Прорыдав до полного уничтожения макияжа, я постепенно успокаиваюсь. Пора взять себя в руки и, накрыв платочком изнывающую от противоречий душу (фокус-покус, раз и нет души), отправиться тешить в себе примитивную материалистку. С данной миссией я справляюсь на ура. Мой пустой гардероб принимает в свои недра два новых платья, пару рубашек и брюк, три разномастных пары обуви и несколько комплектов белья. К тому же я набираю корзину всякой женской дребедени вроде декоративной косметики, расчесок, кремов и лосьонов. Разместив покупки по своей золотой клетке, я некоторое время прибываю в приподнятом настроении. Его немного приспускает обследование подаренной Маской техники. Ноутбук на мою попытку погрузиться в мировую сеть выдает уверенный кукиш. Телефон на двух языках сообщает мне, что связь он готов обеспечивать исключительно одностороннюю. Отличненько. И что мне с этим металлоломом прикажете делать? Мобильный предлагает задать этот вопрос дарителю при личной встрече, которая судя по поступившему в его черепную коробку сообщению, должна состояться на следующий день. Я разгуливаю по непривычно просторной квартире в раздумьях и новых туфлях, которые пытаюсь таким образом разносить. Что там глаголила всезнайка Вероника? Надо найти милый грех? То есть того, что мужчина предпочитает заниматься сексом исключительно в маске и исключительно за деньги – это норма, никаких посторонних завихрений тут не просматривается? Следует копать глубже. Мне, признаться по правде, страшно брать в руки лопату. Если такая гнилая поверхность, то, представляю, какие скелеты внутри притаились. И потом даже если я возьмусь за подобные рискованные раскопки, то где гарантия, что я не ошибусь и не подорвусь на шальном снаряде. Предложу, скажем, ему соску с подгузниками, а он плюнет мне в лицо и сдаст неуравновешенную фантазерку обратно в публичный дом. Каким образом без риска для здоровья проводить подобные исследования Вероника мне не объяснила. Кожаный шедевр Цезаре Пачотти точит зубы о мои пятки. Мда, свидание завтра вечером. Точнее деловая встреча. Моя задача – удивить и удовлетворить партнера. У кого из преданных акционеров компании какие будут предложения? «Вкусный ужин!» тянется пухлая рука какой-то домохозяйки. Предсказуемо и примитивно. Я же не голодного мужа у заработавшейся бизнес-леди пытаюсь увести. К тому же, как известно, через желудок дорога идет к сердцу, а у нас на повестке дня совсем другой орган. «Новое белье» неуверенно охает, зардевшись, какая-то пуританка. Мда, с такими советчиками не видать мне славы великой любовницы. Помнится, на выпускном учителя вручили выходящим на большую дорогу жизни ученикам, прощальный подарок – книгу. Кому-то достались «Великие путешественники», кому-то «Великие ученые». Мне по странной иронии судьбы попались «Великие любовницы». В книжке сухо излагались биографии прославившихся своими любовными завоеваниями женщин: Клеопатры, Жозефины, Маркизы Помпадур. Первая как-то в ответ на заявление Антония, что искушенного в жизни, его уже ничем невозможно удивить, бросила жемчужную серьгу в чашу с уксусом и осушила последнюю одним глотком. Второй удавалось постоянно ускользать, становиться вновь и вновь недоступной, заставляя рьяного вояку Наполеона завоевывать ее вновь и вновь. Третья тешила Людовика XV костюмированными представлениями. Должно быть, любовница это тоже призвание, этакий талант, с которым необходимо родиться. Остается только ответить на стратегически важный в сложившейся ситуации вопрос – являюсь ли я счастливой обладательницей подобного таланта. Судя по гробовому молчанию интуиции, вряд ли. А значит, придется следовать примеру старших подруг. Итак, в программе предстоящей встречи глотание копья, хождение на голове и жонглирование бутылками шампанского. Инновативненько, не правда ли? Может, еще клоуна до кучи пустить? Нет, клоун как-то не эротично. Хотя… может, это и есть его миленький маленький грех? Страстная любовь к клоунам? Собрание акционеров переходит в веселый бардак, из которого ни одной толковой идеи мне вычленить так и не удается.
Этим вечером я покупаю в ближайшем киоске телефонную карточку и, обнаружив неподалеку свободную кабинку, набираю мамин номер.
— Ну, неужели! Вспомнила-таки мать! – взрывается она негативом в ответ на мое теплое приветствие.
— Тебя, мам, забудешь, пожалуй.
— Ты и забудешь. Тебе не слабо. Бросить мать смогла, так и забыть сможешь, – брызжет обидой трубка, – В своем Париже!
— Мам, я занята очень была. Меня на стаж отправили, – привычно оправдываюсь я.
Когда-то я звонила часто, практически каждый день. Мамино недовольство от этой периодичности не убывало, наоборот, чем чаще я связывалась с ней, тем больше ей удавалось выдать упреков в мой адрес.
— На стажировку! Совсем уже русский язык забыла! Офранцузилась, – последнее слово она произносит так, будто значение его – «заразиться позорной болезнью».
«Как папаша твой» мысленно проговариваю в голове я следующую фразу.
— Как папаша твой бестолковый, – послушно повторяет за мной родительница.
Отведенные на разговор центы капают с карточки со скоростью плохо закрученного крана.
— Мам, ты скажи лучше, как ты, а то у меня денег на карточке уже мало осталось, – делаю попытку заткнуть источник отрицательных эмоций я.
— На какой карточке? Ты что не из Парижа звонишь? – просыпается мать, стряхнув обиду.
— Я же говорю. Я на стаже… на стажировке. В Венеции.
Повышение квалификации. Теория и практика свободной любви.
Некоторое время трубка выдает невнятное пыхтение. Мама не знает, как реагировать на то, что у блудной дочери все хорошо. Ей подсознательно хочется слез раскаяния, жалоб на неприветливую чужбину и желания вернуться под материнское крыло. Тогда она щелкнула бы меня по носу довольным «ну, я же говорила», и с торжеством победительницы расправила бы упомянутое крыло. Знала бы ты, мамочка, как я недалека от подобного слезного взрыва.