Страница 30 из 51
— Обычно, они под этим подразумевают яблочный пирог или плитку шоколада, – мрачно тяну я, не желая таки свыкаться с аксиомой, что все мужики не просто козлы, а козлы-извращенцы.
— Ага, шоколада. Растекшегося по разгоряченному телу любовницы, – хмыкает изощренная гейша, – Не хочешь слушать меня, не слушай. Набивай собственные шишки. Голова большая, шишек много поместится.
Однако. Никогда не замечала избыточный объем своей черепной коробки. Избавившись в миг от маски, приглядываюсь. И, правда, пропорционально телу большевата. По сравнению с Вероникиной вообще тыква. Вот, черт! Остается, разве что уповать на то, что лишние квадратные сантиметры не пустуют. Спонтанно наградившая меня новыми комплексами, «подруга» выглядит довольной достигнутым. Я выхожу из магазина с пустыми руками. Подбирать маску на громадную башку как-то сразу расхотелось. Ресницы с комочками, голова огромная.… И почему я позволяю чужому негативному мнению проникнуть беспрепятственно в мозг и занять там стратегические позиции?
Лениво покачиваясь на малахитовых волнах, безликий вапоретто доставляет нас обратно в апартаменты. Я едва успеваю принять душ, как наш покой тревожит очередной засланец могучей секс-организации. Не виденный мною до сих пор чернявый мужичишка похожий как две капли воды на жука-усача доставляет депешу от моего нового покровителя. В белом конверте обнаруживается связка ключей и записка, на которой с одной стороны стоит венецианский адрес, с другой два слова «твоя квартира».
— Переезжаешь? Поздравляю, – безразлично реагирует Вероника.
Мне не жаль с ней расставаться, не смотря на то, что она являет собой единственное более ли менее близкое мне живое существо в этом коварном городе. Семя дружбы, попав в сухую неплодородную почву, засохло вместо того, чтобы прорости зелеными побегами. Надо заметить, что с подругами мне не везло никогда. Должно быть, при рождении Всевышний налепил мне на лоб печать безподружья. Одна закадычная вырезала меня с нашего совместного снимка, сделанного на мой день рождения, и писала внизу «какая-то вечеринка». В обществе другой я могла целый день благополучно проходить с размазавшейся тушью или следом кетчупа на щеке. А третья собственница лаяла в трубку, стоило какой-нибудь сокурснице позвонить мне. Ну, ничего, как говорится, mieux vaut être seul que mal accompagné – лучше быть в одиночестве, чем в дурной компании.
Жук-усач любезно предлагает мне донести мой багаж. Я в ответ развожу руками. Старый потерян, новый еще не нажит. Я – первая в мире женщина, переезжающая на новое место жительства без единой вещи. Вероника пытается без особой убедительности оставить мне в подарок красное платье Диор, но я гордо отказываюсь, скрутив в бараний рог стонущую женскую натуру. Мы не целуемся на прощание, хотя, у итальянцев, как и у французов, соприкосновения щеками считаются неизменным элементом общения.
— Заходи, если что.
Если захочется пополнить копилку комплексов, непременно.
Квартира оказывается замечательной. Если проводить ассоциацию с машинами, то по сравнению с моим парижским «Смартом», это новенький, отполированный до блеска Мерседес Е класса. Провожающий меня жучара стрекочет на своем красивом языке о преимуществах данного жилья, особенно упирая на непонятное no problemo acqua alta[24]. Я рассеянно киваю, не нуждаясь, по сути дела, в уговорах. В мое полное распоряжения переходят: американская кухня, просторная гостиная с фресками на полотке, белоснежная ванна и светлая спальня с маленьким балкончиком.
— Grazie mille, – скалюсь я во все зубы, закрывая за усатым дверь.
В холодильнике обнаруживается бутылка шампанского, на столе маленький ноутбук, мобильный телефон и банковская карточка. Я обхожу квартиру в поисках записки, то таковой и не обнаруживается. Никакого вам «bacio», ни «amore mio[25]», ни сердечек, ни целующихся голубков. Капиталистическое общество. Товарно-денежные отношения. Ну, что ж, что есть, то и будем есть. А точнее – пить. Шампанское растекается по пальцам холодной, щекочущей пеной. Я делаю большой жадный глоток прямо из горла, хотя в кухонном шкафчике наверняка прячется семейка бокалов. «За все хорошее!» произношу примитивный тост я. А кандидатов в это самое хорошее просматривается на данный момент двое – очаровательная квартирка и я. За них и пью. Из зеркала на стене торчит мой левый профиль. Неплохой такой профиль, вполне гармоничный, что бы там не говорили злые языки и их обладательницы. Я смотрю, как глаз девушки в стекле медленно набухает влагой. У меня есть квартира в Венеции. Счет в банке, на который обещают каждый месяц наведываться 5000 евро. Я не обременена неинтересной работой. Все, что от меня требуется – периодически заниматься сексом с умелым, не противным мне любовником. Казалось бы, живи и катайся сыром в масле. Ан-нет, не катается как-то пока. Почему? Потому что именно в этот момент я вижу за своей спиной в зеркале толпу знакомых. Это мои ровесники: бывшие одноклассники, одногрупники, коллеги и мимолетные друзья. Выглядывая из-за моей спины, они вращают круглыми любопытными глазами и сыплют в меня стрелами вопросов. В этой перестрелке невозможно победить, находясь даже в более выигрышном положении, чем мое нынешнее. На любой ответ у этих живоглотов, стремящихся утвердиться за чужой счет, найдется свое «А». «Кем ты работаешь? Президент компании? А что с личной жизнью нелады? Для женщины-то это важнее». «Вы живете вместе? Любовь до гроба? А что ж не женится тогда?» «Ты замужем? А детей почему нету? Не получается? Здоровье барахлит?» «Двое очаровательных детишек? А как же работа? Женщине ведь необходимо самовыражаться». Меня, неуверенно стоящую на ногах, можно сбить наповал первым же вопросом. В моей кастрюльке нет ни одного ингредиента, из которых обычно стряпают варево успешности. Мордашка в зеркале скукоживается и заходится слезами. Удачливые ровесники за моей спиной разражаются хохотом и, вытянув из карманов по горстке камней, запускают ими в недостойную ни уважения, ни сочувствия падшую женщину. Я чувствую себя бедной Маленой.