Страница 10 из 13
«Вот повезло-то, связался с бесчувственной скотиной, - пожалел себя Ши. Зевая и постанывая после вчерашнего веселья, карманник вылез из разворошенной кровати, с легким удивлением обнаружив свое барахло тщательно сложенным на табурете. – Хотя кто его знает…»
- Мне понадобится пачка хороших листов пергамента и самые тонкие кисти, какие можно найти. Лучше всего кхитайской работы, их продают на Ишлазе, - вместо приветствия сообщил Батрадыз. – Еще нужен брусок или два дерева гемхок и инструменты. Те, что были у меня прежде, пришлось бросить в моем бывшем жилище. Их наверняка украли. Сходи в лавку «Чудеса и диковины», что возле площади Трезубца, скажи хозяину, что хочешь приобрести набор для работы по дереву, он поймет. Он же подскажет, где купить гемхок.
- Я не нанимался бегать сломя голову по твоим поручениям, - возмутился Ши.
- Тебе нужен целый ключ или нет? – осведомился дверг. Пожевал губами, отвел взгляд: - Тебе явно хочется покопаться в том, что было. Признаю, ты меня удивил. Мне было хорошо. В благодарность могу сделать только одно – починить твой ключ. Для этого мне нужно то, что я уже перечислил. Ты принесешь мне это?
- Принесу, принесу, - отмахнулся воришка, невольно ухмыляясь. А, чья взяла верх? То-то же. – Дай хоть штаны натянуть, и уже бегу.
Прокаленные зноем улицы встретили Ши очередными новостями и сплетнями. За минувшую ночь Когорта изловила почти всех беглецов, кроме самых пронырливых, успевших затаиться в тараканьих щелях под полом. Раздача денег в «Золотых мельницах» едва не обернулась бунтом. Положение спас Апсат Тавилау, обратившись к горожанам с краткой, но проникновенной речью и поклявшись, что никто не уйдет обиженным или обойденным. Только после этого толпа успокоилась и вела себя почти прилично, хотя разойтись и не подумала.
Ши без труда разжился кисточками беличьего волоса и сшитыми в толстую тетрадь листами пергамента. С инструментами вышло сложнее: владелец «Чудес и диковин» с сожалением развел руками, мол, требуемого товара нынче в лавке нету, но присоветовал знакомца, у которого точно сыщется искомое. Ши сбил ноги, мотаясь от одного торговца редкостями к другому. Когда воришка наконец приобрел вожделенный короб с инструментами, тот оказался громоздким и тяжелым, камнем оттягивая руки. Бруски дерева гемхок, коричнево-красные снаружи и зеленоватые внутри, перестукивались в кожаном мешочке, болтавшемся через плечо Ши.
В логово на Третьей Поперечной Ши явился в крайне дурном настроении, решив, что сунет двергу заказанное и тут же уйдет. Но над улицами висела такая удручающая жара, что было лень переставлять ноги и хотелось только одного – присесть или прилечь. Раздраженно бормоча под нос, Ши забрался на кровать и свернулся там, рассеянно наблюдая за Батрадызом.
Дверг не на шутку воодушевился. Вычерчивая ключ в увеличенном виде, скомкал и выбросил с десяток отличных листков. Стал колдовать над деревом, обтачивая брусок, потом опять рисовал, резко взмахивая кистью, словно рубил головы неприятелям. Ши смотрел-смотрел и сам не заметил, как задремал.
Очнулся воришка в сумеречной полутьме, разгоняемой огоньками нескольких свечей на столе. Сонно поморгал глазами, пытаясь понять, что же не так, и вспомнил – сквозь дрему он услышал какой-то неприятный скрип, шелест и сразу за ними – затейливое ругательство на языке двергов, звучавшее так, словно набитая камнями тележка проскакала по булыжной мостовой. Ши заморгал, спросив у широкой спины Батрадыза:
- А? Что случилось?
Батра медленно развернулся, встал и сунул Ши в ладонь нечто деревянное, шелковисто-гладкое. Отвел глаза в сторону и буркнул:
- Извини, не рассчитал. Я сломал твой ключ.
- Что? – недопонял воришка.
- Сломал твой ключ, - повторил дверг. – Проклятие моим рукам, если я понимаю, как это случилось. Он был из доброго металла, пусть и поеденного ржой. Он не должен был ломаться, но… - Батрадыз предъявил Ши горстку бурого праха на пергаментном листке. – …но просто рассыпался. Прости.
Воришка часто-часто затряс головой, не в силах осознать, о чем толкует полукровка. Потянулся протереть глаза – и чуть не выколол себе глаз штуковиной, что всучил ему Батра. В растерянности Ши уставился на деревянную резную поделку:
- Это что за хрень?
- Копия твоего ключа, - с бесконечным терпением в голосе разъяснил Батрадыз. – Таким он был, когда еще не сломался. Ну, я думаю, что таким. Я измерил его со всех сторон и как можно тщательнее выточил из дерева. Если ты сумеешь провести меня в ювелирную или слесарную мастерскую, где есть малый переносной горн с поддувом, я смогу сделать слепки и отлить его в металле.
Деревянная копия ключа походила на бабочку с расправленными крыльями или на причудливый резной лист дерева с длинным черешком. Ши, хмурясь, вертел его в ладони, борясь с острейшим чувством разочарования: стоило малость отвлечься и доверить драгоценный ключ чужаку, как дверг немедля сломал его! И вот беда, Ши совершенно не помнил, как выглядели и в каком порядке были расположены бороздки и выемки на погибшем ключе, так что теперь он мог положиться только на честность Батрадыза, сына Битарры. А если дверг ошибается? Если ключ не подойдет к двери? К какой двери, поймей меня демон, ведь и дверей-то никаких нет…
- Я сработал его в точности по твоему ключу, - заверил обескураженного воришку Батрадыз. – Обещаю, ты получишь совершеннейшего двойника, один в один. Ну что ты дуешься? Поди-ка сюда, - он присел рядом с Ши. Притянул расстроенного юнца к себе, бесцеремонно раздевая. С силой проводя ладонями по телу Ши, снизу вверх, от плеч к талии, словно лепя статую из неподатливого материала. Жесткие шершавые ладони с нажимом оглаживали спину Ши, понуждая выгибаться. Дверг продолжал убеждать, колясь отросшей щетиной: - Будет тебе ключ. Не знаю, что ты собирался им отпирать, но мое слово крепко, я сработаю новый. Ну же, Ши. Иди сюда.
Батра обхватил Ши за талию, усадив к себе на бедра и развернув лицом к комнате. Карманник по-прежнему сжимал в ладони бесполезный деревянный ключ, пытаясь сообразить, как же ему теперь быть. Дверг широко развел Ши ноги – и надо отдать Батрадызу должное, он хорошо запомнил и усвоил вчерашний урок. Он не стал ломиться дурным тараном в запертые городские ворота, но пустил в ход пальцы, гладя узкую расщелину промеж ягодиц Ши.
Убогая комнатушка поплыла перед глазами, задергиваясь туманной пеленой. Внизу стало хорошо и горячо, дурные мысли таяли, бежали прочь, вытесняемые простыми и незамысловатыми желаниями. Ши заерзал, поскуливая, сжимаясь и расслабляясь в такт движениям ублажающей длани. Батрадыз не стискивал его, точно раскаленную заготовку кузнечными клещами, лишь придерживал свободной рукой, и не торопил, позволив человеку самому решать, когда он будет готов уступить. Еще немного возбуждающих поглаживаний, и Ши приподнялся на подрагивающих ногах, с судорожным оханьем впустив готовое к схватке копье дверга в себя.
Тяжелое рваное дыхание обжигало спину. Ши стонал и вскрикивал, вертя блудливой задницей и ощущая радующую душу горячую твердость чужого члена, ставшего с ним единым целым. Не задаваясь вопросами – зачем, почему, к чему это приведет? Может статься, завтра его шлепнут – так сонный вол случайным взмахом хвоста убивает овода. Или Батра уйдет по своим неведомым делам. Да пусть даже небо рухнет на землю, а в грязный и буйный Шадизар явятся боги – так, пропустить кружку пива и потолковать о вечном, Ши Шеламу нет до них никакого дела.
- Стучат, - даже в моменты всепоглощающей страсти Батрадыз не утрачивал бдительности.
- Пусть катятся демонам в зад, - выдохнул сквозь зубы скользкий от пота и натянутый как тетива Ши. Вот сейчас, еще пара ударов сердца, ну еще немного глубже и резче, ну пожалуйста…
- Кто-то стучит в дверь, - Батрадыз без труда приподнял юнца, разлучив Ши с источником наслаждения и сбросив на пол. Воришка грянулся коленями о занозистый пол и скорбно взвыл. Батра уже наматывал верную цепь на руку, прошипев: - Подойди к дверям. Ну?
- Я не хочу-у, - Ши почти рыдал. Дверг отвесил ему тщательно отмеренную затрещину – вскользь, не пытаясь причинить боль, но приводя в себя. Прикусив кончик языка, отчего рот наполнился соленой кровью, Ши опомнился: кто-то выбивал по створкам условленный сигнал. Прыгая на одной ноге, карманник натянул штаны. Шатнулся к дверям, приглушенно спросив:
- Кого несет? Ночь на дворе…
- Ши, ты здесь? – трудно было ошибиться, опознавая голос с гортанными интонациями, непривычными уроженцам Заморы. Малыш. Что ему тут понадобилось, да еще посреди ночи? – Ши, открывай. Беда.
Батра предусмотрительно дунул на свечку, погрузив комнату в темноту.
- Это друг, - прошипел двергу Ши, вытаскивая засов. Малыш заслонил спиной узкий дверной проход, торопливо заговорив с порога:
- Ши, лавочка накрылась. Сегодня в «Мельницах» чуть не случился погром. Потом явился дознаватель Рекифес со своими парнями. Обвинил Тавилау в мошенничестве и надувательстве, распорядившись закрыть ссудные лавки до особого распоряжения. Крик стоял аж до небес. Некоторые из писцов успели смыться, захватив счетные книги, но это не самое скверное…
- Что может быть хуже? – у Ши нестерпимо свербело между ног, усилием воли он пытался заставить себя соображать. Пусть «Мельницы» закрыты, Тавилау никогда не отдадут свои деньги без жестокого боя. И неважно, что против них – присланный Немедией дознаватель с обширнейшими полномочиями и императорским гербом на бляхе. А треклятый мальчишка все говорил, подозрительно вглядываясь в темноту комнатушки и пытаясь угадать, один Ши или с кем-нибудь:
- Общество поимело на тебя зуб. Ченден Кабан с дружками рыщут по городу в поисках – чем-то ты ему крупно насолил.
- Всего лишь не захотел помочь ему изловить Юнру Тавилау, - буркнул Ши.
- Уважаю, - серьезно кивнул Малыш. – Юнра, кстати, все сделала по твоему слову. Носа на улицу не кажет. Собирайся и беги к ней. Там можно спрятаться и переждать бурю.
- Ага, укрываться под женской юбкой? – к Ши вернулся разум, но лучше бы он этого не делал. Воришка представил, что ждет его в качестве добычи Кабана и содрогнулся. – Лучше уж я закопаюсь куда поглубже…
- У Когорты ты тоже не в любимчиках, - вбил последний гвоздь в гроб Ши Шелама его наилепший кореш Малыш. – Тебя видели в день свары под стенами Алронга. Кто-то – Юнра и Хисс считают, что Ченден – пустил слух, якобы именно ты затеял потасовку, вытаскивая из-за решетки своего дружка, не то подельника. Рекифес встал на след и роет землю носом. Если я сумел тебя отыскать, вскоре найдут и они. И неважно, кто будет первым – Общество или Когорта.
- Да про бучу у Алронга я ни сном, ни духом! – взвыл оскорбленный несправедливостью мира Ши. – Просто мимо шел, могилой мамы клянусь!
- Твоя мать еще не умерла, а Рекифес думает иначе, - пожал плечами юнец-варвар. – Твоя жизнь, тебе ею и распоряжаться. Не хочешь идти к Тавилау, спрячься еще где-нибудь. Только беги, Ши. Уноси отсюда ноги, да пошустрее. Я не поручусь, что за мной не увязался топтун, но я должен был упредить тебя, - он отступил на крыльцо, закрыв дверь. Ши привалился к тонким створкам, дрожа, словно от леденящего ветра на склонах Кезанкийских гор. Не соображая, что ему теперь делать и куда метнуться. Неожиданный и подлый удар в спину, вот чем отомстил ему Ченден за своеволие. А все так замечательно складывалось!.. В кои веки Ши поймал свою птицу Удачи. Гладил ее перья чистого золота и подумывал смастерить для нее клетку с серебряными прутьями, как вдруг фьюить – и все пошло прахом, а Ши Шелам опять валяется в грязной луже с битой мордой.
Щелкнул кремень, блеснула искра, замерцала свеча. Батрадыз, сын Битарры, был полностью одет и готов к выходу. Ши даже не расслышал, как дверг перемещался в темноте по скрипучему полу, собирая имущество. Взгляд, который Батра бросил на голого Ши, трясущегося под дверями, был тяжелым, холодно-оценивающим.
- Ну, скажи теперь, что наши дороги отныне расходятся, и ты меня знать не знаешь, - обреченно пробормотал Ши.
Дверг скривился.
- Ничего другого я не заслуживаю… - Ши понял, что сейчас ноги откажутся его держать и он мешком сползет на пол. Да там и останется, ждать своей участи, не имея сил двигаться и искать путей к спасению.
Батра швырнул воришке ворох его скомканных вещей:
- Собирайся. Если твой друг говорил правду, настала пора делать ноги. У тебя есть другое убежище? Такое, о котором не ведает никто из твоих знакомых?
- Есть, только до него изрядно идти, оно в соседнем квартале, - путаясь в рукавах, Ши принялся торопливо натягивать рубаху. – Ничего, доберемся. Мои деньги, наша «Мельница», сволочной Кабан…
- Тебе что дороже, золото или жизнь? - приглушенно рявкнул Батрадыз. – Шевели ногами!
Человек и дверг выскочили наружу. Ши настороженно прислушался: вроде тихо. Где-то заливисто брехает собака, где-то пьяно орут – обычные звуки ночного города. Воришка потрусил вниз по крутому переулку, Батрадыз держался рядом, вполголоса сокрушаясь о том, что не озаботился достойным оружием. С городской стражей можно справиться и обрывком цепи, но везение-то не вечно.
Наглядное подтверждение его словам беглецы получили спустя два перекрестка и три поворота. Цоканье копыт, такое громкое в душных сумерках, патруль, будь он неладен!
Их заметили.
- Эй вы двое, а ну стоять!
Заслышав поблизости грозное «Стой!», пусть обращенное и не к нему, Ши всегда поступал одинаково. Разворачивался и давал деру, стараясь выбирать самые темные и узкие закоулки, в которых легко оторваться от преследователей. Вот и сейчас воришка припустил рысью, поневоле кривясь от болезненных ощущений промеж ног, а Батрадыз тяжело побежал за ним. Блюстители оказались личностями настырными: пришпорили коней и поскакали следом. В ночи звонко раскатилась трель сигнального свистка патрульного, взывая к поддержке. Ши выругался и прибавил ходу.
Они убегали, петляя, перебегая из тени в тень, юркая под навесами закрытых на ночь лавок и затаиваясь за свалками мусора. Ши пустил в ход все известные ему уловки, но ничто не помогало – блюстители плотно сели ему и Батре на хвост. Батрадыз рычал сквозь зубы, предлагая устроить загонщикам засаду и дать бой, но Ши приходил в ужас от одной только подобной мысли.
- Мне еще здесь жить! – причитал воришка, со свистом втягивая сквозь зубы теплый, кислый воздух шадизарской ночи и пошатываясь. – Ты представляешь, что со мной сделают, если пойдет слух о том, что я замешан в убийстве стражника Когорты? Ребятки Рекифеса, что мясницкие псы. За убийство своего любого порвут в клочки. Нет, бежим, бежим. Рано или поздно они отстанут, должны отстать! Я знаю один хитрый переулок на Горелой, там мы непременно оторвемся, поверь мне!
Но на Горелой улице, куда так стремился Ши, беглецов поджидал неприятный сюрприз в виде конной и пешей стражи. Свистя, улюлюкая и вопя, блюстители бросились в погоню. В окнах зажигались огни, хлопали ставни. Обыватели высовывались наружу, перекликаясь через узкие улицы с соседями напротив и тревожно выспрашивая, что случилось – не облава ли грядет, не пора ли запрятать подальше мешочки с черным лотосом? Или просто молодые дурни, которым нечем заняться, мешают честным людям спать по ночам своими истошными волями? А не выплеснуть ли на их тупые головы горшок с помоями, чтоб знали свое место да не забывались?
Взмахом цепи Батра спешил одного из особо рьяных преследователей, но не успел схватить лошадь за узду – та бешеным галопом ускакала в ночь. Ши затравленно озирался по сторонам, пытаясь понять, куда их занесло в беспорядочных метаниях по городским закоулкам и вонючим задворкам. Сообразив, похолодел. Квартал Менжди, нелепая путаница кривых лиц и грязных переулков, завершающихся глухими тупиками, на высоту человеческого роста заваленных отбросами. Бедность и нищета, банды шатающихся подростков, место, куда даже самые бесстрашные головорезы не решаются соваться без компании надежных дружков. Куда, куда податься, где искать спасения?
Ши совершил роковую ошибку, позволив страху в своей душе одержать верх. Он больше не понимал, куда бежит, и в конце очередного переулка уткнулся в глухую стену без окон, уходящую на три этажа вверх. Воришка шарахнулся назад, увлекая за собой Батру, но было уже поздно – раскатистый цокот копыт приближался.
- Мы влипли, мы влипли, мы влипли… - отстукивал зубами Ши. Воображение уже рисовало ему картины, одна ужаснее другой: темные камеры Алронга, тюремщиков с бичами, бесконечные допросы – и ослепительно-белые скосы солевой ямы. Место, где от впитавшейся в мельчайшие поры кожи соли гниют и отваливаются пальцы, а крошечная царапина разрастается в мокнущую и никогда не зарастающую язву. Заключенные слепнут от непрестанного сверкания кристалликов соли и постепенно сходят с ума. Лучше верная и скорая смерть под топором палача, чем долгая агония на рудниках Соленых озер.
- Что, забоялся, паршивец? – из темноты неспешно выступила квадратная фигура, и Ши взвыл, некстати припомнив городскую легенду об оживленном магом-недоучкой каменном истукане, бродившем ночами по городу и истреблявшем все живое. Действительность оказалась намного хуже страшных сказок: в дело вмешался Ченден-Кабан. Громила явно следил за тем, что поделывает и кого гоняет городская стража, и первым вышел на незадачливых беглецов. – Что скалишься? Понял теперь, каково со мной спорить? Не желал идти добром, так сейчас затолкаем тебя в поганый мешок…
- Это что, один из твоих друзей? – спросил Батрадыз.
- Заклятый. Тоже хочет долю моей шкуры, - обреченно пробормотал Ши. – А я хочу умереть.
- Это дело нехитрое. Умереть всегда успеется, - наклонившись, Батра обеими руками ухватился за прутья решетки канализационного люка. Дверг закряхтел, напрягая взбугрившиеся под рубахой мускулы. Тяжеленная крышка чуть шевельнулась, приоткрылась черным полумесяцем, откуда смрадно пахнуло застоявшейся водой и нечистотами. Ухнув, Батрадыз метнул тяжеленную округлую решетчатую крышку на манер диска в сторону неспешно и неумолимо приближающегося Чендена. Тот уклонился, а крышка, колокольно звеня, покатилась дальше и врезалась в хлипкую саманную стену. – Я – туда.
- Не полезу! – взвизгнул Ши, выбрав из двух зол знакомое.
- Оставайся, - флегматично отозвался Батрадыз, и, примерившись, сиганул в бездонный темный провал.
«Там призраки, мертвецы, неупокоенные духи! – поскуливая от ужаса, Ши протиснулся в люк. Цепляясь за расшатавшиеся и проржавевшие скобы, торопливо полез в вонючую тьму. Над его головой загомонили: сошедшиеся вместе стражники и громилы Кабана для начала выяснили, кто за кем гоняется, затем наскоро заключили временный союз и принялись спорить, кто первым сунется в жерло колодца. Ши уже спустился вниз, оказавшись по колено в вязко-холодной жиже, когда кто-то из патрульных швырнул вниз факел. В неверном свете летящей вниз огненной капли Ши успел разглядеть несколько расходящихся в стороны узких сводчатых проходов и разлагающийся труп, прикованный за руку цепью к кольцу в стене.
Батрадыза не было. Подлый дверг бросил его на произвол судьбы и смылся. Конечно, ему-то что. Он, хоть и полукровка, но ничуть не страшится никаких подземелий, они для него как дом родной. Батра сгинул, а он, Ши Шелам, остался в полном одиночестве. По уши в дерьме, в прямом и переносном смыслах. А ведь он уже почти доверял Батрадызу, считал, что на дверга можно положиться!
- Вон он! – азартно завопили сверху. Факел с шипением потух, а скребущие и скрежещущие звуки убедительно доказывали – стражники и парни из Общества начали спуск.
Ши развернулся и побежал сквозь тошнотворную вонь. «Побежал», впрочем, слишком сильно сказано – Ши брел сквозь густое липкое месиво, утопая в нем, словно в вязком болоте. Утешая себя мыслью о том, что преследователям еще хуже. Он хотя бы легкий, а они в своих доспехах не смогут быстро двигаться. Да, но зато у них есть свет, факелы и масляные лампы, а у Ши ровным счетом ничего нет. Кроме болтающегося на поясе кинжала и невесть зачем сунутого за пазуху дурацкого деревянного ключа.
Ши захотелось биться головой о грязную стену, пока мозги не брызнут. Ши захотелось хотя бы раз в жизни порыдать в голос. Ши захотелось уцелеть, несмотря ни на что, выбраться, отыскать подлеца Аластора и собственноручно придушить за такие шуточки. За что, ну за что ему выпали такие испытания? На его месте прекрасно бы смотрелись Малыш или приятель трактирщицы Лорны, такой же бывший наемник, асир Райгарх – с верным мечом или топором наперевес, бесстрашно крошащие в капусту всех врагов. Он не герой. Он всего лишь уличный вор, погнавшийся за обманчиво легкими деньгами. И теперь на него обрушились все неурядицы мира – из-за того, что он вдруг решил побыть честным и благородным. Да пусть бы Кабан за милую душу изловил треклятую Юнру Тавилау и пустил ее по кругу, ему-то что?! «Каждый сам по себе, всякий сам за себя» – не так ли его день за днем учила жизнь? Единственный раз он попытался пойти наперекор судьбе – и вот какой была расплата!
«Облегчил душу? Вот и прекрасно. Стоя здесь, ты ровным счетом ничего не добьешься. Надо искать выход. Хоть какой-нибудь».
Ши прислушался. С потолка капало, под ногами густо, смачно хлюпало. Где-то вдалеке, в перекрестьях коридоров, перемещались желтые отсветы – а может, Ши это только мнилось в темноте. Воришка совершенно не представлял, в какую сторону двинуться. Отчасти это было хорошо – не надо было маяться вопросом выбора правильного направления. Иди, куда подскажет внутренний голос. Следуй за неспешным течением потока нечистот.
Вскоре Ши выяснил, что вдоль стены тянется частично осыпавшаяся каменная дорожка-парапет, и вскарабкался на нее. Глаза привыкли к темноте, слух обострился, как у дикого зверя. Нюх, напротив, притупился, свыкнувшись и смирившись с подземным смрадом. Ши брел вперед, придерживаясь одной рукой за шероховатую стену, всю в бугристых выступах и скользком мхе, и выставленной вперед ногой осторожно прощупывая целостность парапета. Перекликающиеся голоса отдалились, Ши показалось, что он различает некое подобие слабых отблесков уличных факелов, падавших из канализационных люков, стоков и отдушин высоко у него над головой. Он даже отыскал один такой колодец и попытался вскарабкаться по вбитым в стену скобам. Обглоданное ржой железо не выдержало тяжести человеческого тела, обломилось, и Ши с воплями и плеском рухнул обратно, едва не переломав ноги.
Эхо подхватило его вскрик, заметало по глубинам подземелий, швыряя от стены к стене. Ши опасливо прикрыл рот рукой и затаил дыхание: не несется ли кто, азартно расплескивая грязную воду, хватать его, вязать и тащить в Алронг? Убедившись, что не привлек ненужного внимания, воришка поплелся дальше. Миновал одно ответвление, второе, подумал, не свернуть ли – хотя какая разница, куда ковылять, ведь он даже не представляет, под каким городским кварталом находится. Он окончательно заплутал. Кажется, оставался один-единственный выход: найти укромное и сухое местечко, забиться туда, затаиться и дождаться рассвета. Когда наверху развиднеется, под землей тоже станет чуточку светлее. Тогда он наверняка придумает способ выбраться наружу. В крайнем случае, встанет под колодцем и будет орать во всю глотку. Кто-нибудь да услышит. Кто-нибудь да придет на помощь, сбросив ему веревку…
Воришка отвлекся, и возмездие тут же настигло его. Из-за толстой колонны, которую он только что миновал, выдвинулась массивная тень и стремительным движением сгребла Ши за горло. Воришка даже пискнуть не успел, оказавшись вбитым в стену и сипя отбитыми легкими. Убедившись, что Ши обездвижен, тень сдвинула заслонку на потайном фонаре и удовлетворенно произнесла:
- Ага.
Сил вопить или удирать у Ши больше не было. Он стоял, сглатывая, потирая горло и подслеповато моргая – после темноты вспышка фонаря показалась ему ослепительнее блеска серебряного зеркала под ярким солнцем. Ченден возвышался над ним, ткнув кулаки в бока, и прицепленный к выступу на стене фонарь слегка покачивался, разгоняя тьму. Достаточно для того, чтобы Ши увидел выражение лица Кабана и преисполнился липкого, гадкого страха. Ченден не собирался прощать воришке удар, нанесенный под стенами Алронга. С точки зрения Чендена, Ши совершил непростительную ошибку, осмелившись возражать и не исполнив того, что ему было велено. Следовательно, оный Ши должен быть примерно наказан так, чтобы другим неповадно было.
- А дружок твой приплюснутый в какую яму провалился? – почти миролюбиво осведомился Ченден.
- Не знаю. Смылся, - огрызнулся Ши. Ченден смотрел на него с презрительно-брезгливым любопытством, как люди пялились бы на говорящую собаку, забежавшую в трактир спросить пару пива.
- Сбежал, значит. Ну-ну. Не везет тебе с друзьями, Ши. Не был бы глупцом, делал, что велят - не таскался бы сейчас по этому дерьмовому местечку. Пойми своей тупой головой, Ши, - Ченден для наглядности постучал согнутым пальцем по упомянутой голове, - дело все равно будет слажено к пользе Общества, хочется тебе того или нет. Тавилау заплатят, как миленькие. Мы это знаем, они это знают. Твой-то интерес в этом каков? – спокойно рассуждающий Ченден пугал Ши сильнее, чем Ченден гневающийся и готовый прикончить воришку на месте. – Думал, они с тобой поделятся? Да ни в жисть. Вот мы бы поделились. Как того требует Закон и традиции. А теперь вместо честных барышей выйдет тебе одна морока. Усвоил?
- Еще бы, - проворчал воришка. – Так складно излагаешь, трудно не усвоить.
- Говорят, у тебя память короткая, - хмыкнул Кабан. – А еще говорят, что думаешь ты не головой, но тем местом, которым сидишь и блудишь. Мол, через него до тебя доходит лучше. Вбитое через задницу ты усваиваешь раз и навсегда. Ну-ка давай, спусти штаны и повернись.
- Ченден, ты что, спятил? – оторопел Ши.
- Спусти штаны и повернись, - не повышая голоса, повторил Ченден. Взгляд его, стеклянно-неподвижный, тяжелый и равнодушный, буравил Ши, суля много-много разнообразных и болезненных неприятностей, коли воришка не поторопится.
До Ши доходили смутные, путаные слухи о том, что Кабан был вынужден податься в дезертиры из-за странных привычек, неприемлемых даже в рядах немедийских вояк, но такой подлянки от судьбы воришка не ожидал. И ведь ничего не поделаешь, придется уступить добровольно, да поскорее, иначе будет хуже. Прикуси язык и помалкивай. Расскажешь – никто не поверит. Решат, что клевещешь на достойного парня, не последнего человека из Общества. Никто не видел, никто не узнает. Вот они, плоды репутации и уличной болтовни о том, что Ши Шелам ведет себя как на все согласная уличная девка. Впрочем, нет. Шлюхи хотя бы мзду за труды требуют, причем визгливо и настойчиво, а Ши готов уступить вам бесплатно. По доброте душевной и ради тяги к острым ощущениям.
- Чен, пожалуйста, только не надо рвать, - заныл Ши, трясущимися руками распуская пояс. – Я все сделаю. Все, что захочешь. И как захочешь. Но это ведь лишь между нами, правда? Ты никому не скажешь?
- Заткнись, - Чендену надоело дожидаться. Он сцапал Ши за бедро, ткнув лицом в мокрую холодную стену и рывком сдернул штаны. Полурасстегнутый ремень больно проехался по ногам. Кабан ткнул воришку кулаком в спину, чтобы тот согнулся, и с оттяжкой шлепнул ладонью по выпяченной заднице.
Удар вышел хлестким и звонким, от неожиданности Ши вскрикнул, но крик сразу перешел в полузадушенный хрип – Ченден с размаху воткнулся своим копьем промеж распяленных ягодиц. Ши задергался, скребя ногтями скользкие камни, стремясь любым способом удержаться на ногах и не проехаться мордой по крошащимся кирпичам. Ченден оказался еще хуже дверга. Верзила таранил с налету и отодвигался, не позволяя трепыхаться и почти выходя наружу – чтобы спустя пару ударов сердца загнать толстый член поглубже в плоть Ши и сделать еще больнее. Воришка скулил, как собака с переломанными лапами, умоляя не о пощаде, но хотя бы о том, чтобы в его многострадальную задницу не пихались с таким рвением.
- Что, твой дружок дверг уже вовсю потрудился над твоей дыркой? – довольным диким кабаном хрюкал в ответ Ченден. – Натер задницу, да, Ши? Мне вот птички напели, тебе именно так по душе. Чтоб пялили с огоньком, пока сопли из ушей не брызнут. Неужто врали? Вот сволочи. Зато насчет дырки твоей ничуть не солгали, надо же. Я-то думал, там уже целый колодец пробурили, ан нет. Годная дырка, справная. И задница ладная. Как выберемся да дерьмо разгребем, повторим разок-другой. Ты же не против, Ши? Не расслышал, что ты там бормочешь? Ты против?
- Не против, - с трудом выдавил Ши.
- А раз не против, чего застыл столбом? – Ченден снова с силой припечатал воришке по заду, побуждая шевелиться, и схватил за бедра, тягая взад-вперед. – Ответь-ка мне, умник – под своим диким приятелем с Полуночи ты небось уже всласть повалялся? Вот этого жеребенка я б объездил. Ох, как бы я его объездил… С тебя-то спрос невелик, а он ведь нетронутый небось…
Кабан жадно засопел, трахая Ши и представляя, как он бы взял Малыша. Парень распростерт на спине, заломленные руки намертво стянуты над головой. Он рычит от бессильной ярости и дергается, сопротивляясь, сжимая колени. Но Ченден намного сильнее и настойчивее, он широко раздвигает в стороны эти длинные, сильные ноги, между которыми таится пещера с сокровищами. Еще ничьи грязные лапы не касались ее. Он первым взломает запертые двери. Войдет и утвердится под хриплые проклятия и обещания мучительной кончины. Вот это будет достойное сражение, не то, что с трусливым побирушкой, трясущимся за свою драгоценную шкуру. Хотя надо отдать Ши должное, от испуга воришка старается на совесть. Сжимается и подмахивает так, как иной девке не дано. Будет невредным прибрать его к рукам. Запереть где-нибудь и навещать время от времени, чтобы не скучал. Можно даже иногда выводить погулять. Ши Шелам на морду лица ведь сущий красавчик. Вырядить девицей, никто и не разберет, что под юбками скрывается парень. Вот и прекратятся дурацкие подначки и глумливые расспросы о том, когда же Ченден обзаведется подружкой-содержанкой. Да, эти двое, Ши и юнец-варвар, они могли бы изрядно его развлечь. Вот, к примеру, взять Ши. Поставить на четыре кости – и пусть дружок пялит его в свое удовольствие, пока Ши отсасывает у него, Чендена…
С этой приятной грезой Ченден кончил, обильно оросив задницу Ши липким семенем. Оттолкнул жалобно хныкавшего воришку и грузно привалился к стене, переводя дух.
«Сейчас он очухается и потащит меня наверх, - даже все нечистоты канализации Шадизара не могли замарать Ши так, как это сделал Ченден. Воришке засаживали и раньше, порой с его согласия, порой – против, но никто еще не обходился с ним, как с вещью. А Ченден был уверен в своем праве сделать с Ши что угодно. Прикончить здесь или посадить на цепь и под замок, чтобы насиловать когда и сколько вздумается. Потому что уличный воришка Ши Шелам на самом деле – никто. Пустое место с дыркой в заднице. Никто за него не вступится, никто не озаботится его исчезновением. Ну, может, Юнра уронит пару слезинок. Или Аластор на краткое время встревожится – куда, мол, подевался старый дружок Ши, чего носа не кажет? Он станет собственностью Кабана – а когда Чендену приестся развлечение, Ши незамысловато свернут голову и вышвырнут на помойку. – Не бывать этому».
Что-то изменилось в душе Ши. Кто-то другой, расчетливый и хладнокровный, шептал ему на ухо: «Притворись слабее, чем ты есть. Будь раздавленным и жалким. Ченден не обыскивал тебя, ему же в голову не пришло, что ты способен поднять на него руку. Пусти слезу, изобрази, что тебя сейчас вывернет наизнанку. Пусть он вволю насмехается над тобой, но сейчас именно у тебя в руках нож, а у него штаны спущены. Кабан сделал ошибку, подпустив тебя так близко. Ну же, Ши. Теперь или никогда».
Клинок вонзился в брюхо Чендена, как тесак врезается в кусок упругой убоины в мясной лавке. Ударив, Ши припомнил советы Райгарха и резко дернул лезвие вверх и на себя.
«Главное, чтобы не застряло. Чтобы не застряло между костями, тогда не вытащить».
Тусклая лампа освещала физиономию Кабана, половина на свету, половина в тени. В выкаченных зенках застыло безграничное изумление – как же так? Как такое могло случиться? Типы, подобные Ши, могут сколько угодно грозиться и махать кулаками, но никогда не осмелятся пустить нож в дело. Они созданы быть подстилками тем, кто сильнее.
Ченден качнулся из стороны в сторону, и тогда Ши ударил его снова, ощутив, как острое лезвие рассекает податливую плоть и на руки брызжет теплая липкая кровь. В чем-то это было сродни тому, как силой брать женщину или мужчину, вталкивая твердый член в сжимающуюся дырку. Пугающе и захватывающе.
Внутри у Кабана утробно забулькало. Он захрипел, вскинул руки, сомкнув широченные лапищи вокруг шеи Ши с явственным намерением придушить. Но силы оставляли бывшего немедийского легионера вместе с утекающей кровью, а Ши снова и снова, уже плохо соображая, что делает, тыкал ножом вперед и сразу резко вверх. Вперед и резко вверх, кромсая рвущуюся кожу и мясо под ней. Вперед и резко вверх, как свежуют забитую свинью, подвешенную вверх ногами. Вперед и резко вверх, и неважно, что чужие пальцы давят тебе на кадык, и воздух горит в горле.
Вперед и вверх. Пока стальная удавка на горле не разомкнулась. Кабан отшатнулся, хватая воздух криво распяленным ртом, и спиной вперед упал в грязевой поток. Ши до колен окатило вонючей жидкостью, и воришка еще два или три раза машинально пронзил клинком воздух, пока не осознал: он тут один. Ченден опрокинулся в канал, как перевернутая брюхом вверх черепаха, и вяло барахтался в тщетных попытках приподняться на локтях и встать. Поверженный Кабан захлебывался нечистотами, а Ши сверху вниз смотрел на него, медленно и тщательно затягивая пряжку ремня.
Спустя бесконечно долгое время Ченден перестал бороться, уронил голову и полностью скрылся в вязкой черной жиже. Всплыло и лопнуло два или три больших пузыря, и Ши вяло удивился: неужели вот и конец? Чендена Кабана, которого так все боялись, больше нет, и это сделал он, Ши Шелам?
- Вот ты где, - на сводчатом потолке и стенах запрыгали желтые пятна. Из дальнего проема, как ни в чем не бывало, вышел Батрадыз, довольно помахивая большим зарешеченным фонарем. – А я-то мечусь туда-сюда, ищу, куда ты там запропастился. Эй! Ши! – дверг пощелкал перед лицом воришки пальцами. – Ты чего, окаменел? Решил, что тебя бросили?
- Что-то вроде того, - вытолкнул из онемевшего горла Ши.
- Вот дурной. Мне просто нужно было раздобыть хороший фонарь и припугнуть этих глупцов, чтобы не вздумали кусать нас за пятки, - дверг заметил некое возвышение в грязной воде мелкого канала: - Так. Вас тут было двое, остался ты один. Кто пошел на корм червям и жабам?
- Ченден, - воришка сдавленно раскашлялся.
- Однако, - дверг присвистнул и взглянул на Ши с тем, что вполне могло бы считаться недоверчивым уважением. – Плюнь на его труп, он получил именно то, что заслуживал. Тутошние стоки должны выходить за пределы города, потому как в самом Шадизаре нет больших выгребных ям, куда сливалось бы дерьмо из канализации. Идем, Ши. Мы выберемся.
Ши кивнул. Присел на корточки и пошарил руками по отвратительно влажному и скользкому камню, разыскивая выпавший деревянный ключ. Найдя, сунул за пазуху. Ши не желал оставлять здесь ничего из своих вещей. Сработанная Батрой безделушка почему-то сделалась очень важной для него.