Страница 20 из 233
Поэтому, какой хорошей ни была Радэна, она оставалась для него обычной. Мягкой, нежной, красивой. Женщиной, ищущей опору и защиту. И никогда — боевой подругой, что встала бы рядом и с азартом обнажила клинок.
— Дело не в Радэне, во мне, — произнёс он тихо. — Я люблю Литану.
— И когда, скажи на милость, императоры женились по любви? Хотя нет, не говори! Уверен, сейчас ты приведёшь десяток примеров из истории и это всё испортит! Но Талиан… ты же знаешь… — Фариан остановился и посмотрел с сочувствием. — Литана выбрала не тебя.
— Я знаю! Всё знаю… но… Разве прикажешь сердцу разлюбить?
Талиан смотрел на нэвия и ничего не видел. Его тоска по Литане была такой мелочью по сравнению с задачей привести войско сестре на выручку, а недоразумение с Радэной — и того мельче.
И всё-таки Фариан был прав, его не готовили в правители. Что такое «держать лицо» Талиан не знал, не умел и не был уверен, что хочет этому научиться. Хотя уже сейчас замечал, что лгать с каждым разом получается легче.
— Давай сделаем так, — примирительно произнёс Фариан и улыбнулся. — Я слетаю и отыщу для тебя Тонфийскую армию. А ты прекратишь грустить и подумаешь — только подумаешь! — о том, чтобы присмотреться к Радэне.
— Предлагаешь мне сделку?
— Нет. Ты чего? — Фариан сложил руки на груди и надулся. — Я найду тебе Тонфийскую армию, потому что я твой друг и хочу помочь. И ещё — потому что не могу смотреть, как ты сидишь тут один и киснешь. И если ты тоже мне друг, то больше Радэну отталкивать не станешь.
— Убедил. — Он слабо улыбнулся в ответ. — Не стану.
Обрадовавшись, Фариан унёсся — его малиновый силуэт быстро затерялся среди древесных стволов и порослей кустарника, — а у Талиана словно гора свалилась с плеч.
Конечно, беспокойный нэвий вносил в его жизнь сумятицу, втягивал в глупые ситуации и задирал неуместными замечаниями. Конечно, временами это раздражало до зубовного скрежета. Но врагом Фариан никогда ему не был. А если и делал что-то во вред, то не со зла.
Талиан этому верил.
Поднявшись, он отряхнул с туники налипшие веточки мха, поправил пояс с ножнами и глубоко вдохнул пронзительно чистый воздух. Всего пара шагов по лесу, и тропа сама выскочила на него узкой полоской бурой земли, размешанной в кашу.
Тринадцать тысяч солдат за два дня успели наследить практически везде.
Мигнул золотистым огоньком камень в рукояти «Кровопийцы» и погас. Талиан по привычке пересчитал их — ещё оставалось девять — и успокоился.
Но когда почернел второй, в душу закралась тревога. Обычно силы одного камня хватало на восемь дней, если Фариан оставался в обличье меча, на целый день, если превращался в нэвия, и на час, если обретал плоть.
Сколько он мог идти? Четверть, максимум полчаса. И за это время погасло два камня?! Нельзя было Фариана отпускать. Нельзя! Вдруг с увеличением расстояния силы на поддержание облика тратится больше?
Талиан уже не шёл — нёсся к лагерю бегом.
И воздух больше не расправлял плечи, а яростным огнём выжигал изнутри горло. Немилосердно щипало уши, и по щекам катились сорванные ветром ледяные слёзы.
«Возвращайся! Всё бросай и скорее возвращайся!» — беззвучно молился Талиан, хотя и понимал, что Фариан не услышит.
А потом лес внезапно закончился. Выскочив на вырубку, Талиан окинул взглядом открытое пространство и ринулся к лагерю, манившему частоколом из брёвен. Шагов пятьсот по прямой!
И почти сразу навернулся, зацепившись за корень. После ещё двух не самых удачных падений, сбавил скорость и раздражённо уставился себе под ноги: куда ни брось взгляд, везде белели свежие пеньки.
Талиан вытер испачканные ладони о тунику и зло сплюнул на землю.
Будь у него сейчас малиновый дар — переместился бы прямо в лагерь или перелетел злополучное поле. Но магия воздуха принадлежала Фариану и исчезла вместе с его смертью.
Ну а собственный дар…
За три месяца чтения книг и тысячу безрезультатных попыток Талиан научился заклинанию голубой ветки «Призыв союзника» — и только. Но даже оно срабатывало через раз и почему-то действовало на птиц, хотя в книгах говорилась о лошадях и собаках.
Единственное, что дар ясновидца ему гарантировал, это вереницу кошмаров.
Из ночи в ночь Талиан видел, как гердеинцы прорывают оборону, убивают, насилуют, а после в общем приступе алчности растаскивают дворец едва ли не по камню. Или как отчаявшиеся и оголодавшие женщины убивают сестру, пока та спит. Или как в набитом битком дворце воцаряется мор, и люди уходят один за другим гнусной, позорной смертью в собственных испражнениях и зловонии.
Будто в ответ на его волнение серебряный треугольник на груди зажёгся ровным голубым светом.
Талиан только фыркнул.
Клинок в руках был надёжнее и проще. Ему он привык доверять, а магия…
Но не успел Талиан додумать мысль до конца, как из треугольной пластины выстрелили две голубые нити. Они выстлались перед ним ковром, и на подсвеченной синим светом извилистой тропе не было ни одного пня или корня.
— Спасибо, — прошептал он и сжал треугольник в ладони. Неожиданная помощь придала сил.
Когда Талиан добежал до лагеря, нити устремились по брёвнам и перевалили через стену. Он взглянул на рукоять «Кровопийцы» — горело всего три камня — и без возражений полез наверх.