Осада Джотиса

— Не стоит. Хотите попробовать лепёшку по-сергасски? — Демион улыбнулся. Кривовато, конечно, но сам факт настораживал. — Всё предельно просто. Берёте немного сыра, к нему ломтик томата или, как у нас сейчас, дольку репчатого лука. Кладёте на лепёшку и закатываете в трубочку. А потом макаете в растопленное сливочное масло с зеленью и чесноком.

Танья Радэна потянулась за свёрнутой для неё лепёшкой, и вдруг вся порозовела, когда их пальцы случайно соприкоснулись, и улыбнулась — испуганно, но больше смущённо. Талиан перевёл взгляд с неё на Демиона. Тот сидел с каменным лицом, и только уголок губ на обезображенной щеке нервно дёргался вверх.

— Ещё раз благодарю.

— Говорил же, не стоит.

Следующие полчаса Талиан молча наблюдал за тем, как Демион слово за словом вытаскивает из таньи Радэны ответы на вопросы — откуда она, что её привело сюда, какие у неё планы на будущее, — не забывая подливать травяного отвара и предлагать ей скромное угощение.

Но важен был не сам разговор, и даже не смысл произносимых слов, а взгляды, ширящиеся улыбки в ответ и прикосновения пальцев, что неизменно переходили в лёгкое, невесомое поглаживание.

Талиан впервые видел, как Демион за кем-то ухаживает, и поэтому не вмешивался. Хотя стоило. Давно нужно было привлечь их внимание к себе, прокашляться и выпалить как на духу: «Перед смертью тан Кериан завещал заботу о своей любимой, а заодно и саму женщину, мне. Так что, дорогая Радэна, обнимайте и целуйте! Ваш будущий супруг!»

Милосердные боги! Это даже в мыслях звучало бредово!

А ведь он пообещал взять танью Радэну в жёны лишь по одной причине — ни минуты не сомневался, что тан Кериан вернётся живым. Даже сейчас. Пусть из гердеинского плена, но это же тан Кериан. Это же тот самый засранец, что кричал ему в ответ: «Не дождётесь!» — и сверкал улыбкой во все зубы.

Однако чем дольше Талиан оттягивал момент признания, тем непринуждённей становилась атмосфера и оживлённей разговор.

Оставив позади общие темы, Демион стал рассказывать, что его «тушка» растёт беспокойным ребёнком, много плачет, плохо спит. Что её по часу, а то и по два, приходится укачивать на руках. Что кормилица обижает её и больно щиплет, а потом врёт, что синяки появились сами собой. И он бы придушил дрянь своими руками, но другой женщины с молоком сейчас в войске нет и взяться ей неоткуда.

И всё это — с искренним беспокойством и тревогой отца, которым по-настоящему не был. Младенец достался Демиону как трофей после победы в смертельном поединке. А теперь стал понятен и мотив для ухаживания.

Танья Радэна кормила ребёнка грудью. У неё было то самое, необходимое молоко.

Впрочем, зря Талиан подумал о друге дурно.

Когда гостья предложила свою помощь, Демион отказался. Больше того, погрустнел и как-то разом сдулся, словно пирог, передержанный и опавший в печи.

Всё вроде бы осталось в нём прежним, но синие глаза, тёмные как безлунная ночь, стали почти что чёрными, линия рта сделалась твёрже, а руки, прежде ласковые и игривые легли вдоль тела по стойке смирно.

— В прошлый раз я не смог вам сказать… — Талиан завертел в пальцах чашку, наблюдая, как всплывают со дна мелкие листья. — Тан Кериан, которого вы ищете...

— Умер. Я уже узнала.

—… пропал без вести.

Талиан запнулся, когда они закончили фразу одновременно, но нашёл в себе силы продолжить:

— Он не мог умереть. Кто угодно, но только не он. К тому же его тела так и не нашли, а искали, поверьте мне, тщательно.

— Зачем ты даёшь ей ложную надежду? Тан Кериан умер. Чем раньше она это примет, тем легче ей будет жить дальше, — вставил от себя Демион и нахмурился.

— Но он не умер! Мы этого не знаем! — Талиан выдохнул и закончил нормальным тоном: — Ты не видел его, когда он уходил. Тан Кериан… хотел стать героем, чтобы… жениться на любимой женщине.

При этих словах танья Радэна стремительно побледнела и впилась пальцами в чашку.

— Тан Кериан пообещал мне, что вернётся.

— И сколько таких «обещальцев» уже умерло? И сколько ещё умрёт, когда мы подойдём к Джотису? — Демион смотрел на него с осуждением. — Обещание, даже данное императору, не будет сильнее смерти. Никогда. И ты можешь обманывать себя сколько угодно, если тебе так легче. Ведь это ты отправил его на верную смерть.

Не выдержав, Талиан встал и с высоты своего роста холодно произнёс:

— Он был мне другом и названым братом. Он попросил дать ему шанс, и я в него поверил. Как верю в Зюджеса. Как верю в себя. Кем бы я был, если бы не позволил даже попробовать?

— В Зюджеса, значит… — протянул Демион, сощурился и следом презрительно фыркнул. — Тогда всё понятно.

— Вы знали, что он уходит в ночь всего лишь с горсткой солдат и не остановили? Хотя о чём это я… Может, вы сами ему это и приказали… — голос таньи Радэны дрожал, как дрожала её нижняя губа и сжатые до предела кулаки. — Вы… да вы… убийца! — Она подняла к нему искажённое болью лицо и повторила, как в душу плюнула. — Убийца!