Страница 30 из 52
– Но именно пробившийся колос дает начало...О, Адам, если нас уличат за такой беседой, то непременно накажут! – Утвердительно качаю головой. – Ты этого хочешь?
– Это большее из того, чего я опасаюсь, Ева, и потому ты сейчас на расстоянии, а не выбиваешься из объятий.
Отступаю к зданию и прошу прощения у своего друга.
– Мы с тобой, Адам, – говорю я, – из разных миров, так как же мы можем быть вместе? Нас накажут и разлучат – навсегда! Позволь мне избавить нас от этого...
Быстро отворачиваюсь и желаю пропасть за дверьми. Неужели отпускает..?
– Мисс Ахава, вы же не думаете, что так легко отделаетесь от своего верного служащего? – доходят до меня строки его сладкого голоса.– Вы помните ту прекрасную разницу людей? Выбрали – выбрали раз и навсегда. Если вы верны своим словам, проследуйте сейчас за мной. Я укажу вам верный путь.
Замираю и отпускаю дверь. Адам опьянил меня! И это ли называют единственным шансом?
– Ваше решение, мисс Ахава?
Разворачиваюсь и проношусь мимо – держа на себе глупую улыбку и теплые воспоминания. Десяток ступеней, еще один, следующая лестница. Адам пускается следом, и школа остается за нашими разлученными спинами. Не смотрим, не оборачиваемся, не разговариваем...Тени от посадочных мест и каменных островов скрывают наши силуэты; люди пропадают и свет вместе с ними. Все это остается где-тот там, наверху...Тягучие здания обволакивают мосты, злые пики прокалывают облака-одеяла. Я оборачиваюсь и разрываю горсть расстояния меж мной и Адамом. Он обнимает меня – крепко и сильно, жадно и ревностно.
– Секунда без тебя длилась вечно, – говорит Адам и еще больше загребает меня в свои объятия. – Представляешь, сколько пришлось ждать?
А я, не ведая причины странных импульсов по телу, с желанием и счастьем прижимаюсь в ответ.
Адам говорит, что знал меня все те тысячи жизней, что мы жили «до». И это было даже до Нового Мира. Я говорю, что в каждой из них отвечала ему согласием.
И мы сбегаем. Без идей, без мыслей, без предостережений – абсурдно и неожиданно для обоих. Двое безумцев ломятся по мосту, хватая друг друга, обнимая и зовя, они уходят по Золотому Кольцу, желая скрыться от мира, в котором живут. Но они еще не ведают, что корни его – этого мира – пробрались глубоко и цепко в их сознания и тела: тонкие щупальца Нового Мира проползли меж ребер, коснулись сердца, обвили его, пожелали взвинтиться по горлу и лукаво спустились с женского стана на мужские плечи, тронули новое сердце и взбарахтались по артериям...Они боролись с внутренним демоном, но демоном этим было не чувство, а Место, город, Новый мир, в котором от чувств отрешились, но отнюдь не позабыли. Они – мы – больны этим городом; как и сотни, тысячи жителей поверхности.
Адам причитает, что я прогуляла школу, и за это мне выпишут штраф.
Я причитаю, что штраф получит он, когда узнается о наличии его рабочей смены.
Надкусываю холодное мороженое и стаканчик подаю Адаму. Он рассказывает мне о своей семье: живут раздельно и общаются мало; о работе: с ранних лет и без официального подтверждения; об образовании: двор и школа Южного района. Знаю, что каждый из ребят там мечтает подняться на поверхность, но осуществление этой мечты возможно лишь в ключе служащего. С годами правила и законы управляющих стирают их представления, прессуя постоянными «нельзя».
– Знаешь, – обращается ко мне Адам – воодушевлено и со счастливой улыбкой, – когда у нас с тобой будет семья...
Речь его обрывается, а лицо принимает утомленный вид.
– Извини, – отмахивается он и протягивает мороженое обратно.
Киваю, но продолжение не прошу. Мы из разных районов, и не имеем права на отношения. Семья таких – строжайшее табу. Север и Юг несовместимы; верх и низ пересечься не могут.
Но был ли тогда смысл начинать? Издеваться друг над другом, терзать, учить любви..? Против системы не пойти, систему не сломать – за ее спиной тысячи аспектов, деталей и лиц, за нашими — только наши.
– Если бы я знал, – говорит Адам, – что у этого нет будущего, то и не подошел бы к тебе. Никогда.
Понять эти слова мне не по силам. Да и не по уму.
– А сказать я хотел лишь то, что дети должны воспитываться в семье. Они должны брать все из семьи, а не из свода правил Нового Мира, они должны чувствовать свою необходимость не Новому Миру, а именно семье.
Ловлю прищуренный лисий взгляд: вязну в зелени глаз и смоле густых бровей. Адам замирает и прихватывает горчичную прядь у лица: играется ею, закручивая еще больше, посмеивается, улыбается.
– Так что ты рассказывал? – увиливаю я.
Адам гладит меня по лицу и отступает, заводит историю о том, что один из его дедов причастен к построению конструкций, которые держат нас на поверхности. Интересно, а укрывается ли кто-нибудь и сейчас там? Внизу? В школе причитают об уникальности и неповторимости Нового Мира, о том, что более городов не существует. Однажды люди погубили Землю (на протяжении длительного времени расточительно и небрежно относясь к ней), и она решила погубить людей. Несчастная! Боги отреклись от нее и возвысились к небесам. А солнце, поведав о божественных пороках, отреклось, в свою очередь, от богов и навсегда скрылось меж домов-гигантов и мостов-паутин. Ударившая в почву грозными волнами разруха опоясала мир и подала ученым и строителям идеи нового города. Поверх былых построек выросли новые, и Северный район вознесся над иными.
Четыре района капиллярами разбегаются по небывалым размером булыжнику, плывущим над крестообразной рекой: восточный характеризуется кашляющими заводами и бесконечным утомительным производством, липкое щупальце западного района доставляет товар по многочисленным торговым точкам, богачи живут и работают в Северном, а в Южный сгинули служащие – не заслуживающие кары и пребывания в низовьях, но и не заслуживающие держаться людей достойных.