Тварь драгоценная

- Возможно. Но это ведь не помешает тебе вернуться? - пальцы Аларика касаются моей щеки, очень бережно.

- Возможно, - в тон отвечаю я.

***

С супругом меня отпустили лишь тогда, когда леди Сиенна подтвердила, что Аларик говорит правду.

- Я люблю Лидию. Мне нужна Лидия, такая, какая она есть, а не только ее дар целительства, - мой принц смотрит на матушку, совершенно спокойно, а матушка разглядывает изображения весов, вышитые на манжетах ее белоснежной блузы нитями, окрашенными кровью священных змей и отварами трав.

Она видит, как склоняются чаши. Обменивается многозначительным взглядом с отцом.

- Моя супруга считает своим долгом всегда быть справедливой.

Полутьма гостиной — портьеры все еще закрывали окна — делала черты лица сэра Томаса завораживающе хищными.

- Но когда речь идет о нашей дочери, здесь не может быть объективности или размышлений о политической пользе, например. Потому я говорю тебе, Аларик: будь осторожен. Ты знаешь, у Лидии есть возможность скрыться от тебя, если она будет… вновь расстроена чем-либо в твоем поведении. Сейчас она уходит с тобой только потому, что сама хочет этого. В следующий раз я, как отец, попросту не отпущу ее.

Мой принц, разумеется, правильно истолковал эти слова.

Он полностью разделяет мнение сэра Томаса о том, что я — великая драгоценность, которую стоит оберегать. И ничуть не жалеет о том дне, когда спас меня, заплатив за это высокую цену.

Я вижу вновь воспоминания супруга. Я вижу Ссешеса, который уносит меня, совсем малышку, чтобы возвратить родителям. Вижу капли крови на белой, будто молоко, коже итилири. Они не топят в этой соленой, темной крови врага свой страх — нет.

Какой страх, спрашивает мой любимый.

Мы просто развлекаемся.

Если бы численное преимущество веров не было столь подавляющим, и если бы гвардейцы Альберта успели…

К чему эти предположения, говорит мой принц.

И правда. Вместе с ним я просто горжусь силой и бесстрашием его воинов.

И я вижу, каково ему приходилось в плену. Здесь наши мнения расходятся — он предпочел бы сдохнуть, возможно. Я же была счастлива, что он остался жив.

Да, я знаю, что он пережил. И самое меньшее — плеть, оставляющая раны на его теле. Металлические когти, раздирающие плоть.

Но довольно жестокости.

Я нежно обнимаю родителей. Мне пора идти за моим мужчиной.

И когда мы возвращаемся в замок, в наши покои, я поднимаюсь на носочки и целую Аларика.

- Где те клинки, которые были в твоих руках тем утром?

***

Мой принц искренне удивлен вопросом.

- Ты хочешь их увидеть?

- Мне интересно, - улыбнулась я. - Это ведь любимое оружие? И наверняка, как для каждого мужчины, имеет для тебя важное значение?

- Ну что же, - Аларик, прищурившись, смотрел на меня, - идем.

Как оказалось, клинки хранились в его старой спальне — там, где он проводил ночи один.

Небольшой ящик из самшита скрывался за одной из деревянных панелей северной стены. Оружие супруг передал мне медленно, осторожно, дабы не поранить мои руки. Его пальцы на мгновение коснулись костяных рукоятей, украшенных резьбой в виде плодов гранатового дерева и оскаленных волчьих голов.

Не желаю спрашивать, чья это кость. На сегодня хватит мыслей о смерти.

- Кажется, между моим народом и твоим есть все же нечто общее, - задумчиво сказала я, рассматривая причудливый изгиб лезвий. Мастер будто вдохновлялся плавными и смертоносными движениями змеиного тела.

- Ими удобно убивать?

- Достаточно удобно, - усмехнулся мой принц.

Один клинок я оставляю себе, а второй отдаю Аларику. Касаюсь лезвием его плеча, поднимаюсь выше, к горлу, и сталь льнет к венам. Бегущая по ним кровь пряная, тяжелая. Пахнущая медью.

Той медью, которой Аларик выкупил в то утро мою жизнь. Пора возвращать долг.

Я провожу кончиком пальца по острому лезвию того клинка, что в руке Аларика. Сигилла, которую я нанесла, носит название «коварство». Теперь нанесенное увечье не заживет очень долго.

Рана получается аккуратной и глубокой, и сразу я боли даже не почувствовала.

Супруг желал остановить меня — ему вовсе не нравилось то, что я делаю. Но я заверила Аларика, что вреда мне эта магия не принесет.

На втором клинке я изобразила «лилию». Эта сигилла была, будто яд, и получивший удар зачарованным оружием обречен мучиться сильнейшей лихорадкой.

Я отдала супругу и второй клинок. Провела ладонью по волосам Аларика, и он, взяв мою руку, поднес ее к губам, пробуя мою кровь.

- Ты говорил, что будет еще война. Это плохо, но, если это случится, я знаю, ты защитишь меня вновь. Но даже столь сильному воину не помешает поддержка его женщины, не так ли?

***

Аларик обнял меня, и клинки скрестились за моей спиной. Невероятно, но именно в этот момент я поняла, что, возможно, вовсе и не шутила, говоря, что могу его уничтожить. Сила любви, которую я испытывала к супругу, откровенно пугала. Страх часто толкает нас на ужасные поступки, но я была уверена в своей способности справится с теми чудовищами, которые живут в хрустальной, пронизанной солнцем воде, столь ласковой на первый взгляд.

- Знаешь, - Аларик коснулся губами моего виска, - когда ты повзрослела, расцвела твоя красота, твоя нежность, и я понял, что пропал окончательно, я всерьез раздумывал над тем, чтобы убить тебя — просто не знал, как справиться с той властью, которую ты надо мной имеешь.