Страница 124 из 133
Поездка была изматывающей. В прямом смысле этого слова. То есть мотало и болтало по внутренностям чертовой коробки нещадно. Я руками ногами упиралась в стены, но как мертвому припарки: каждая новая встряска легко швыряла меня в совершенно неожиданном направлении. Мне доводилось ездить в лихих маршрутках, где народ в крепких словцах доносил до водителя мысль, мол, не дрова везешь. Но нынешнее путешествие, проходившее при несравненно меньших скоростях, превзошло весь предыдущий опыт. Я была подобна горошине в погремушке. Летай себе от стены к стене. Полная свобода. Не то, что в благословенных маршрутках, где пассажиры и сидения сильно ограничивают возможности неконтролируемых движений. Поэтому всю поездку я крепко накрепко сжимала зубы, боялась воплотить в жизнь слышанные ужастики про случайно откушенные во время тряски языки. Раньше такие россказни мне казались глупыми выдумками. Через несколько минут путешествия в этом гробу на колесах я не сомневалась в их правдивости.
После серии жутких кувырков мне удалось найти более менее безопасный способ путешествия: сидя на полу, вцепившись руками в лавку и уперев ноги в стену. Та еще картинка, если посмотреть со стороны.
И посмотрели...
Дверь моей «погремушки» распахнулась, и неведомый людь, подавившись воздухом, окаменел в полнейшем обалдении. Скинув подол платья с головы, я взглянула на пузатый силуэт в створе двери и рванулась к выходу... То есть повалилась в сторону выхода, поскольку задеревеневшие мышцы далеко не сразу отреагировали на команды мозга. Пришлось сбавить темп, и сначала, пару раз невольно охнув, медленно подняться на ноги, затем, отодвинув открывателя «кельи», выйти... выпасть на свободу. Потом, повторно отодвинув швейцара, залезть обратно за «спрятанной» под сидением докторской бумажкой - моим единственным документом - и только после этого, отпихнув постоянно мешающую пузатую заразу, окончательно выйти из гроба на колесах в новый мир... со злобным раздражением в душе.
Миру мой настрой был безразличен. Он кипел и бурлил своей жизнью, в которой маленькая армия мужчин и женщин в униформах благоустраивала в спешном порядке площадь перед помпезным четырехэтажным особняком. Чинили, чистили, красили, мыли. Естественно с шумом, гамом, что отзывалось гулким эхом в моей бедной голове.
Я оглянулась на свою колесницу. Сероватый грязный ящик на колесах, в который были впряжены два конька-горбунка полосатой масти... Убила бы тварей! Впрочем, начать прибивку, пожалуй, стоило с высокого сухощавого мужичка почесывавшего «скакунов» за ушами-лопухами. Очень захотелось, схватив его за грудки, вытрясти все мозги из садиста!
Сделав шаг в направлении кучера, я в очередной раз наткнулась на пузатика, который на этот раз не захотел удовольствоваться ролью отодвигаемого в сторону статиста. Схватив меня за руку, он пробулькал гневно-обиженную речь, из которой мне удалось ухватить только два слова: «есть» и «вода». Привлекательность справедливого возмездия несколько поблекла, однако полностью не рассеялась. Разум голосовал за успокоиться. Решив к нему прислушаться, я глубоко вздохнула и, стараясь «заземлить» свой боевой настрой, постаралась сфокусироваться на каких-нибудь деталях. Например, на факте, что кругом весь народ в униформе, а стоящий передо мной пожилой мужчина в «гражданском». Кроме того, на лацканах его куртки... или все же пиджака, красивая, не бросающаяся в глаза вышивка, выполненная в темных тонах основной ткани. Богатство заметное только тем, у кого есть время его заметить. Естественно после одежды более внимательного разглядывания удостоился и ее хозяин. Короткие, тронутые сединой, волосы аккуратно, волосок к волоску, уложены в простую прическу. Массивные черты лица, как олицетворение строгости и достоинства. Последнее, пожалуй, в избыточных количествах, что подтверждалось чуйкой. Собственно на этом разглядывание закончилось, поскольку настойчивый «нестатист», развернувшись, потащил меня за собой сквозь ремонтно-помывочные работы.
Переход от разговора к движению застал меня врасплох, заставив направить усилия не на оказание сопротивления, а на борьбу с гравитацией. Раздраженное возмущение немедленно захотело взять тело под контроль, но рациональность не сдала своих позиций, напомнив о еде. Запах уверенной власти от пузана тоже высказался за охлаждение эмоций. Вспылить еще успеется, пока же стоит присмотреться к происходящему.
Мой взгляд выхватил четверку работяг с лопатами, внимающую пятому, чья униформа отличалась цветом воротника и обшлагов рукавов. Невольно подумалось о высокоорганизованном обществе с цветовой дифференциацией штанов. Я огляделась и тут же нашла подтверждение, заметив двух девушек, моющих окно под присмотром начальницы, чей жилет украшали кантики более яркого оттенка.
Невысказанное раздражение противным привкусом осело на языке. Аж сплюнуть захотелось.
Тем временем «буксир» подтащил меня к центральным дверям здания, которые выглядели тускловато функционально. В памяти всплыло нудно пространное объяснение моего строительного босса о подборе материалов для парадных и черных входов. Преподносилась информация, как откровение свыше, хотя, наверное, и ребенку очевидно, что выбор исходит из поставленных задач. Если нужно произвести благоприятное впечатление на входящего, значит «останавливаешь взгляд» на «покрасивше». Если же у тебя задача максимально облегчить доставку разновсяких предметов, то берешь материалы устойчивые к случайным повреждениям. Тут уж красота вторична, поэтому устраивается такой вход вне видимости с парадного. Таким образом, площадь перед домом, превращается в «задний дворик». Подворье, так сказать.
Осталось понять, меня ведут через эти двери, потому что не хотят производить благоприятное впечатление или опасаются случайных повреждений? Хочется верить, что последнее, поскольку оно в какой-то степени льстило моему самомнению. Но все равно злило.