Страница 19 из 52
На нем черно-белая куртка с геометрическими ломанными; искра добрых глаз забавляется над моей шапкой с помпоном.
– Очень... – юноша пытается подобрать слова, и потому сладко смакует слога на языке (я же в этот миг поражаюсь тому, какие у него красивые и ровные губы). – Очень мило, Ева.
– Ну конечно, – скептически отзываюсь и поправляю шапку. – Если ты случайно перепутал «мило» со «смешно».
– Вовсе нет. То, что я хотел сказать, я сказал.
Оба мы замираем, пораженные молчанием и поведением друг за друга. Его добрые слова согревают промерзшие руки – по кончикам пальцев разбегаются теплые покалывания.
– Неужели, – заговаривает Адам, – ты забыла, что я должен проводить тебя? Или хотела сбежать?
Прошу прощения за растерянность, ссылаясь на забывчивость. Но нет, растерянностью правит растерянность.
Чего я боялась больше?
Что кто-то что-то может узнать и последствий того? Или последствий, если некую правду узнаю я?
Адам обгоняет меня и, в секунду обернувшись, зовет следом.
А на каких условиях удалось ему покинуть рабочее место? Обыкновенно служащие уходят в районе шести-семи часов вечера. Не могу утаить интерес и потому вопрос озвучиваю.
– Тебя не должно это волновать, – отвечает Адам. – Главное – результат, и дорога к нему теряет смысл.
Не настаиваю и соглашаюсь.
Смех его и улыбка заразительны и сбивают с толка. Говоришь ты что-нибудь серьезное, как вдруг он решает позабавиться, и мысли все отходят – оставляют, как поток поездов оставляет один за другим людей на станциях.
Идем по широкому мосту вниз, перебираемся на следующий и еще один. Запутанный клубок нитей ведет нас по прекрасному Новому Миру. Попробуй-ка найти хвост...
Прогулка наша длится долго (дорога на поезде заняла бы от силы минут пятнадцать). Над нами проносятся машины – сигналят друг другу, обводят, обгоняют; подле нас проносятся люди – проходят и огибают, пытаясь не задеть плечами, ворчат, когда это случается. За спинами остаются улица Разнорабочих, улица Врачей, улица Учителей...Да, распределение улиц своеобразно, но – все-таки – увлекательно: ты живешь там, где заслуживаешь (и то зависит от положения финансового и социального). Доходим до развилки. Направо – мост к улице Левиафан: огромная территория и огромная резиденция. Их имя стало нарицательным. Налево – конечная улица Винботтл: современный домик и красивая аллея. Прямо – улица Общая. Моя.
Останавливаемся у подъезда, и Адам благодарит меня.
– Спасибо, Ева.
– За что? – удивляюсь тому.
– За то, что разрешила проводить себя... – так искренне говорит он, что я не могу удержать улыбки, – ...девочка с поверхности.
И следующее за тем ехидство заставляет выпорхнуть из уст глубокий и недовольный вздох.
– Спасибо, что проводил, – подхватываю я, – мальчик из Южного района.
Мы расходимся. Так просто и обыкновенно; не перекинувшись напоследок еще сотней фраз и предложений.
Поднимаюсь на этаж и представляю грядущий обед в гордом одиночестве, танцы пред окном и раскиданные ткани по комнате. Ключ застревает в дверях. Вытаскиваю и вставляю его обратно – безрезультатно; стучу и взираю на запустившую меня женщину.
– Что случилось? – спрашиваю я и закрываю за собой. – Что-то случилось? Ты рано. С папой все хорошо?
Волнение рассыпается по телу, но мама спешит заверить меня в том, что все нормально. Мы двигаемся на кухню, а я докучаю расспросами. Под гнетом многочисленных восклицаний мама не выдерживает, и восклицает сама:
– У нас сокращение!
– То есть... – в ответ мямлю я. – Тебя уволили. Так?
– Так.
И она кивает.
Нечто ударяет внутри булыжником, и тот разбивается на сотню и тысячу острых крошек. На секунду мне кажется, что дыхание перехватывает – должно быть, осколок ударяет по легким и обваливается дальше. Ссадит.
– Все хорошо, Ева, – настаивает мама и усаживает меня за обеденный стол. – Слышишь меня?
Бурчу в ответ невнятное, но затем с явной обидой в голосе отчеканиваю:
– Ну и хорошо, что ты туда конфеты не купила! Обманщики!
Мама смеется, а я продолжаю:
– Вот они пожалеют! Глупцы! Они сами позовут тебя обратно, а ты будешь думать: идти или нет...Они пожалеют!
– Если бы все было так, как ты говоришь.
– Почему сокращение?
– Мелкое восстание в Южном районе и, как итог, чтобы утихомирить людей Там, некоторых с рабочих мест нижних должностей перевели Сюда.
– Они поставили неучей на место профессионалов? – почти вскрикиваю я. – О-о-о, люди с поверхности глупы!
– Ты сама с поверхности, – перечит мама.
– Знаю я, знаю откуда..!
И я – отпрянув от недовольства и усевшись обратно за стол, врезаюсь кулаками в подбородок. Мама забавляется тому, как я хмурю брови и нутром своим сыплю негодованием происходящего.
– Все хорошо, Ева, все хорошо...
Мы переехали, когда я была еще маленькой. Отчетливо помню прогулки по улицам Южного района и вечно волнующуюся маму, что уводила меня за руку под крышу нашего крохотного домика, когда кто-нибудь из чужаков шастал по складам. Родителям удалось исправить что-то в документах – истории той я не знала, а интересоваться смущалась, посему опиралась лишь на обрывки бесед. Мы продали дом, один из гаражей, оборудованный под склад, и, позаимствовав у неких друзей небольшую денежную сумму, направились на покорение Северного района. Так мы оказались в этой квартире по улице Общая.