Ева и Адам

– Меня зовут Ева Ахава, – пролепетала я, после чего служащий незаметно улыбнулся и пропал под куполом здания.

Я подняла глаза к небу – серый картон обтянул нас, и серые облака проплыли так низко, что можно было бы дотянуться до них. Ведь правда! Встать на носки туфель и оттолкнуться руками, зацепиться за сахарную вату в небе и игриво раскачаться ногами. Мечты окутали меня, и я не заметила возвращения служащего.

– Ваш чай, мисс Ахава. – Белый фарфор с черным напитком припал на стол. – Знаете, что отличительного в этом чае?

Я совершила первый глоток и, отстранив от себя кружку, ответила наспех:

– Он сладкий.

– Там есть сахар, – поправил меня юноша. – Бывает, пробуешь сотню чаев, а все они горькие, безвкусные, не трогающие ни ума, ни сердца...

В этот момент я мысленно взвыла от досады и скучных мыслей; низ живота ударила волнительная колючая стрела, а до коленей пробежала едкая барабанная дрожь. Разве служащий смел так разговаривать со мной? Да ещё и о таком?!

– Я не встречал во всём Новом Мире такого сахара как вы, мисс Ахава, – улыбнулся юноша.

– Твоё имя? – наперерез кинула я. Почти что грозно.

Почти что – потому что с лицом моим досада не сочеталась; ямочки предательски выдавали характер.

Однако же юноша видимо зачерствел – брови его сошлись в одну дугу, а губы быстро и остро сжались.

– Адам, мисс Ахава, – спокойно ответил голос.

– Адам..?

– Адам Ланэцах.

– Протри, пожалуйста, здесь, Адам, – попросила я и указала пальцем на кем-то ранее отполированный – и потому блестящий – центр стола.

Юноша с подозрением глянул на меня, заметил горящую искорку (которую я стремилась утаить), лукаво улыбнулся и протёр полотенцем то место, где было велено.

– Я рада знакомству с тобой, Адам Ланэцах.

И рука моя соскользнула к его руке, тайно задев пальцы, после чего в смущении припала обратно на колено.

– Вы – очень сладкий чай, мисс Ахава. – Адам пододвинул ко мне кружку и отбыл.

Закончив свои игры – тогда; он сказал, что от всех этих людей, окружающих нас, меня отличает незатейливость действий и искренность слов. Я не посчитала чуждым и чем-то преступным завести диалог с обыкновенным служащим. И наказание не пришло.

На следующий день (после нашего знакомства) от любопытства я вновь направилась в школьный кафетерий. Адам пронёсся мимо занятого мной столика и услышал приветственные речи. Его радостные и удивленные в тот же миг глаза улыбнулись мне в ответ.

Позже я заучила график его работы: первая неделя месяца – два через два, вторая неделя месяца – день через день, третья неделя месяца – двое суток через одни и последняя неделя месяца – вся рабочая. Разумеется, теперь я жаловала в это заведение много чаще; но исключительно в рабочие смены Адама.

Мы множество раз сталкивались в магазинах на Золотом Кольце: провожали друг друга до мостов, что связывают плавающие островки земли, с трудом державшиеся на верхушках былых зданий, и расходились своими дорогами. Было смешно, когда мы, пройдя десятки мостов, сталкивались на каком-нибудь общем пятаке, здоровались – он вежливо склонялся, а я неглубоко приседала – и, простившись, вновь брели по своим мосточкам.

А, может, потому со мной не спешили заводить дружбу? Может, дело не в моем Не желании, а в моей Непригодности? Я позволяла себе несколько больше, чем среднестатистический и выструганный правилами и законами ребенок Нового Мира. Но – также – я не переступали рамки дозволенного. Акробат искусно вышагивал по тонкому канату, держа в руках прутик, и его кренило то в одну сторону (запреты людей с поверхности), то в иную (личные желания), но черта нарушена не была, а баланс сохранялся.

– Я хочу проводить тебя, Ева. Ты разрешаешь?

– Не думаю, что это хорошая идея, Адам, – отвечаю я.

От собственного скудоумия желаю запрятать где-нибудь взгляд, мысли и руки. Да-да, руки (чего это вдруг?) хочется занять больше всего, и потому я роняю их на колени, нервно отстукивая несуществующую мелодию.

Адам усмехается и кивает на жест, что выдаёт волнение. Внутренний голос зудит в сторону юноши похвалу – у него получилось (и хорошо!) прочитать язык моего тела. Наспех отведенный взгляд, незатейливый жест, частое поправление волос или же пальцы, что без ведома мяли не первую салфетку. За всё время вся я оказалась изучена. Нравился ли мне факт того? Предполагаю, что не должен был...

– Приношу свои извинения за проявленную дерзость, мисс Ахава, – кидает вполголоса Адам – эмоций на его скульптурном лице нет – и отдаляется.

Решаю, что это некое продолжение игры...о, нет, явная обида и тоска во взгляде. Эй! Обижаться тут не на что! И если обижаться – то не он...Кто в чей адрес кидал броские речи и взгляды, кто поровнял с собой – представителем Южного района – жительницу Северного? Кто? Одно – обыкновенное общение (к слову, и это не было дозволено уважающим себя людям с поверхности) другое – определенный контакт.