Страница 12 из 23
***
Коулман раздраженно мерил шагами номер отеля неизвестно по какому кругу, при этом беспрестанно набирая Джентели, и, каждый раз попадая на автоответчик, отвешивал все более витиеватые ругательства в адрес то детектива, то оператора сотовой связи. Впрочем, попытка связаться с ним через стационарную связь также не увенчалась успехом. Дежурный в участке ответил, что рабочий день детектива давно закончен, и связаться или встретиться с ним возможно будет только завтра утром. Наплевав на то, что в номере висит табличка о запрете курения, и на то, что он в принципе не курит там, где спит, Грег затушил о край кашпо, в котором мирно произрастал зеленый и до этого вполне довольный своим существованием фикус, пятый окурок за прошедший час.
Позвонить падре он физически не мог себя заставить. Виной тому был ряд причин, начиная с той, что для чистоты эксперимента верней всего будет все пустить на самотёк и не вмешиваться, предоставив возможность убийце действовать, и заканчивая той, что он сегодня, черт возьми, дрочил на него, и ему было настолько болезненно хорошо, что он, к своему стыду, даже вспомнить не мог, когда последний раз так кончал: до ощущения полного опустошения.
Он не знал, сдержал ли детектив слово и выпустил Мейси или нет. Мельтешащий и тут и там надоедливый итальяшка не посчитал нужным уведомить его о дальнейших планах. Необходимо было обговорить детали и договориться о связи. Вместо этого их разговор, больше похожий на склоку двух супругов, закончился разоблачением Джентели. От вида несчастного молодого мужчины после предъявленного ему снимка в качестве неоспоримого доказательства наличия в прошлом интимной связи между ним и падре, которую он его фактически вынудил подтвердить, на душе стало невообразимо гадко и неловко перед детективом.
Сам виноват, Грег, поддался эмоциям в ущерб профессионализму.
Между тем Коулман чувствовал необъяснимую тревогу, а чутьё его редко обманывало. Что-то происходило именно сейчас, и Грег, несмотря на отсутствие подтверждений, внутренне был уверен, что Джентели сделал то, что обещал, а значит, пора выяснить, что именно сейчас творится в базилике, и какая роль в этом затянувшемся кордебалете отведена тёмной лошадке, облаченной в сутану.
***
Очень тихо. Наверное, так и должно быть поздней ночью в церкви. Чувство умиротворения и спокойствия должны наполнять все человеческое существо в храме Божьем, гоня прочь тревогу и страх, но, глядя на застывшие изображения ликов святых, безмолвно взирающих на него со стен основного помещения базилики, Грег ощущал лишь подступающее чувство опасности, неизбежности решающего момента и чувствовал запах истины. Все это заставляло сердце бешено колотиться, отражаясь гудением в голове и пульсацией вен на висках.
Подойдя к лестнице, ведущей на второй этаж, он поднял голову вверх, пытаясь предварительно оценить обстановку. С пролёта тёплым огоньком струился слабый свет, и, судя по тому, с какой стороны он шёл, в комнате падре кто-то находился. Грег осторожно вытащил мобильник и ещё раз попробовал дозвониться детективу, помятую дневной инцидент, в результате которого он чудом остался жив. Без оружия лучше туда не соваться, но Коулман не был бы Коулманом, если бы сейчас развернулся и ушёл. Обострившиеся чувства и рефлексы подсказывали, что вряд ли Джим сейчас, мирно устроившись в кровати с чашкой чая, смотрит выпуск ночных новостей.
Как можно более незаметно Грег подобрался к приоткрытой двери и, облокотившись о стену, замер, прислушиваясь. Снова ничего. Сделав глубокий вдох, он уже приготовился войти, как послышалась возня и приглушённый стон. Заглянув внутрь, он заметил в дальнем углу комнаты, которого не достигал тусклый свет ночника, мужчину, стоящего к нему спиной на коленях и склонившегося над бесчувственным телом.
Проскользнув в комнату, он, осторожно ступая на носках кроссовок, двигался вперед, пытаясь рассмотреть, что происходит, и кто перед ним находится. Комплекция, кошачья грация в движениях, беспорядочные черные пряди волос… Поворот головы - и взору предстал белеющий в тени профиль с контрастом темных, художественно очерченных бровей и ресниц, который он бы узнал из тысячи. Сердце пропустило удар, и Грег прикрыл глаза, отказываясь верить.
Джим что-то тихо шептал, склонившись над своей жертвой, и гладил по лбу лежащего у его ног мужчину, оставляя кровавые ляпы на его коже…
***
Некоторое время назад.
Джим едва успел натянуть на себя футболку и джинсы после душа, когда на пороге появился детектив.
- Не можешь без меня и часу прожить? – игриво подмигнув, Мейси стянул с прикроватной тумбочки наполовину пустую бутылку вина и, сделав несколько глотков, вернул обратно.
Джентели молча сверлил его потемневшими глазами, пока тот промокал полотенцем стекающие к кончикам волос прозрачные капли влаги с играющей различными оттенками подтекста улыбкой на лице.
Падре усмехнулся и, отбросив на кровать полотенце, с домашней ленцой ступая босыми ногами по голому полу, приблизился к нему. Настолько близко, что пришлось задрать голову вверх, чтобы поймать взгляд Джентели.
- Я так понимаю, что результаты экспертизы у тебя, несмотря на поздний час? – с вызовом и неуместной веселостью поинтересовался Джим. Языки адского пламени лизнули темноту, окрасив пигмент радужки в темное золото, а влажный и блестящий от вина рот искривился в оскале, обнажая острые белые зубы.
Джим не оказал никакого сопротивления, когда Джентели толкнул его на кровать, стоявшую прямо позади него, и в следующий момент оказался над ним. Прекрасный в своей развратности священник только взирал на него широко раскрытыми глазами, полными восторга.
- Ты… я… - детектив шипел, отчаянно пытаясь сформулировать свои мысли, но вспыхнувшие в нем ярость от очередной непредсказуемой реакции Мейси и отвращение к себе самому, вызванное томлением, разлившимся по низу живота, вывели его из себя окончательно. Никаких попыток объясниться, на которые он малодушно надеялся до последнего, ни раскаяния, ни просьб помочь. Ничего. Разве что только голое, ничем не прикрытое самодовольство с превалирующим чувством собственного превосходства над другими, по праву которого он, видимо, решил, что ему дозволено распоряжаться жизнями других людей.
Вдруг Джим рассмеялся ему в лицо хриплым, царапающим по нервам смехом, который резко прервался.
- Что, Энцо, ты и я? - продолжая улыбаться, развязно произнёс он. - Ну, что?! – в привычном мягком мурлыканье послышались стальные нотки. – Ты до последнего верил, что это не я их убил, ведь так?
Ответом Джентели, продолжавшим нависать над ним, было лишь тяжёлое участившееся дыхание.
Хитро щурясь, Мейси вновь вернул на лицо маску постоянно ускользающей расположенности и спросил:
- Не знаешь, что со мной делать, находясь сверху, да, милый? Тебе же так хочется поменяться местами, вспомнить давно забытое ощущение наполненности и забыть, что они это тоже чувствовали. Хочется вновь почувствовать мою сперму стекающую по твоим смуглым бедрам. Так, Энцо? – Джим расплылся в широкой улыбке. – Да, это так.
Когда-то он боготворил Джима именно за его неоднородность и неправильность, неизменно сопряжённые с иррациональной эмоциональностью, и он никогда не мог себе представить, что когда-нибудь по-настоящему возненавидит его истинную сущность. Его руки сдавили будто специально подставленную шею, а падре продолжал улыбаться совершенно сумасшедшей улыбкой, пока вены на его шее и висках под давлением изящных, но сильных рук мужчины набухали и вздувались, а белки глаз наливалась кровью. Маска безумца начала медленно сползать с его лица: улыбка сошла на нет, а в округлившихся глазах отразился абсолютно естественный человеческий страх без тени карикатурности. Именно эта метаморфоза отрезвила детектива, он тут же разжал руки и одернул их, как ошпаренный.
Запоздало поняв, что Джим смотрит через его плечо, Энцо успел лишь почувствовать липкий животный страх, обездвиживший его тело, и руки бывшего любовника, толкающие его в сторону, как в следующее мгновение шею полоснуло острой жженой болью. Падая на пол детектив рефлекторно схватил лезвие, обрамленное каймой крови. Один короткий вдох, и в глазах потемнело от невыносимой, колющей сотнями иголок боли, сковывающей тело параличом.
- Потерпи, - донеслось до его сознания сквозь не угасшую вспышку боли. Когда взгляд немного прояснился, он увидел нависшего над ним Джима с телефоном, прижатым к уху, внимательно осматривающего нанесённые повреждения.
Его быстро, но бережно, видимо, стараясь причинить минимум дискомфорта, перевернули на бок. Осторожный выдох, и на плечо горячим полилась пузырящаяся от воздуха кровь, ударяя густым тошнотворным запахом в нос.
- О черт, - Мейси зажал края беспрестанно кровоточащей раны и посмотрел на него так, что Джентели невольно сглотнул подступивший к исполосованному горлу ком и тут же был вынужден зажмуриться и плотней стиснуть челюсти, сдерживая немой вопль, пока слезы катились по его щекам, а Джим почти ровным голосом разговаривал по телефону с медиками, поясняя диспетчеру, что произошло и куда необходимо прислать бригаду.
- Эй, посмотри на меня, - закончив, прошептал Мейси, склонившись к нему так близко, что Джентели почувствовал его дыхание на своей щеке.
Детектив послушно открыл глаза.
- Старайся продержаться в сознании как можно дольше, - заметив попытки Энцо что-то сказать, священник их тут же пресёк, приложив указательный палец к губам. - Тссс, и не пытайся ничего говорить, - его взгляд вновь упал на шею. Графически изогнутые брови нахмурились. В следующее мгновение их взгляды встретились, и Джим ободряюще улыбнулся. – Все будет хорошо.
Кому будет хорошо? - хотелось проорать, но Энцо не мог прошептать хотя бы слово, так как принимаемая как данность существования способность дышать и говорить была практически утрачена. Дыхание становилось все более поверхностным и частым от невыносимого болевого спазма и нехватки кислорода. - Я умру на твоих руках, я уже умираю, но теперь я знаю правду. Просто попрощайся со мной, любовь моя.
Будто услышав немую мольбу, Джим наклонился к нему и почти невесомо коснулся тёплыми губами его губ.
- Прости, - выдохнутое тихо-тихо обожгло кожу. - Я не хотел… так...
Звук его голоса был слышен все отдаленней под нарастающим шумом в голове; мысли путались, а смысл сказанного ускользал. Рубашка, пропитавшаяся остывшей кровью, прилипла к телу и стало холодно, несмотря на живое тепло, волнами струящееся от Джима, обнимающего его. Его лицо сейчас непривычно участливое с каплями сожаления и застывшими слезами в выразительных глазах расплылось. Свет померк…