Страница 46 из 121
На длинной полке возле станка уже лежало с десяток готовых, гофрированных и вновь закатанных пивных банок. Каждая была полной копией улетевшей. Я взял одну в руки, посмотрел, повертел и потискал. Упругенькая.
— И много вам таких надо?
— Миллион! — улыбнулся Люцифер.
Через час я уже заключил самую безрассудную сделку в своей жизни. Контракт был составлен по всей форме и заключался в поставке с московских свалок одного миллиона опорожнённых алюминиевых банок с условиями поставки «я привёз — они расплатились». Оплата бартером. Одно я знаю наверняка. Что я действовал не в погоне за барышом, не из своего корыстного интереса, а только в интересах науки, технической мысли и человеческого прогресса, короче, решая проблему получения дешёвой энергии на благо всех людей мира. Чтобы у людей в домах всегда горел свет, невзирая на все кризисы мировой экономики, на глобальные изменения климата и завтрашнюю перемену погоды. Или нет. Вот тут я поторопился. Именно, что взирая. На погоду — именно что взирая.
Про погоду Люцифер говорил в течение всего того часа, который предшествовал заключению контракта. Он принёс чертёж и подробно объяснил принципиальную схему. Из неё следовало, что каждый очистной пруд есть цилиндр (Люцифер обхватил его руками, как бочку). На дно такого цилиндра укладываются тысячи готовых баночек, сжатых, запаянных, с откачанным из них воздухом. Поверх кладётся тонкий лист пластика в качестве прокладки (Люцифер разгладил руками его поверхность), затем на пластик укладывается новый слой таких баночек, затем следующий, и так далее, пока сверху не устанавливается последняя плита-лист, являющаяся фактически олицетворением поршня, который ходит вверх-вниз внутри цилиндра. Система начинает работать, когда с Атлантики приходит циклон. Он понижает атмосферное давление, и плита-поршень опускается. Затем циклон уходит на восток, его место занимает антициклон, и поршень поднимается. С очередным циклоном он опять опускается, так цикл повторяется снова и снова. Дальше уже дело техники, как эту энергию использовать. Каждая резкая смена погоды, каждое прохождения атмосферного фронта — для системы это День энергетика. Аминь!
— Аминь! — восторженно подхватил я, увлечённый открывающимися перспективами. Особенно меня радовало, что Люцифер даже многое упустил. Например, не додумался заполнять гофрированными банками все зияющие провалы и другие дыры земли, начиная от карстовых пещёр и до жерл зря бездействующих вулканов. Правда, винить его в этом было невозможно. Ему, не имеющему высшего образования, было трудно увидеть всю мировую экономику в целом. Что же касается потенциала нашей Родины, то я мгновенно прикинул, что Российская Федерация, с её отходно-мусорной базой Москвы. легко может претендовать только на карьеры Курской магнитной аномалии, а всей остальной России, особенно от Урала и до Тихого океана, возможно, будет интересно подумать о кимберлитовой трубке Мирная…
На улице уже было светло, когда, проснувшись на верстаке, я резко открыл глаза и оторвал голову от рубанка. Голова оказалась неподъёмна, а потому стукнулась обратно. Люцифер ходил по котельной и что-то подсчитывал на калькуляторе, громко бормоча о деньгах. Это было пугающе. С трудом, но я вспомнил о пивных банках, хотя Люцифер всё равно был неумолим. Оказывается, я также обязался закупать какой-то особо лекарственный дёготь по цене девять долларов за грамм и спонсировать развитие какого-то нового вида спорта. Вот тут я не помнил. Не вспомнил и тогда, когда он сказал, что гольф яйцами — это игра будущего.
— Яйцами? — что-то удивилось во мне.
— Русский гольф. Игра пока официально не признана, но поскольку ты должен сделать нам патент, у тебя есть право на участие в первой игре. Ты даже можешь стать чемпионом. Но сразу предупреждаю: никаких таких плоских шуточек и скабрёзностей я не потерплю. Мы тут люди ещё советского строя.
Разговаривая со мной в таком духе, Люцифер продолжал надевать на себя тяжёлый и грязный брезентовый фартук и выбирать по руке нож-косарь, так что мне, распластанному перед ним на верстаке, сильно спорить с ним не хотелось. Когда я снова уснул, мне снилось что-то из ужасов белоэмигранта перед символом СССР, где всех помещиков и капиталистов, так сказать, «серпом по пенису и молотом по яйцам». Пот и окостенение!
В поту и окостенении я проснулся. Пришёл Анатолий. Он возник в сопровождении своей жены — той самой женщины, которая уже как-то говорила, что работала в системе «скорой помощи» в Москве и что теперь ничего не боится. Мне показалось, она даже несколько расстроилась, найдя моё тело не в чёрном мешке для трупов, а в простом, спальном. Зато внимательно изучила отметины собачьих зубов на мякоти моего бедра, о которых я уже и забыл и которые бы даже не болели, если бы их так садистки не мяли. Закончив осмотр, жена Анатолия осталась очень довольна. Я поблагодарил.
Укусы вернули память. Теперь я уже отчётливо помнил тот момент, когда меня укусила Чилда. Да, беда случилась из-за стихов, которые декламировал Люцифер. Нет, сами стихи были не причём, они только иллюстрировали устойчивость автожира во время полёта, который «летит так же ровно и устойчиво, как шуруп ввинчивает в воздух». Так говорил Люцифер и в подтверждение правомочности образа шурупа стал цитировать стихи Вознесенского: