Страница 36 из 121
Откуда-то на простор комнаты вырвался полуторагодовалый клоп, на секунду окаменел, увидев спящего на диване, и немедленно перешёл в нападение. Я спрятал голову под подушку, но клоп быстро наловчился просовывать туда свою мокрую сопливую ручку и хватать меня за усы и за нос. При этом мягкие гнутые пальчики выделывали там всякие кукиши. Извернувшись, я высунул руку из-под одеяла руку и сделал из пальцев «козу». В битве с моей двурогой, клоп решил на неё взобраться, оседлать, как коня, однако сорвался и шмякнулся, стукнувшись головой о пол. На стук скорей, чем на рёв, прибежала женщина-мать и унесла павшего.
Время по-прежнему шло рывками. В комнату явилась целая делегация. Она состояла из двух мужчин и одной женщины. Женщина присела на краешек стула и стала рассказывать, как раньше работала в системе «скорой помощи», в Москве, и что теперь её ничем уже не испугаешь. Она изучила вздувшуюся коросту у меня на боку и объявила, что видела уколы зонтиком тоже. Потом подумала и добавила, что если это гнойный сепсис, то она его тоже видела. От него даже умирают. А уж она-то повидала покойников во всех видах. «Ну, ладно, — потом сказала она. — Я помажу». Мазь пахла мазью Вишневского.
Двое мужчин, стоящих у неё за спиной, всё это время никуда не уходили и ничего не говорили. Возможно, они ничего не понимали в медицине. Один был очень большой, и этим внушал некоторый страх. Другой был маленький и этим вызывал жалость. Оба, видимо, приходили только затем, чтобы подтвердить жизненный опыт женщины. И когда она помазала меня, они ушли с ней довольные.
Затем в комнату заглянул кто-то плосколицый, китаец или монгол, и медленно растворился в воздухе. Потом возник славянского типа парень. Он уверенно подсел ко мне на диван (я лежал на диване), наклонился к самому лицу и спросил на ухо: «Дури нет?» После этого покачал головой и тоже исчез. Последней пришла собака с отвисшими до земли ушами и взглядом, полным трагической укоризны: «Кажется, вас тут не лежало». Похоже, она имела свои виды на диван. Пришлось извиниться. Собака тяжело вильнула хвостом и рухнула, как подрубленная, стукнувшись всеми костями о пол. Металлически лязгнул подбородок. Даже собака меня щадила. Даже она не спрашивала меня ни о чём. Но и не рассказывала тоже. Всё пришлось выяснять самому.
Хозяев квартиры звали Вячеслав и Надежда. Надежда, как я успел уже убедиться, обладала немереной силой, хотя внешностью это не подтверждалось. Даже ростом не была выше своего мужа, которого двадцать раз на дню называла то идиотом, то дураком, то другими словами, но всегда извинялась первой. В том была её мудрость, потому как муж простит жене всё, если та умеет признавать, что была не права.
Муж Надежды, по имени Слава, увлекался вином. Не в смысле, что он был пьяница. Он творил. И в этом смысле мог стоять на одной дружеской ноге с любым уважаемым французским виноделом. Как и французы, Слава не признавал примитивного деревенского самогона. Его любимый рецепт был «220 на 410», что означало ровно 220 грамма спирта на 410 граммов воды (здесь он немного уточнил Менделеева). Кроме спирта, технического этилового, и воды родниковой, в рецепт также входило одно зёрнышко кориандра, два зёрнышка перца, две палочки гвоздики, одна пятая часть шоколадной конфетки «Буревестник» (с белой начинкой, без шоколада), целая карамельная конфетка «Весенняя» (с удалённым повидлом) и почётное звание Заслуженного винодела Советской Армии.
Слава был уже капитаном в отставке, но к армии по-прежнему имел самое прямое отношение. Он был её служащим, хотя и вспоминал об этом только раз в неделю, по четвергам.
Вскоре я узнал его историю, как и историю посёлка вообще.
Посёлок состоял из шести трёхэтажных зданий, котельной, водонапорной башни и очистных сооружений, которые не работали, потому что заявленный в планах сверхсовременный, супертехнологичный и экологически чистый животноводческий комплекс так и не был построен. Он планировался и должен был появиться на свет под модным в те годы, но краткого действия лозунгом «экономики с человеческим лицом». «Сначала квартиры — потом заводы!» Сначала жильё, а потом работа. Наверное, здраво. Наверное, было правильно даже не давать новому социалистическому поселению окончательного названия — пусть жители его выберут сами. Пока же он назывался Комплекс.
Жилую зону посёлка разбили на месте заброшенной деревни. Её заколоченные дома и прочие жалкие постройки снесли начисто — как могут сносить только в городе. Сейчас от бывшей деревни оставались только яблони, вишни, сливы да вид с обрыва на реку Шелму. Вид был неплох. Когда-то здесь была мельница, и ниже переката вода по-прежнему ходила по кругу, поддерживая в текучем состоянии довольно приличный плёс. Уже к девяностым годам по-над Шелмой выросли первые дома, и были заложены фундаменты первых коровников. Но потом власть переменилась. Новая призывала к ликвидации крупных агропромышленных комплексов и внедрению мелких ферм-хуторов. Разрытое под фундаменты поле постепенно зарастало бурьяном, здание насосной станции разобрали на кирпич, и лишь несколько круглых прудов, несостоявшихся полей аэрации, продолжали служить загадкой для пролетающих в небе спутников. Спутники, вероятно, сильно задумывались и об этом шоссе, которое начиналось от посёлка и резко заканчивалась большим бетонным мостом. О нём космические шпионы могли бы услышать много интересного, если бы взяли интервью у земных жителей. Поскольку раньше здесь имелись другая дорога и другой мост, но последний срочно спилили как аварийный…