Страница 40 из 51
— Ишь, какая сообразительная, – улыбается ведьма, пригубив свой горький кофе, – Ты слышала о двух лягушках, что попали в молоко? Одна повесила лапки и утонула. А другая взбила из молока сметану и вылезла. Так вот, я предпочла взбить сметану.
— А то, что в твоей сметане столько девушек молодых потонуло, тебя не волнует?
— А кто им мешал шевелить лапами и выбираться? Таня, пойми ты одну неписаную истину – жить надо для себя. Ты у себя одна. Впрочем, я не затем пришла, чтобы тебе мораль читать. У меня к тебе предложение.
Протоптать себе дорожку к солнцу по трупикам?
— Вчера один клиент выразил желание с тобой встретиться. По идее я не имею права согласиться. Маска затребовал тебе в единоличное пользование. Но этот клиент предлагает очень хорошие деньги. Поэтому я готова пойти с тобой на компромисс. После этого свидания ты свободна. Можешь идти на все четыре стороны, никто из организации тебя преследовать не будет. Для маски я сочиню душещипательную историю.
Свободна? Сюрреалистическое какое-то слово. Пахнущее сиренью, свежескошенной травой и теплым круассаном на террасе парижского кафе.
— Так прямо и свободна, – недоверчиво мямлю я.
— Я верну тебе твой паспорт. Одежду и деньги можешь оставить себе, ты их заработала.
— А что это за клиент такой? Какой-нибудь Джек Потрошитель?
— С виду вполне приличный. Молодой даже.
Я всматриваюсь в бледное лицо Вероники, силясь разглядеть в ее глазах предательский огонек. Все не может быть вот так просто. Тут обязательно затесался какой-нибудь подвох.
— Я даю тебе полдня на раздумья. Если дашь согласие, скажу, куда тебе идти сегодня вечером. Утром курьер занесет твой паспорт. Кстати, твой старый чемодан тоже у меня. Если хочешь, я велю доставить и его.
— И ты не боишься, что я могу рассказать о кошмарах, которые вы тут творите? – продолжаю сомневаться я.
— Да ради Бога. Только кто тебя слушать будет? Больные фантазии нимфоманки. В наше время подобным никого не удивишь.
Вероника поднимается с дивана.
— Давай вращай шурупами.
У дверей она оборачивается и, окинув меня оценивающим взглядом, выдает короткую, но емкую фразу:
— И что они в тебе находят!
Дверь захлопывается. Я прижимаюсь спиной к гладкому дереву. Вероника выдала себя последним предложением. Мне мгновенно становится понятно, почему рабовладелица решила предоставить мне вольную. Зависть. Должно быть, этот маленький ядовитый паразит засел в ее недрах еще тогда, когда привередливый Маска проявил неожиданную инициативу и пожелал стать моим единственным спонсором. Наверно с этого момента, Вероника начала рассматривать меня как возможную конкурентку. Во мне было нечто такое, что привлекло мужчину, которого до этого не смогла заинтересовать ни одна девушка. Видя, что парой свиданий эта связь не ограничилась, а наоборот окрепла, сутенерша напряглась еще сильнее. Ее раздражал мой успех. К тому же, вероятно, она не исключала возможности, что откинув иллюзии и заматерев, я попытаюсь претендовать на большее. Предложение нового клиента упало последней каплей в эту до краев переполненную раздражением чашу. Вероника решила убить сразу двух зайцев – хорошо подзаработать и избавиться от потенциальной антагонистки. С этим более ли мене ясно, теперь переходим к этому странному предложению, свалившемуся на меня невесть откуда. Кто этот таинственный заказчик? Какого зажравшегося толстопуза стрела Амура зацепила вчера ниже пояса? Что-то не припоминаю навязчивого внимания со стороны собравшихся сливок. По логике, если бы я кому-нибудь приглянулась, этот неотягощенный комплексами кто-то мог бы напрямую обратиться к производителю, вместо того, чтобы переплачивать посреднику. Но ко мне кроме толстой тетки никто не подходил и ничего не предлагал. Ах, да, официант еще навязывал шампанское. Чертовщина какая-то. Может, я все-таки неправильно истолковала мотивацию Вероники? Путаясь в хороводах мыслей, я не замечаю, как заглатываю третью чашку кофе. Мне очень хочется, чтобы рядом чудесным образом оказался Артур. Он бы трезво оценил ситуацию и выдал бы правильное решение. Возможно, что если этот мистический клиент не раскромсает меня на мелкие кусочки, я совсем скоро смогу вновь оказаться в своем углу в уютной компании друга. Я ловлю себя на том, что мысленно я уже приняла предложение Вероники. Согласилась на этот единичный секс-сеанс ради чудодейственной свободы. А как же Алекс? Я брошу его вот так малодушно, без объяснений, удирая обратно в реальность? Ведь нельзя забывать, что не встреться он на моем пути, не пожалей меня тогда, я бы сейчас томилась в застенках публичного дома, ожидая длинную вереницу клиентов. С другой стороны, я до сих пор не знаю его лица. Я не слышала от него ни признаний, ни добрый слов. У меня нет уверенности, что завтра я не получу от него сообщения с текстом: «Ты мне надоела. Прощай». А если не завтра, то через неделю, или через месяц. Я не Шахерезада, моего воображения не хватит на 1000 и одну ночь. Не могу я пожертвовать свободой ради тех немногих робких поцелуев. Тело свербит, протестуя против такого определения. Ему жаль терять то яркое, сочное удовольствие, что окатывает его каждый раз в объятиях Алекса. «Цыц, решать будет голова!» отсекаю я эти вялые протесты. А голова упорно твердит, что ей надоело пухнуть, изобретая новые постельные чудеса. Ее тяготит зародившееся недавно томление. Ее пугает маленький росток надежды. Неудивительно, ведь эта надежда глупая необоснованная. Только в фильме Ричард Гир может влюбиться в проститутку и предложить ей руку и сердце. В действительности представительницы древнейшей профессии изнашиваются с годами и лет в 50 превращаются в ветхих никому ненужных старух, каждая морщина на теле которых олицетворяет рухнувшую иллюзию. «Хочешь такую перспективу?» «Нет» испуганно блеет тело. Пусть Вероника лично для меня не являет собой достойный пример для подражания, в ее «Надо жить для себя» есть щепотка истины. Прости, Маска. Итак, решение принято. Остается только уповать, что Всевышний смилостивится надо мной и не пошлет мне на последок какого-нибудь Маркиза де Сада. Я звоню Веронике и сообщаю о своем выборе.