Страница 18 из 146
— Даже против всякого здравого смысла? — переспросил король, осаждая лошадь и наблюдая, как дорогу перед ними важно пересекает вереница гусей.
— Особенно против здравого смысла, Ваше Величество. У страха глаза велики, а репутация ваша в этих краях, скажем так, слишком... неоднозначна, — и герцог дипломатично откашлялся, вновь трогаясь с места вслед за своим другом и правителем. — Люди не знают ваших истинных деяний, в их глазах вы дикарь и чудовище. Одних это толкает на прямой бунт, вторых — на желание пресмыкаться и не перечить. И всему виной неосведомлённость — ведь ней так удобно пользоваться любителям интриг, которых, как вы знаете, хватает при любом дворе.
— Что-то не видал я особо бунтарей в этих краях, одни только подлипалы да льстецы, — мрачно откомментировал его речь король Рэймондо.— Хоть что-то, кроме них, есть ещё интересного?
— Говорят, — и озорной блеск появился в глазах герцога, — местные женщины весьма красивы и благоволят нашим кавалерам. Всех нас они считают бесстрашными корсарами, покорителями морей и океанов, которых в этих землях нет — поэтому овеяны они весьма романтическим ореолом, Ваше Величество.
— Прямо-таки всех? — улыбнулся Рэймондо, пришпоривая лошадь. — Один только этот факт стоит того, чтобы заинтересоваться здешними порядками! Надеюсь, мы не пожалеем, что притащились с тобой в такую даль, друг Альберто!
Однако, жалеть о своём присутствии король начал сразу же, едва ступил на мраморные плиты дворца, в котором ему не понравилось ровным счётом ничего. Пышная встреча не удивила и не обрадовала его — с каждой минутой он все сильнее чувствовал, как благолепие этого маленького двора начинает его тяготить. Знакомство с местным монархом только усугубило дело — Рэймондо, нарушая все нормы дворцового этикета, откровенно зевал, разглядывая правителя, и не верил, что такой хилый малый все ещё способен носить корону и держать власть. Но одного только взгляда на его советника хватило, чтобы понять, чьё слово здесь действительно имеет вес, и кто заправляет всем происходящим в княжестве.
— Если я когда-нибудь впаду в такое же слабоумие или слабоволие, и за спиной мной начнёт крутить дворцовая знать, возьми нож и убей меня, Альберто. Как друга прошу, — громко шепнул король на ухо герцогу, прямо во время церемонии знакомства, не в силах сдержать новый скучающий зевок.
Происходящее у ближайших соседей не переставало его удивлять. Кажется, здесь царили такой же хаос, как и на границе с его землями. Недолгого присутствия вполне хватило, чтобы Рэймондо, чуткий и нетерпимый к тайным кружкам и интригам, каждая из которых грозила перейти в заговор, уловил признаки наличия и того и другого. Двор тихо и угрожающе гудел от сплетен и негласных переговоров, словно потревоженный улей, из которого, того и гляди, вылетит шумный рой, кусая и жаля всех вокруг. Очень скоро все это закончится новым кризисом, а, может, и переворотом, безошибочно определил Рэймондо, не переставая удивляться, почему нынешняя власть не делает ничего, чтобы укрепить свои весьма шаткие позиции. Если уж не король, служивший лишь прикрытием для интригана-советника, то хотя бы правящие кланы, приближенные к монарху, должны были позаботиться о будущем и взять под контроль политическую жизнь своей страны.
Но, казалось, эти мысли беспокоили только его одного — все помыслы подданных занимала подготовка к торжественному приему. В коридорах и комнатах дворца, где остановился Рэймондо, царила предпраздничная суматоха, дамы и кавалеры примеряли новые костюмы, пудрили лица и активно обсуждали продолжающих прибывать иноземных гостей.
Рэймондо, приехавший на бал стихийно и одетый в дорожный костюм, также имел возможность пообщаться с местными портными, и встреча эта не принесла ему ничего, кроме новой порции досады. Мода соседей раздражала его вычурностью и неудобством кроя, их склонность повязывать шарфы и галстуки-удавки наводила короля на мысль о висельниках, а тесные двубортные сюртуки с неожиданно расшитыми кружевом карманами повергали в недоумение.
— Я похож на напыщенного фазана, — с удивлением глядя на себя в зеркале, заявил король. Он не знал, чего сейчас ему хочется больше — громко рассмеяться или же найти и прирезать придворного брадобрея, гладко уложившего его кудрявые волосы и повязавшего их шелковым бантом. — Или скорее на фазаниху. Что за странная мода у местных вельмож — шарфы, банты, пучки на голове? У них так принято, Альберто, или кто вздумал над нами подшутить?
— При дворе короля Якова мужчины обычно коротко стригутся, из растительности на лице принято разве что завивать баки, изредка усы. Длинные волосы и тем паче борода считаются моветоном и варварской привычкой, носить подобное могут только простолюдины, у которых нет средств на приличного брадобрея, — не менее озадачено разглядывая свою новую стрижку, ответил герцог Альберто, с опаской поводя рукой по напомаженным и уложенным волной волосам.
— Так я не ошибся, и меня хотели постричь? — уточнил король, одаривая друга сочувственным взглядом. — Я уже решил было, что перегнул палку, предупредив цирюльника, что если он дотронется бритвой к моему лицу или отрежет хоть прядь волос, я отрежу ему то, что в отличие от шевелюры, не отрастает никогда. Что стыдного для мужчины в том, чтобы носить волосы и бороду? Экая скучная жизнь у этих северян, раз они желают тратить её на ежедневную стрижку, завивку и бритьё. И не жаль им своего времени на эти процедуры!
— Здесь ещё много странного, мой король. И, боюсь, нашими с вами нарядами и стрижками дело не обойдется.