Страница 32 из 52
Некто спотыкается о нас – ударяется и извинениями проносится поодаль. Если зараза и есть, то она только что перепрыгнула на чужие плечи. Если зараза и есть, то она уже много раньше опоясала Новый Мир.
Одно лицо сменяется другим, одно пальто перебивает другое; машины урчат в стороне: сигналят, приземляются, подбирают пассажиров и улетают вновь. Из кофейни под громким именем «Логово» выплывает Карамель собственной персоны. Она запахивает пальто и оглядывается, ровным шагом отмеряет плитку – видит!; замечает кого-то и стремится к силуэту навстречу.
– Карамель... – зовет ее сиплый голос со стороны.
Машина спускается к краю платформы и окно со стороны пассажирского места плавно отъезжает. Наблюдаю противного парня из тату-салона – того, что нагрубил и мне, и Агнии...Серафим, да!
– Сядь в машину, Карамель, – жадно проговаривает он.
Я замираю в паре шагов поодаль. Адам останавливаемся вместе со мной. Проносящиеся мимо толпы скрывают саму Карамель, но меж плечами и станами их выглядывает спина ее кремового пальто.
– Еще чего! – хмыкает Карамель и отворачивается: желает уйти.
Серафим кидает ей что-то в ответ. Тихо и невнятно.
– Что ты сказал? – переспрашивает девушка.
Но она – в отличие от нас – его слышала.
Кажется, впервые в голосе ее звучит нота горечи и неуверенности в собственных силах. Адам указывает на посадочное место через несколько таких же – Ромео (да-да, мальчишка, что приходил ко мне, и просто старый добрый друг) пытается поймать машину: склоняется к полуоткрытым окнам припарковывающихся автомобилей и о чем-то спорит. Отливающий на свету витрин костюм говорит о хорошем достатке и богатой семье – это же он говорит и водителям, поэтому, должно быть, они не могут договориться в цене.
– Сядь в машину, – велит Серафим. – Поехали.
Адам прокусывает мою озабоченность и сам интуитивно подается в сторону щебечущей о чем-то в ответ – беззащитной, надо же! – девушки. Карамель противится.
Хочу вступиться и, сделав шаг, врезаюсь в несущегося поперек дороги мужчину; он брыкается и убегает дальше. Адам подтягивает меня за руку и спасает от следующего столкновения.
– Вы что себе позволяете, беспризорники? – раздается недовольный женский возглас подле нас. – Что вы делаете?
Карамель теряется за чужими спинами, следом пропадает и машина.
– Что позволяете себе вы? – парирует Адам и выступает впереди. – Никакого уважения..!
– Но я видела...
– Что вы видели? – интересуюсь я. – Может, вы плохо себя чувствуете? Может, следует обратиться к врачу?
– Да-да, вы наверняка это и хотите... – протягивает Адам.
– Я уверена в том, что видела, – шипит девушка – шоколадные локоны стегают по выпирающим ключицам. – Ты, девочка, больная, как и ты, ма...О.
Незнакомка хмыкает и пожимает плечами. Стан ее обвит черной тканью, широкие бедра контрастом выступают с точеной талией. Красота...Но мы увлечены иным.
– Я уверена в том, что видела, – почти смеется девушка. – Вы больны.
– Как и все, – усмехается следом Адам.
Он укрывает меня от недовольного взгляда — горький шоколад напоследок режет мою спину.
– Уходим, – приказывает Адам.
– Но как же..?
– Мы должны уйти!
Воскликнуть не успеваю. Оборачиваюсь на край платформы и застаю ускользающую Карамель – силуэт ее проседает в машине того мерзкого типа; дверь закрывается, и они улетают. Неужели..?
Я отдергиваю Адама за рукав: показываю на Ромео. Тот договаривается с водителем – наконец – и вглядывается в толпу, где должна пребывать его благоверная. Карамель...Карамели нет. Ромео хмурится и, склонившись к водителю, лепечет «подождите» – читаю то по губам. Юноша поспешно рассекает улицу, отталкивает от себя напирающие плечи, пробегает мимо нас – ничего и никого не видя – в кофейню, из которой показалась сама девушка.
– Мы должны сказать...
Ромео вылетает на улицу и – нервно хватаясь за голову – крутится на месте. Испуганный взгляд его перебегает с лица на лицо; родное не признает. Я шагаю навстречу, но Адам отдергивает меня и шепчет на ухо:
– Остановись. Не надо.
– Но как же?
– Это ее выбор.
– Не добровольный, мы видели...
– А еще видели, что села она в итоге сама. Может...не важно, Ева. Просто не лезь.
Ромео подступает к краю платформы и смотрит вниз.
– Карамель? – спрашивает он. – Карамель!
– Он страдает! – препираюсь я.
– На страдания его повергла не ты, а его пара. Значит, она знала, что делает. Пошли, Ева.
Адам волочит меня за руку. Внимания со стороны проходящих нет; оно устремлено на юношу, что взвывает к сладкому имени, обрекшему его на горькую участь.
– Карамель!
– Молодой человек..! – хмыкает мужчина рядом с ним; прячет за спиной портфель и нарочито важно взмахивает перчаткой. – Держите себя в руках...
– Патруль! – зовет некто.
– Идем, Ева.
Адам уводит меня. Напоследок гляжу на разбитого Ромео и, со вздохом проглотив тоску, теряюсь меж спинами снующих по Золотому Кольцу людей.
– Как она могла так поступить? – спрашиваю я, когда мы бредем по конечному мосту к улице Общая.
– Она поступила так, как хотела поступить, – отвечает Адам.