Осада Джотиса

Вот и сейчас, вместо того чтобы пройти мимо безобразной груды тряпья, она почему-то остановилась и повернула голову.

То что на первый взгляд выглядело кучей изодранных тряпок, из которых выглядывали тощие ноги с россыпью синяков и ссадин, на деле оказалось измождённым стариком.

Он прижимал к себе костлявой рукой соплюшку лет трёх-четырёх, кутал её в прохудившуюся шерстяную накидку и был безнадёжно мёртв: по его лицу, вконец обнаглев, ползали проснувшиеся к лету мухи.

Маджайра перевела взгляд на девочку.

Огромные глаза на осунувшемся личике смотрели в пол. Смешно топорщились в стороны две жидких косички. Платьице было изгвазданным и в паре мест оказалось продранным. Грязная, но вполне милая девочка, если бы не одно «но».

Она мечтала, чтобы злую противную принцессу, отобравшую у них с дедушкой еду, сожрали крысы. Чтобы те сгрызли ей сначала пальцы, потом выцарапали когтями глаза, а после обглодали тело до косточек.

Поджав губы, Маджара отвернулась и поспешила вниз. Ей жизненно необходимо было оказаться сейчас на свежем воздухе.

«Пить».

Безмолвный призыв остановил её на середине пролёта. Она сделала ещё несколько шагов, притворившись, что ничего не видит и не слышит, когда призыв повторился.

«Пожалуйста! Пить…»

Маджайре потребовалась вся её выдержка, чтобы, не останавливаясь, спуститься вниз. Она не хотела подходить к этим… людям. Думать о них. Дотрагиваться до них. Признавать, что они вообще существуют. Ведь если их нет…

Она и не виновата ни в чьей гибели.

Но от глухого удара, с которым два деревянных черпака столкнулись друг с другом в наполненной бочке, сердце болезненно сжалось.

С недавних пор бочки с водой стояли на каждом этаже, в коридорах и на лестничных пролётах. Солдаты, идущие на стену, поили ослабленных людей из черпаков, а те, что возвращались со стены, приносили с собой вёдра и наполняли бочки.

Им никто не приказывал, они придумали это сами. И выполняли строго. Строже, чем следили за затаившемся противником или своим оружием.

Поняв, что уже не сможет пройти мимо, Маджайра зачерпнула воды и вернулась к тому, кто так отчаянно молил о помощи.

Взрослый мужчина — прежде солдат, а сейчас безногий калека — жадно припал губами к черпаку и опустошил его на две трети.

Он был совсем плох. На его лице застыло виноватое, пугливое выражение, а глаза смотрели и не видели перед собой ничего. Он словно парил сейчас в далёких грёзах, в которых нашлось место принцессе, но не голоду, болезням и подступающей смерти.

Переборов брезгливость, она коснулась пальцами его виска. Перед глазами выросла стена и отряд лучников на ней. Среди них была и Маджайра. Она отдавала команды и стреляла наравне со всеми — и ей пришлось туго, когда атакующие едва не прорвались на стену.

Солдат, как и многие, отбросил ставший бесполезным лук и сошёлся с врагом врукопашную. Его ранили в ногу, но он, распалённый схваткой, продолжил сражаться. И только когда враг был отброшен мощной волной магии, осознал, что больше не может ступить ни шагу…

«Спи», — шепнула ему Маджайра и, бросив черпак, побежала по лестнице вниз.

По краю зрения замелькали окутанные туманом голые оконные ниши, обломанные бюсты почивших императоров, светлые пятна на стенах на месте сожжённых картин, бочки с водой, лежащие на полу люди. Маджайра споткнулась о чьи-то ноги, и слёзы оросили щёки, на миг убрав белую пелену с глаз. Но ненадолго.

Грудь сжало, точно в тисках, и Маджайра прислонилась к стене, чтобы переждать острую режущую боль.

Каждый глоток воздуха был как последний. Боги! Что с ней творится? Почему её это ранит? Ведь не должно!

Сколько себя помнила, Маджайра не волновалась из-за подданных. Когда приходили донесения о весенних разливах рек или гибели урожая, она не отрывалась от привычных дел. Могла даже отложить разбирательство бумаг на несколько дней. И ныла всякий раз, прося отсрочки, когда Анлетти приходил за ней лично и сопровождал до рабочего кабинета, чтобы «принцесса имела возможность вникнуть в дела правителя», а на деле — и не думала отвертеться или улизнуть.

Эти люди были от неё далеко. Маджайра не видела их лиц, не слышала их жалоб, не понимала их бед.

Да и что для принцессы голод?

Когда можно выкинуть яблоко, едва надкусив, или опрокинуть содержимое блюда на нерадивую служанку, если оно не показалось аппетитным?

Зато как понятны стали теперь разочарованные вздохи, которые Анлетти бросал тайком и его пронизывающий душу взгляд — словно она пустое место.

Может, поэтому он и посадил на престол брата? Решил, что от отсутствия у императора знаний и подготовки люди будут страдать меньше, чем от её безразличия и жестокости?

Досада придала сил. Маджайра оторвалась от стены, прошла длинный коридор с разбитой напольной мозаикой, отворила дверь и, едва ступив за порог, попалась на растерзание ветру.