Сон о принце (части 1 и 2)

Ручка отложена в сторону. Повелительный жест расстаться с ботиночками. Затем доктор встает и, направляясь в район женского кресла, взмахом руки зовет за собой. Начинается осмотр. Меня обмеривают, взвешивают, заглядывают даже под ногти на ногах. Все в полном молчании. Только скрип карандаша, фиксирующего измерения. Наше же общение на уровне жестов. Сесть-встать-лечь-согнуться. Тонкие сильные пальцы прощупывают и простукивают мое тело корректно, аккуратно и очень формально. Эдакая смесь наплевательства и педантизма. Вот только нос товарищ врач морщит весьма неформально. Ну да, грязная я. Самой противно, но... кто б мне дал время привести себя в порядок? Вчера сил не было, а сегодня прямо из постели к вам привели, хорошо хоть рот дали сполоснуть.

Наконец доктор, бросив короткую фразу, отходит к раковине, принимается тщательно мыть руки. Дотронувшись до моего плеча, охранница показывает на одежду. Понятно, мне разрешили одеться. Слава богу, а то у меня уже зуб на зуб не попадает.

Однако стоило только накинуть в майку, как дверь со свистом распахнулась, давая дорогу влетающему в кабинет юнцу в серой униформе. Влетает и моментально застывает, уткнувшись взглядом в мои обнаженные места. На пути его взгляда вырастает фигура моей охранницы, пахнущей женской солидарностью.

А я... Тупо повторяю, что богини наготы не стыдятся, и прыгаю на одной ножке, стараясь второй попасть в несчастные трусы.

Тем временем три аборигена пускаются в активные журчания. При этом со стороны доктора несется эмоциональная вонь возмущения, от которой потихоньку начинает гудеть голова.

Кончается все тем, что хозяин кабинета, сунув конвоирше в руки только что заполненные бумаги, выставляет нас из своей вотчины. Хорошо хоть я платье успела надеть, а то бы этот голубо-френчевый вполне мог и нагишом выпихнуть в свет.

Меня снова ведут по коридорам - переходам, но на этот раз не затягивая руки в петлю, а просто придерживая за рукав. Сзади топает юнец, отравляя чуйку полетом воображения на мощном либидном двигателе. Очень хочется обернуться и влепить ему пощечину... А лучше в глаз, чтоб уже перестал оглаживать мою фигуру своим взглядом. Его внимание скапливается какой-то тяжестью в голове... или это мой недосып дает о себе знать...

Мы зашли в более многолюдные места. Еще одна дверь впускает нас в комнату заполненную толпой в форме. Пристроив меня на стул в уголочке у шкафа, конвоирша заозиралась, пытаясь выяснять, что делать дальше. Юнец, потоптавшись немного рядом, куда-то незаметно растворился. Сгинул в людском потоке. От моей спутницы пахло растерянностью. Ее окликнули. Полыхнув радостью, охранница сунула мне в руки заполненные доктором бумаги, а сама устремилась на зов. У меня появилась прекрасная возможность рассмотреть в подробностях образец местной письменности. Только желание подкачало. Мне холодно, голова гудит и очень хочется спать. Так что беглый взгляд, подтверждающий замеченное ранее отсутствие греко-латинских буквенных форм, закрыть глаза...

Нет, не судьба, опять треплют, опять идти. Седоусый сопровождающий по странному коридору заводит меня в крохотный низкопотолочный чуланчик и усаживает на скамью, прибитую к стене напротив двери. Это что келья? Карцер? Почему такой низкий потолок? Может это просто кладовка, в которой по какому-то нелепому недоразумению оставили только одну полку на уровне лавки. И свет только из узких застекленных щелей под потолком. То есть в сантиметрах десяти надо мной...

Конвоира веселит мой страх. В его эмоциях чистое веселье над неразумной дурехой, без примесей каких-либо психоперегибов. Что успокаивает... слегка. Поэтому безропотно позволяю себя запереть... Хлопает дверь. Скрипят засовы.

Прожурчав из-за двери что-то успокаивающе напутственное, седоусый уходит.

Пульс тактовой частотой стучит в висках... набирая обороты... Пытаюсь убедить себя, что клаустрофобия слишком скучное занятие. Получается не очень... но в тот момент, когда аргументы кончаются, комнатка вздрагивает, дергается... Я лечу с лавки на пол...