Страница 74 из 121
— Чего-чего? — спросил я.
— Я же говорил, что тебе будет интересно. Оставайся!
Он врал. Это было интересно ему. И ещё им нужен был третий. Я не смог предать своего друга и подвёл его только в том, что на ночь всё-таки не остался, уехал. Но, кажется, они этого не заметили.
Человека звали Пермиев. Я уже слышал о нём, но не знал, что это Пермиев. Судьба рулит. Судьба вырулила так, что это был тот самый писатель, о котором как-то рассказывал Годимый. Тот самый человек, который взошёл на трибуну писательского съезда с Библией в руке и начал ей потрясать, а потом ходил по ЦДЛ, хватал встречных за пуговицу и обещал, не сходя с места, доказать, что Маркс был эпигоном. Правда, со слов Годимого старичок представлялся уж совсем чокнутым. Ерунда!
Пермиев выглядел ахти, но характер, как оказалось, имел боевой. Да, ходил с палочкой, но старался на неё не опираться. И если, в принципе, был довольно больным — «недовольно больным!» — зато никогда не отказывал себе полечиться в компании молодых. Всю дорогу, пока я ехал домой, в голове моей повторялись сцены из нашего сидения втроём. «Нет, русского старика, — думал я, — вообще нельзя допускать до чтения Библии. Можно до штурвала и тумблеров летящего над Атлантикой самолёта. Можно до пульта атомной электростанции. Но до Библии — ни-ни. Дайте русскому старику умереть духовно безграмотным!»
Первый свой тост Пермиев поднял за Авеля, верней, за убийство Авеля Каином, за то символическое убийство, которое ознаменовало собой первое разделение труда.
— Да-да, молодые люди, земледелие убило скотоводство, оседлый земледелец убил скотовода-кочевника.
Он подчеркнул, что Авель был исключительно кочевым скотоводом, то есть фактически обычным степным разбойником. Можно сказать, он был самым древним татаро-монголом. Или хабиру, если говорить точно. Эти хабиру однажды налетели на Палестину со стороны Иранского нагорья, захватили её, разрушили города, покорили народ да тут и остались. Оставшись, они по-прежнему жили в своих палатках-шатрах, которые разбивали на полях, прямо посреди плодородных, но уже не возделываемых полей, и пасли на этих же полях коров и овец, и однажды, конечно, растворились бы без следа внутри более высокой цивилизации, если бы некий Каин не занялся земледелием. За это он был ужасно нелюбим своими сородичами. Образ его бы настолько же неприятен исторической памяти кочевника, насколько был дорог ностальгический образ Авеля. Но ведь Авель был обречён, как и весь уклад его жизни, а вот Каин жил дальше. И вот однажды в потомстве Каина появился его далёкий прапраправнук по имени Ламех, а у того родился сын Иавал, который тоже занимался разведением скота, но только уже внутри земледелия, так что, по сути, Иавал был первым в мире животноводом. Можно сказать, родоначальником фермерства. Как фермерства в целом, так и, как минимум, стойлового содержания скота в частности…
— Понимаете? — спросил нас Пермиев.
Имея в прошлом опыт мечты о животноводческом комплексе, мы сосредоточенно кивнули.
Завершив свой первый тост длинной цветущей здравицей в честь первого разделения труда, Пермиев немедленно перешёл ко второму.
— Как вы знаете… — Мы, конечно, не знали и дали ему в полной мере налюбоваться этим нашим незнанием. — Как вы знаете, у Иавала-фермера был сводный брат Тувалкин. И вот был этот Тувалкин ковачом всех орудий из меди и железа. То есть кем он был? Кузнецом. Считай, ремесленником. А что это значит? А это значит, ремесло отделилось от земледелия. Второе разделение труда.
Это нам тоже было понятно, и мы уже откинулись в кресла, чтобы это переварить, но Пермиев не дал нам расслабиться, а требовал разливать снова.
— Однако у тоже самого Иавала-фермера был также и родной брат. Того звали Иувал. А вот тот был уже отец всех играющих на гуслях и свирели. Короче говоря, музыкантов и вообще всех людей искусства. Третье разделение труда! Искусство отделилось от ремесла. Сказать шире, истинное искусство отделилось от ремесленничества!
Лёше эта мысль абсолютно понравилась, и понукать его больше не приходилось.
— А есть четвёртое разделение труда? — летал он горлышком над стаканами.
Пермиев отвечал:
— Есть. Это когда торговля отделилась от войны и разбоя.