разбитые копытами дорожки Ристалища налились алым и закрутились Колесом Удачи в игорном доме, крохотным солнцем запрыгал медный шарик, стремясь к выигрышному номеру – тому, на который только что сделал баснословную и невероятную ставку Ши Шелам. Нужная карта сама перла ему в руки, его задумки всегда оборачивались успехом и прибылью, ему улыбались роскошные и дорогие женщины, которым Юнра Тавилау не годилась и в подметки, и месьор Рекифес Рендер при встрече желал ему доброго здоровья и долгих лет жизни. Его доходы росли с каждым днем, банды Шадизара стали его верными цепными псами. Скоро он потеряет счет деньгам и сможет отправиться из этого постылого города дальше, в далекий и прекрасный мир, увозя с собой ту заветную монетку, с которой началось его процветание. И всегда, всегда за его левым плечом будет стоять она, преданная и верная, осеняя его своей непреходящей милостью. Он станет истинным Любимцем Удачи, первым и единственным, кто никогда не проиграет и не потерпит поражения. Куда там Аластору. Может, он сделает Альса своим компаньоном, если Дурной Глаз попросит как следует – в память о былой дружбе. А Малыша возьмет телохранителем.
- Все это будет твоим, - змея обернулась девицей, смутно напоминающей былую пленницу, только теперь она была изысканно одета, изящно причесана и безупречна до кончиков пальцев в маленьких позолоченных сандалиях. – Все и даже больше. Возьми меня с собой, позволь снова увидеть мир, и я…
- И она, как уже неоднократно случалось раньше, превратит мир в сплошной бардак и хаос, - проворчал Батрадыз. – О да, она горазда на сладкие обещания, да только редко их выполняет. Стоит ей оказаться на свободе, как она сразу же позабудет все, что говорила. У нее ветер в голове.
- А ты рожден недоверчивым, - надменно отпарировала девица и повернулась к Ши, заговорив горячо и убедительно: - Мне ведома сила клятв. Еще никто не упрекал меня в том, что я пренебрегала данным словом! Я не причиню вреда никому из живущих, я же не какая-нибудь полоумная воительница или королева, омывающая руки в крови врагов! Я просто дарю везение и удачу, и ничего не прошу взамен!
- Тому, у кого есть своя голова на плечах и руки должным концом вставлены, удача ни к чему, - решительно заявил Батрадыз. – На нее никогда нельзя положиться. Вот она с тобой, а спустя миг она оставила тебя. Твои же умения и таланты, то, чего ты добился сам, всегда останется с тобой. Впрочем, Ши, это твоя жизнь, и ты волен портить ее по собственному усмотрению. Выведи ее отсюда, и пусть все летит кувырком.
- Но как я это сделаю? – взвыл окончательно сбитый с толку Ши. – Все тутошние двери стоят нараспашку, отчего бы ей самой не выйти?
- Здесь всего одна-единственная дверь, и она заперта, - девица, успевшая из брюнетки стать золотистой блондинкой, утомленно ткнула пальчиком куда-то себе за плечо. Приглядевшись, Ши разглядел, что один из множества пестрых ковриков на самом деле является решетчатой дверцей, расписанной цветами и порхающими птицами. – Но у тебя есть ключ. Должен быть, иначе бы ты не смог войти сюда. Открой дверь, протяни мне руку – и мы вместе выйдем отсюда, - она заметила колебания Ши и проницательно добавила: - Ты же не раздумывал, увидев несчастную деву в заточении, но хотел помочь ей. Отчего же ты сомневаешься сейчас? Я все та же, пусть прутья моей клетки и отлиты из чистого золота.
- А кто, позволь узнать, сунул тебя в клетку? – осторожно спросил Ши. Девица надула губки и отвернулась, явно не желая отвечать. Дверг злорадно хмыкнул:
- Она не любит вспоминать об этом. Ведь тогда ей придется признать, что ее обвели вокруг пальца.
- Тогда я не была знакома с людьми! – с надрывом воскликнула девица, заламывая руки. У большинства женщин этот жест выглядел бы наигранным и насквозь фальшивым, у нее – исполненным подлинной скорби. Они были всего лишь ордой полудиких варваров, грабивших развалины сожженных кхарийских городов! Я была молода и доверчива, не ведала коварства их уловок. Я помыслить не могла, что у их покровителя достанет нахальства обмануть меня, заманить в это проклятое место и оставить гнить здесь на долгие столетия! – ее личико исказилось, меняясь. Девица негодующе затрясла головой, всплеснула руками, принялась выделывать пальцами некие сложные пассы, явно пытаясь удержать прежний облик, но не сумела – похоже, изменчивость ей не подчинялась. Из симпатичной девушки Удача сделалась не менее привлекательным юнцом, рыкнувшим: – Времена уходят, а я остаюсь здесь, пока тот, другой, крадет мою силу и выдает ее за свою!
«Так вот какова наша Леди Удача, - Ши испытал крайне неуместное желание заржать в голос. Над самим собой, над столетними городскими суевериями, над ситуацией. – Вот она – или он? – во всей красе. Хочешь, пади перед ней на колени и умоляй о покровительстве. Ведь именно к этому тебя подталкивал Аластор. Этот хитрожопый проныра отыскал доверчивого раззяву и отправил сюда, чтобы тот справился, каково живется его пленнице… или пленнику. Все-таки не зря за его спиной идет шепоток: Аластор Кайлиени – только маска, личина существа куда более могущественного и древнего, нежели взломщик по прозвищу Дурной Глаз… Но как же мне поступить? Согласиться и взять ее с собой? Или прислушаться к предостережениям Батры? Самое ужасное в обладании Удачей – ее непредсказуемость. Свое всегда останется своим, как верно говорит дверг. Свое никто у тебя не отнимет. Вот поведешься на ее посулы, ввяжешься в опасные дела, исход которых решит только то, чья удача крепче… и тут бац, крах, она ушла – а ты-то остался! По уши в дерьме, гордый обладатель свитка со списком долгов длиной отсюда и до Тарантии Аквилонской. Удержать ее? Так как же ее удержишь, если ты не маг высшей ступени посвящения? И, уйдя от тебя, к кому она упадет в объятия? Хорошо бы к достойному человеку, но даже трижды просветленный и достойнейший из людей не устоит перед ее соблазнами. А если она переметнется к злодею? К убийце, жаждущему крови? К повелителю, снедаемому жаждой власти? И им начнет вести. Им начнет бесконечно вести в любой из их задумок – как прежде везло тебе…»
Парень-Удача терпеливо выжидал, исподлобья косясь на Ши. Глаза у него были зеленые, редчайшего и чистейшего оттенка изумрудов чистой воды. О, чего бы Ши не отдал за то, чтобы глухой полночью увидеть свое отражение в этих глазах… Да вот только тот Ши Шелам, что сидел в наполненном шорохом и мимолетным сверканием покое, разительно отличался от того Ши Шелама, что всего лишь несколько дней назад жизнерадостно метался по Шадизару. Этот Ши обучился трудному искусству поначалу хоть немного задумываться о последствиях своих деяний.
- Я весьма сочувствую твоему тяжкому положению, - Ши сделал шаг назад, с сожалением глянув на грязные следы, оставленные ими на ковре цветов терракоты, розовых лепестков и спелых яблок. – Но я полагаю, что будет лучше, если… если все останется, как есть.
Батрадыз чуть заметно, но одобрительно кивнул. Удача вздрогнул, словно от удара, спросив:
- Почему?
- Я слышал много историй о тебе. Все они на разные лады твердили одно и то же: нет ничего более переменчивого, нежели твой нрав и твои привязанности, - Ши поравнялся с дверцей, тиская в ладони нелепый деревянный ключ и думая о том, как нелепо они с Батрой будут выглядеть, если его идея обернется пустышкой. Ключ не подойдет к дверям или вообще окажется бесполезным, потому что ключи вытачивают из стальных прутьев, а не вырезают из деревянных брусков. Они окажутся запертыми в подземельях вместе с Удачей до конца времен – или пока Альс, ухмыляясь, не отправит сюда нового искателя неприятностей на свою задницу. – Мне не хотелось бы на своей шкуре проверять истинность этих историй. Думаю, тебе и здесь неплохо. Скучновато, зато тепло, светло и сверху не каплет.
Удача вымученно улыбнулся. Тряхнул пальцами, обратив сорвавшуюся с них пригоршню тумана в пушистого рыжего кота. Животное присело рядом с хозяином, обвив хвостом лапы, глядя гордо и высокомерно.
Руки у Ши тряслись, но, стоило воришке дотянуться деревянным ключом до замочной скважины, как дрожь исчезла, словно по волшебству. Ключ нырнул в отверстие, повернулся, цепляясь за невидимые глазу сувальды и рычаги. У стоявшего рядом дверга на висках вдруг выступил пот, хотя лицо Батры оставалось по-прежнему бесстрастным. Злосчастный ключ стал испытанием его мастерства, того самого, в котором Батрадыз не признавал ни малейшего вмешательства удачи.
Ши медленно, очень осторожно и боязливо повернул ключ – как если бы поворачивал в замке чужой сокровищницы тонкие проволочки отмычек. Кончиками пальцев он чувствовал напряжение дерева, встретившегося с металлом, то, как острые зубцы впиваются в твердое дерево, выскребая длинные царапины и роняя вниз тончайшие, просвечивающие стружки. Ши боялся нажать сильнее, а бородки ключа уперлись во что-то и не желали двигаться дальше. Дверг свирепо засопел. Удача повернулся к ним спиной и гладил кота. Рука, дотрагивающаяся до звериной шерсти, была не пятипалой и человеческой, но порастала черными перьями, прорывавшимися сквозь кожу. Ши чуял нежелание хозяина-пленника подземелий отпускать их, но понимал, что Удача не в силах противостоять паутине заклятий, опутывающей это место. Удача не может воспрепятствовать уходу гостей, если они пожелают удалиться. Он может лишь убедить их взять его-ее с собой, но нынешние визитеры оказались несговорчивыми и приняли свое решение. Удаче придется смириться. Он не может даже проклясть их на прощание. Все его могущество разбивается о стены его обиталища. Интересно, как еще Удача не сошла с ума? А может, давно сошла, только никто этого не заметил?
Ключ хрустнул, переломившись. Ши беззвучно взвыл, прикусив язык так, что во рту стало солоно.
Дверца открылась. Зал наполнился шорохами, звяканьем и нестерпимым сверканием, словно Ши и дверг, чудесными образом уменьшившись, угодили в сердце ограненного алмаза, туда, где на скрещении граней рождается ослепительное, чистейшее, ничем не замутненное сияние. Ши зажмурился, не в силах вынести этого небесного блеска, а когда открыл глаза – он и Батрадыз стояли по колено в вонючем булькающем потоке. Перед ними чернела решетка с погнутыми прутьями, как раз протиснуться человеку, и призывно мерцал серенький дневной свет. Одуревший от радости Ши на сей раз оказался первым, зашлепав по обмелевшему руслу вперед, навстречу спасительной неизвестности.