Роман на послезавтра

Я выждал паузу и спросил:

— Что комма?

— Она неспасаема.

— У него так написано? Так написано у Лёши в романе?

— Я не знаю.

— Но ты же читал.

— Читал, — сознался Антон.

— До конца?

— До конца, — сказал он.

— Почему же не знаешь?

— Не знаю.

— Так ты знаешь или не знаешь?

— Я не знаю.

— Ладно. Но ты хочешь это издать? То есть чтобы Лёша…

— Нет-нет! — почти выкрикнул Антон. — Это плохо! Это очень плохо.

— Как плохо?

— Нет, то, что написал Алексей, было хорошо. Но у меня ведь было только начало…

— Но ты же сказал, что прочитал рукопись до конца! — не понимал я.

— Да! Ну да. До конца. Потому что он однажды ко мне зашёл. Он был пьян и смеялся… он сказал, если хочешь узнать, чем закончилось, тогда допиши сам. Короче, однажды… Ну, короче, однажды я сел и дописал.

— До… дописал? — не поверил я своим ушам.

— Да.

— Стоп, ты хочешь сказать, что ты дописал его роман? Лёшин роман? До конца?

— Ну да. До конца.

— А зачем?

— Хотел узнать, чем закончилось, — как-то очень просто объяснил он.

Я почувствовал, как из моей головы выдавливаются наружу глаза.

— Ну-у… и-и… как?

— Более-менее.

— Так-так-так, — взволновался я. — Погоди. Значит, ты дописал этот Лёшин роман. А Лёша про это знает?

— А ему было всё равно. Он сказал, будет только рад.

— И ты думаешь, он рад?

— Он-то рад. Я не рад.

— Почему?

— А ты не понимаешь…

— Я не понимаю.

— Знаешь, Вла, у меня была маленькая сестра. Она есть и сейчас, но тогда была ещё маленькая. И вот однажды она приходит к матери и говорит: «Мама, я хочу петь!» Мама отвечает: «Ну пой». А сестра: «Не могу». А мама: «Почему?» А сестра: «Мне не нравится, что я слышу!» Вот так и я. Мне не нравится, что я читаю. Потому что я не писатель. Я ведь только хотел узнать, чем законч…

— Кто из нас сумасшедший?

За этим разговором мы совершенно забыли про Сашу Павловну. А она тем временем незаметно встала с дивана и перешла за стол. Теперь она сидела за столом и что-то писала. Мы вытянули шеи. Да, надо было благодарить бога, что всё это время бумага и поленница ручек лежали на столе наготове. Когда я подошёл, первый лист Саша Павловна уже исписала от верха до низа, отбросила его и принялась за второй. Почерк у неё был размашистый, твёрдый. Взяв первый лист, я почитал.

Выключив телевизор, Даша снова принялась изучать своих тюремщиков. Первый был худощав, но одновременно и мягок; его тонкое лицо обрамляли светло-рыжие волосы. Юноша походил на только что сорванный жёлтый одуванчик, уже немного увядший. Взяв пару книг из библиотеки хозяина, он тут же улёгся на диван. Второй охранник ходил по комнате нервными шагами и время от времени резко оборачивался на неё, словно боясь, что за последние пять секунд она могла куда-нибудь испариться. Этот второй ей напомнил того детектива, который следил за ней в загородном доме Альфреда.

То была замечательное время. Сразу за каменною оградой расстилался широкий заливной луг, и текла речка Пусинка. В тонком ситцевом платье, в белой ажурной шляпке и босоножках ручной итальянской работы Даша гуляла по лугу одна, в полном одиночестве, только с книжкой и сотовым телефоном. Теплый ветерок гладил щёки, солнце неумело заглядывало под шляпку, словно пытаясь заглянуть в тайну её тёмных лиловых глаз; травы оплетали ей ноги — тонкие, длинные, грациозные, как у газели Томпсона.