Страница 121 из 121
Саша Павловна выписалась из лечебницы примерно через полтора месяца после смерти Годимого, и она тоже поселилась в Берберии.
Это устраивало всех сразу:
а) Антона, получившего в свои руки писательницу женских детективных романов;
б) Карину, принявшуюся писать по ним сериалы; и
в) Рыбку, которая должна была изображать сердечную страдалицу Дашу на протяжении всех сорока восьми серий, изобличающих бессилие власти, низость высшего света, хилость интеллигенции, алчность бизнес-элиты, порочность художественной среды, ограниченность научного мира и — благородство преступного.
Многие эпизоды фильма снимались прямо в Берберии, однако сам Зильберберг, финансировавший проект, здесь больше не появлялся. Говорят, по неосторожности он купил коллекцию медальонов времён императрицы Елизаветы и хотел передать её в дар России. Из-за этого им занялось ФСБ, и с тех пор у него появилось острое желание жить в Англии, куда он начал выводить все активы и где купил небольшое поместье. Местные русские, как и местные англичане приняли его слегка насторожённо, потому русское «их» он по-прежнему произносил как «ich», с немецким акцентом.
Берберию, поместье на берегу Истринского водохранилища, Зильберберг подарил своей приёмной дочери Карине, которая после этого вышла замуж за Антона Врачицына и тут же родила второго ребёнка. Это была девочка, и она была рыжая, и её назвали Руфина.
Лёша несколько раз писал из Таиланда по электронной почте. Это было ещё до цунами. Вкратце содержание его писем можно передать так. Добрался, наконец, до Меконга. Меконг — большая река, но грязная. Он в ней купался и не заболел, но всё равно лечится. Пока же вернулся в Таиланд и снимает бунгало на краю тихой тайской деревни. Это прямо на пляже, на самом берегу океана. Он считает, что нашёл своё Капри. Тайцы зовут его Леон. В деревне у него нет ни компьютера, ни Интернета, и он пишет стихи на сотовом телефоне. Сейчас ему больше нравится сочинять басни. Пришлёт по SMS. Просит кинуть на его кредитную карточку пару сотен баксов. Всем бывать! Aloha!
Один раз он действительно прислал эсэмэску, и это была действительно басня. Сюжет: малиновка поймала муху и съела. Мораль: закон джунглей действует и в берёзовой роще.
В тот злополучный вечер встречи одноклассников я виделся с ним в последний раз и даже не знаю, когда он улетал в свою Юго-восточную Азию. Но Вика говорила, что он заходил до отлёта — помогал в поисках кота. Потому что в тот вечер кот сбежал: его никто не предупредил о встрече выпускников.
Из-за кота Вика сильно переживала. Только через месяц открылось, что кот забежал в квартиру какой-то бабуси в соседнем подъезде и, видимо, у неё чем-то отличился. Может, задушил крысу. Так как старушка отнесла его в монастырь. Возможно, в качестве вклада. Вика ездила в этот монастырь. Там хорошо помнили какого-то бешеного кота и не преминули напомнить, что слово «бешеный» происходит от слова «бес». Вика обкискала все углы, обклеила объявлениями все монастырские стены, автобусные остановки и подъезды ближайших домов. Никто не верил, что произойдёт чудо. Поэтому чуда и не произошло. Просто однажды случилось так, что кот-расстрига явился. У него не было одного бакенбарда, одного уса и половины уха. Вика сказала, что теперь он стал похож на меня. К тому же он резко пересмотрел свои взгляды на жизнь и обещал весь остаток дней посвятить исключительно кошачьему корму.
Вот, в общем, и всё. Ну, что сказать о себе. Я не считаю себя сумасшедшим, но вот тоже сижу и пишу и дописываю Лёшин роман. Работа движется медленно, рывками и, я должен признаться, временами через силу. Мне гораздо интереснее другое — какими мы сами были в те годы и что с нами было. Как только я туда окунаюсь, улыбка расползается у меня до ушей, и в глазах что-то интересно пощипывает. Но и Лёшин роман я ещё обязательно допишу. Мне ведь тоже важно узнать, что там произошло дальше и чем всё закончилось. К примеру, спасаема ли комма? Мне почему-то кажется, что спасаема. Если я её спасу, то, как знать, а вдруг чем-нибудь помогу человечеству? Каждый волен делать такие вещи. Это не запрещено. Может, каждый даже обязан это делать, не знаю.
И ещё. Если бы меня когда-нибудь серьёзно спросили, что такое жизнь, я бы ответил, что это добавление. Простое арифметическое добавление. Ни больше, ни меньше. Вернее, больше. И это понятно: жизнью можно только добавить. Это саму её можно потерять или даже отнять, но от жизни всё равно ничего не отнимется. Так и Лёшу у нас никогда не отнять. В МИДе и в консульстве, во всяком случае, уверены, что надежда по-прежнему остаётся высокой. Как минимум, равной всему тому количеству Лю, находившихся в то время на западном побережье Индокитая.
Я как-то говорил про цунами детей. А вот оно-то по-прежнему несётся и пока не желает останавливаться. Такая длинная-предлинная волна. Но я люблю все длинные вещи. Трудно сказать за сына, он пока ещё маленький, а дочь уже хвастается в школе самой длинной в России фамилией — Обойдёнова-Харитонченковская. Это я её научил. Надеюсь, она не будет так же часто выскакивать замуж, как это делала её мама.
Конец
С этой книгой читают
Психологический триллер
38081
Боль мне к лицу
Гузель Магдеева
535506