Ева и Адам

– Выходит, непослушание у тебя в генах, – ехидничает он. – Твоей семье крупно повезло.

Она постаралась.

Киваю на то.

– А еще выходит, – улыбается Адам, – мы с тобой одной крови.

– Да даже если бы и были разной, душа у нас одна, – отвечаю я.

Адам задумывается.

– Если Новый Гадкий Мир решит развалится на части, просто держи меня за руку, – прошу я, закладывая пальцы в его ладонь.

. – Обещаю.

Мы сидим на платформе около поезда. Сидим и смотрим на переплетающиеся мосты у нас над головой.

– Если Южный район оцепят, как люди попадут на работу в Северный? – интересуюсь я.

– Никак, – отвечает Адам. – Новый Мир уже не крепок и стоит он больше не крепко. Что-то дало слабину, что-то выбило сваю из его оснований. И теперь он может пасть от маленькой незначительной вибрации. Просто толкни – и Новый Мир падет как пали сотни других империй.

– Простоять триста лет и рухнуть – заслужено.

Я рассказываю некоторые воспоминания о жизни из Южного района. Начинает холодать, и Адам провожает меня до дома, напоминает про уроки.

Жизнь облагается былым равновесием, возвращается – как это говорят – в прежнее русло – после смерти Карамель Голдман особенно. Когда она пропала – люди шептались про Острог и безумцев из Южного района. Когда ее смерть официально признали – утихли все.

Родители возвращаются с работы к накрытому столу; мы ужинаем вместе, и я воображаю, каково бы это было, если бы Адам сидел сейчас с нами за одним столом. Улыбаюсь собственным мыслям, а горой подливы на меня и в тарелку летит вопрос о готовности к урокам. Чертово эссе по бедности! Лукавлю, что практически все предметы закончила.

– А до чего хорошо платье на тебе! – восторженно объявляет мама и дотрагивается до атласной юбки. – Да, это была определенно тяжелая работа.

Папа добавляет, что красный цвет – чрезмерно вульгарен для молодой девушки.

Пока родители на кухне – доедают и прибираются, выхватываю оставленный мной пакет с деньгами у них в комнате, и прячу его в шкаф. Если увидят – то позже. Пока что я не готова рассказать им историю белого платья.

Работа выматывает обоих родителей, а потому они рано ложатся. Желаю доброй ночи, благодарю – мысленно – за то, что они у меня есть, и возвращаюсь в свою спальню. Припадаю к окну, а время на здании управляющих меняет две крайние цифры – огни Нового Мира оказываются потушены. 21:00 сияют на черном небе, и двоеточие подпрыгивает в такт идущим секундам. Комендантский час уже объявили – на час раньше; но поможет ли это?

С библией напополам обнимаю подушку. Читаю и читаю; вот – крепкий сон.