Сожжённые догматы

   Дорога в местный полицейский участок уже была знакома Коулману, потому двигался он по извилистым улочкам Остуни почти на автомате, пока его мозг, более ничем не обременённый, продолжал перерабатывать в сотый раз имеющуюся в его распоряжении информацию. И чем больше он старался нащупать нить, ведущую к пониманию, тем отчетливее понимал, что некая существующая погрешность, упущение, несправедливое невнимание к чему-то, что лежит на поверхности, где-то совсем рядом, не дадут ему сделать более и шага на пути к разгадке. Надо просто оглянуться по сторонам и поймать это главное – мотив, чтобы мозаика наконец сложилась. Ответ на ещё не заданный самому себе вопрос о том, где искать этот недостающий элемент, материализовался прямо перед ним. Он успел забыть, что путь от его отеля до полицейского участка лежит через ту самую базилику, в которой служит Джим.

   Коулман остановился у знакомых ворот, не решаясь войти. А что, собственно, нового он хочет увидеть? Обыск был произведён совершенно точно, и, если что-то и было обнаружено, то оно уже изъято и находится в руках у следствия. А если все-таки нет, и Джентели или его люди в пылу что-то упустили?

   - Синьор? - окликнули Грега на итальянском, и голос показался смутно знакомым. Обернувшись, он узнал в говорящем церковного служку.

   - Бонжорно, Амадео, - кивнул Грег и приветливо улыбнулся хмурому итальянцу, пока сам соображал, под каким предлогом ему попасть в закрытую часть церкви.

   Амадео приблизился к нему и без тени ответной приветливости спросил:

   - Что вам здесь нужно? - взгляд, которым Коулмана после наградили, иначе как осуждающим назвать было нельзя. Будто это он самолично передал ни в чем не повинного святого отца на растерзание Джентели. Вовремя поборов нечаянно возникшее желание объясниться, Грег сделал пробный, пока ничего не значащий шаг.

   - Я не к нему.

   Видимо, сообразив, что перегнул палку, служка с заметным усилием все же сменил обвиняющий тон на более нейтральный:

   - Разумеется, двери дома Божьего всегда открыты для его прихожан, - с этими словами он отворил ворота и, склонив голову вниз, пропустил Грега вперёд.

   У самого входа Коулман спешился и, подождав пока прислужник поравняется с ним, решился продолжить их странный разговор.

   - Знаете, Амадео, я был бы вам крайне признателен, если б вы позволили мне осмотреть покои падре, - на свой страх и риск озвучил странную просьбу Коулман и смело встретился с враждебным взглядом прислужника.

   Сложно было предположить, как на подобное отреагирует такой замкнутый, привыкший сливаться со стенами, молчаливый и угрюмый человек, как Амадео. Вполне возможно, что он без лишних церемоний и правил этикета выпроводит его восвояси, но Грег не видел других способов решить проблему. Он должен был попасть в закрытую от прихожан часть церквушки и все осмотреть. Ключи, помимо Мейси, были только у служки, это очевидно, потому выбирать не приходилось. Кроме того, его все же обнадёживал тот факт, что Амадео, как ему казалось, переживает за судьбу падре, потому и отреагировал с некоторой настороженностью на его появление здесь вновь. Необходимо лишь убедить служку, что он на стороне Джима и не считает его причастным к совершенным убийствам, вопреки своим настоящим сомнениям. И, опережая уже открывшего рот мужчину, явственно намеревавшегося дать ему жёсткий отказ, произнес:

  - Я не меньше вас заинтересован в том, чтобы найти настоящего убийцу, потому и прошу вашего разрешение на обыс… осмотр.

   Служке не удалось скрыть недоумение и некое замешательство, а затем он произнес следующее:

   - Полиция была уже здесь и ничего не нашла. С какой стати я должен вам оказывать данную услугу, синьор...

   - Грег, - помог ему Коулман. - Вы же знаете, что мы успели с падре успели найти общий язык, - привёл он довольно слабый аргумент, сомневаясь, что на пару их совместных прогулок вряд ли кто-то вообще обратил внимание, кроме вездесущего Джентели, разумеется.

   Неизвестно, что убедило упрямого итальянца - заискивающие речи Коулмана вкупе с прямым и открытым взглядом или обыкновенное любопытство, а может, желание наконец отделаться от навязчивого английского инспектора - осталось неизвестным, но тот согласно кивнул и со словами «пойдёмте, я вас провожу» поспешил в прохладное тёмное помещение базилики.

 Пройдя через узкий и темный коридор, они остановились перед тяжёлой дверью с временными потертостями из безликого натурального дерева. За ней Коулман ожидал увидеть комнату с налетом консерватизма и безвременной обстановкой: белёными стенами, местами обшарпанными полами и с громоздкой мебелью, занимающей большую часть пространства, но, к своему большому удивлению, за дверью скрывалась комната, полная современных стилистических решений. Светлые классические стены и минимализм визуально увеличили малую площадь помещения. Книжные стеллажи вместо тяжеловесных книжных шкафов, вмещавшие в себя множество книг, различных по направленности, годам и даже векам издания. Довольно просторная, но современная и лёгкая кровать была застелена дорогим бельём, с умом встроенная гардеробная с раздвижными дверцами, ростовое зеркало, современная техника и… полное отсутствие религиозной атрибутики на виду, за исключением ветхих изданий с пожелтевшими от времени страницами, скромно теснившимися на самых нижних полках.

   Вторжение в святая святых любого человека проходило без тени смущения и замешательства со стороны инспектора, давно привыкшего к подобным следственным процедурам в отличие от следящего за каждым его шагом служки. Тем не менее, на этот раз Коулман был более, чем аккуратен в своих действиях и старался вернуть все вещи и предметы на их места после беглого осмотра. Безделушки и одежда его мало интересовали, но он намеренно тянул время, тщательно их осматривая, в надежде на то, что у Амадео найдутся более неотложные дела, чем наблюдать за ним. Нижние ящики с бельём падре он действительно осматривал основательно под острым взглядом служки, плотно сжавшим губы при виде подобного кощунства. Можно подумать, что падре без трусов под рясой щеголяет. А, нет, оказывается, что в трусах, да ещё и предпочитает современные модели всех цветов радуги. В конце концов мужчина не выдержал и, пробурчав что-то не лестное о нынешних нравах, удалился к огромному облегчению Коулмана. Рыться в письменном столе, на который Грег то и дело бросал жадные взгляды, при свидетелях совершенно не хотелось.

   Оставшись один, он присел на удобный стул, регулируемый по росту и наклону спинки, и открыл первый ящик стола: никаких банковских карт, чековых книжек, бумаг на движимое или недвижимое имущества, словом, ничего ценного в материальном и информативном плане. Коулман выдвинул следущий ящик, в котором и оказалась «вся жизнь» падре, педантично запечатанная в пластиковые папки, под которыми завалялось международное водительское удостоверение. Вскрыв папки, Грег тщательно изучил их содержимое. К сожалению, ничего интересного для него там не оказалось, не считая того, что падре далеко не бедный человек. Следующая полка и подавно содержала всякую мелкую канцелярскую дребедень, под ворохом которой нашёлся профессиональный фотоаппарат, упакованный в чехол.

   За неимением более лакомых для его расследования возможных улик Грег решил включить его. Вся карта памяти была заполнена снимками красочных пейзажей, и даже дубовый в плане искусства детектив не смог не оценить мастерство фотографа. Сочные цвета, идеально выбранные угол съёмки и время суток, правильно выдержанное расстояние до объекта – хоть сейчас в галерею на выставку можно отправлять, жаль только, что он вовсе не охоч до подобного. Убирая фотоаппарат на прежнее место, Грег вдруг замер с протянутой рукой, а потом, захлопнув ящик, вернулся к самому верхнему. Быстро разгреб кучу всякой мелочёвки, состоящей из «Тик-така», маникюрного набора и прочего, и наткнулся на стопку распечатанных фотографий. Вытащил за краешек выдающийся из общей стопки фотографий один снимок. И как он сразу его не заметил? Да нет, все-таки заметил на подсознательном уровне, но просто не придал этому значения.

   Он долго всматривался в кадр, сделанный, судя по всему, не так давно и до конца не верил в то, что видит. Симпатичный молодой мужчина, развязно улыбающийся немного припухшими губами и смотрящий в объектив совершенно пьяными от заполненной до краев похотью глазами, был никто иной, как падре Мейси. Джим, черт возьми, по щеке которого скользил язык обнимающего его другого мужчины. Жгучий брюнет, знакомый профиль… 

   Коулман бросил снимок на стол, устало провёл ладонями по лицу, и откинулся на спинку стула с тяжелым вздохом.

   - Джентели... мать твою!