Страница 51 из 121
«Мне не нравится, что я читаю», — отвечал он.
Потом он снова ушёл к какой-то женщине по работе, но теперь к другой. Уходя, он оставил мне этот компьютер. К тому времени меня уволили из журнала, потому что в машинистках они больше нуждались, а писать я тогда ещё не умела. Как-то вечером я сидела дома, одна, и вдруг вижу, что мой муж выступает по телевизору. Я прислушалась, мне понравилось. Я вспомнила, как раньше он мне диктовал, когда мы только что познакомились. Я включила компьютер и стала быстро печатать. За ним. Сначала я печатала только то, что говорил он. Но потом начала печатать и за другими, особенно за теми, которые говорят, как диктуют. Я и сейчас ещё иногда печатаю с телевизора — фантастически усмиряет нервы. Однажды я распечатала с телевизора даже целую передачу. Она была о тайнах религии и о христианстве. Там выступал один интересный мужчина. Высокий, с бородой. Он рассказывал про любовь и агапэ. Я стала печатать для него. Он диктовал божественно. Ну, а потом всё вышло самой собой. Мне начал диктовать Бог. Вскоре я познакомилась и с другими агапо-христианами и уже написала для них две книжки. Дай закурить, я хочу спать».
Она уснула, а меня одолела бессонница. Некоторые информация об агапо-христианстве в моей голове уже содержалась, я почерпнул её книжки отца Гедеона на Викиной свадьбе, но я никогда не думал, что встречусь со словом «агапэ» опять. В принципе, это слово давно уже утвердилось в русском языка — через имена Агап и Агафья. Но больше оно известно в переводе через женское имя Любовь.
История, собственно, известная. Жила в Греции женщина по имени София, и было у неё три дочери — Пистис, Елпис и Агапэ. Имя матери так и осталось Софией, а вот имена дочерей перевели. Наверное, потому что редкий русский не улыбнётся, услышав «Пистис» и «Елпис», да и Агафья — не самое благозвучное имя. В переводе же эти имена зазвучали замечательно — Вера, Надежда, Любовь.
Что ещё я знал? Из той книжки отца Гедеона, напечатанной на газетной бумаге и скреплённой лишь одной скрепкой посреди, а потому быстро превращающееся в бумажную розу, ещё можно было догадаться, что люди любят двумя разными и совершенно различными способами. Одни через эрос, другие — через агапэ. Одни эротически, другие — агапически. В первом случае это чисто языческая любовь, чисто ветхозаветная, во втором — христианская и новозаветная. Потому что первая держится лишь на сделке, договоре, обете, на правиле: «ты мне — я тебе», «дашь на дашь». Эта улица с двусторонним движением. Так любят друзья или контрпартнёры. Тут возможен торг. Тут можно что-либо попросить и пообещать взамен. От этой дружбы возможна прямая и непосредственная выгода. Вторая любовь заявляет о себе иначе: ««Я люблю, и мне ничего не надо». Это улица с односторонним движением. Так любит ребёнка мать. Так любит тот, кто действительно любит. Тут нет ни торга, ни выгоды. При этой любви ничего не просят и ничего не требуют взамен. Но только тут и бывает явление чуда. Чудо — это когда не ждут. Или ждут, но уже не надеются. Или надеются, но уже не верят. Или уже и не верят и не надеются, но всё равно любят.
Да. Нет. Не знаю почему, но меня всё это отчего-то взволновало. А поэтому я будил Сашу Павловну и расспрашивал, но она засыпала полуслове. Тогда я оделся и вышел на улицу. Посёлок спал, в нём спали даже собаки. Не спали только кузнечики, но они-то уж точно бы не сказали, в какое окно нужно постучать, чтобы купить втридорога сигареты.
Вернувшись, я посидел на кухне, а потом прошёл в комнату и включил компьютер. Монитор его был старомодно округл и этим походил на шлём первого космонавта. Когда монитор прогрелся, стекло его озарилось знакомым коричневатым свечением, всегда мне напоминавшим цвет чечевичной похлёбки. Когда-то казалось, что этот цвет я больше никогда не увижу. Так светились радары подсветки цели первых мобильных комплексов С-300. Сам компьютер постоянно урчал, временами даже рычал и лохматился всей выдуваемой из щелей пылью, отчего я чихал и чиханием будил Сашу Павловну. Я искал файлы с Сашиными книгами, но, не зная, где их искать, открывал файлы наугад. Чаще всего попадались тексты, которые Саша Павловна печатала, смотря и слушая телевизор, для успокоения своих нервов. Там были даже распечатки какого-то сериала, но, в основном, шли тексты на темы семьи, здоровья и паранормальных явлений. Телевизионные выступления мужа лежали между ними вперемешку. Фамилия «Сновамолодожёнов» показалась мне знакомой, и я начал читал. Первым попался утренний комментарий журналиста-юмориста Льва Сновамолодожёнова по случаю дня рождения Надежды Константиновны Крупской.
«Это было ещё при их идиотской советской власти, — говорил Сновамолодожёнов. — Помню, раз какие-то идиоты-дорожники делали ремонт на Сретенском бульваре. То есть прямо посредине проезжей части Сретенского бульвара они делали, ну, какой-то бестолковый ремонт, а другие идиоты-гаишники срочно направляли машины в объезд, причем прямо по бульвару, ну, совсем мимо памятника Крупской, что стоит… ну, вы помните.