Страница 21 из 233
Нити привели его прямо к наскоро сколоченной клетке, где держали разбойников. Всего трое. Талиан думал, их осталось больше. Он откинул засов и вошёл внутрь. Ещё не обнажил клинок, а разбойники уже сбились в кучу в противоположном углу.
— Вы умрёте быстро и безболезненно. Обещаю.
На самом деле, если бы он стал их пытать, камней зарядил бы больше.
Талиан выяснил это случайно. Однажды его удар не привёл к смерти, а только ранил — и несчастный промучился до самого утра. Тогда на рукояти «Кровопийцы» зажглось сразу пять камней, хотя обычно не загоралось за раз больше трёх.
Фариан был в восторге, а он…
Впервые задумался над тем, что делает. Что убивает не в бою. Не равного противника. Даже не вооружённого! А связанных и перепуганных людей, пусть и заслуживших смерти за свои злодеяния.
Талиан проткнул ближайшего разбойника, вогнав в тело клинок по самую рукоять, и резко вытащил — доски пола и решетку окропило кровью.
Первое, чему его научили, когда вложили в руку меч, это не думать. Ведь малейшее сомнение в бою способно привести к смерти. Вот Талиан и не думал. Просто убивал беззащитных людей. Убивал и надеялся, что они не придут к нему в кошмарах. Хотя бы не сегодня.
Три разбойника, три отнятых жизни — и всего пять наполнившихся сиянием камней, один из которых сразу погас.
Мимо него прошли солдаты с вёдрами. Вода в них ни разу не расплескалась, даже не качнулась — лишь покрылась мелкой рябью. Слишком медленно и неохотно те двигались. Слишком были измотаны, что даже вид императора не заставил их ускориться.
Талиан посмотрел на исцарапанную левую ладонь. От бесконечных порезов шрамы утолщались, сливаясь вместе, и тяжелее затягивались. Вот и сейчас на растрескавшейся корке проступили капли крови.
Он «кормил» клинок только вчера. Сколько сил сможет отдать сегодня? И хватит ли этого Фариану?
Зажмурившись, Талиан медленно выдохнул в попытке успокоить взбесившееся сердце, а затем взял себя в руки и отправился к Демиону.
Если кто-то и мог помочь, то только он.
Но ворвавшись к другу в палатку, Талиан оборвал себя на полуслове да так и застыл с открытым ртом. Радэна кормила «тушку» грудью, а Демион её обнимал, заглядывая через плечо. И вместе они…
Выглядели как настоящая семья.
Колкий и нелюдимый, Демион, кривовато улыбаясь, смотрел на ребёнка — правый угол губ остался внизу, а левый приподнялся, и на щеке появилась очаровательная ямочка, — и в этом взгляде было столько любви, столько невысказанной нежности, что сердце укололо болью ненужных воспоминаний.
В детстве Талиан тянулся к нему именно из-за этой улыбки. Рядом с Демионом он на какое-то время забывал, что они оба росли в доме тана Тувалора как сироты.
И даже Радэна в его объятиях казалась такой мягкой, такой домашней. Всё ещё холодная и равнодушная, как заснеженные пики гор, но уже готовая оттаять, уступив чужому напору.
Заметив его, Демион спросил:
— Что случилось?
— Кровь… Два камня осталось… Пожалуйста.
Красноречие ему отказало, но друг всё понял правильно. Протянул исполосованную ладонь, и Талиан несильно его ранил.
Их с Демионом кровь, кровь двух сильных магов, заряжала за раз по три камня.
— Почему ты за ними не следишь? — укорил его Демион. — Нет, мне не жалко. Но у нас, кажется, были разбойники, ждущие казни.
— Я их уже убил. Всех.
На его глазах только наполнившиеся магией камни снова начали тухнуть. Проклятье!
— Что происходит? — Демион тоже это заметил и встревожился по-настоящему. — Талиан, почему они гаснут?
— Потому что я… я… дурак я! Отправил Фариан на поиски Тонфийской армии. А он исчез и… не знаю, как теперь… Что если…
Невысказанный вопрос повис в воздухе.
Талиан поклялся, что пока жив, магия в камнях на рукояти «Кровопийцы» будет всегда. Но сейчас, когда убивать стало некого, Демион поделился с ним кровью, его собственные силы до конца не восстановились, а камни продолжали один за другим тухнуть…
Нужно было найти новый источник силы. И быстро!
Взгляд метнулся к солдату у входа, и тот стремительно побледнел. Талиан посмотрел на рукоять меча, на мужчину, снова на рукоять.
— Мой император! Пощадите! — выпалил солдат как на духу и рухнул перед ним на колени.
Талиан неуверенно шагнул вперёд. В рукояти светилось два камня. Либо он отнимет эту жизнь, либо Фариан исчезнет, а вместе с ним и сведения о Тонфийской армии.
— Убейте меня. Я давно уже не жилец, — прозвучал за спиной усталый голос соты Яскола.
Талиан резко обернулся.
Сота Яскол смотрел на него огромными тёмными глазами, в которых впервые, кроме безразличия, забрезжила надежда. Толстяк мечтал попасть в подземные чертоги Рагелии, чтобы воссоединиться там с таном Тувалором, но понимал — самоубийцу богиня не примет и отправит на следующий круг перерождения. Потому и держался.
Только убить соту Яскола было не то же самое, что незнакомого солдата. Талиан помнил, сколько раз тот унижался перед таном Тувалором, чтобы смягчить для них наказание. Или как тайком приносил в комнату еду, когда они пропускали ужин. Или как порол, красиво и эффектно, с большим замахом, но на деле — не так уж и больно.
Как Талиан мог его убить?
Как к нему вообще пришла мысль об убийстве?
Талиан склонил голову к груди и опустил клинок.
— Сегодня никто из вас не умрёт. И вы, сота Яскол, особенно.
— Но почему?! Я был бы счастлив…