Страница 8 из 50
У подножия лестницы его ждала сама судьба.
Анлетти робко улыбнулся — и словно в ответ на эту улыбку на груди у Гардалара вспыхнуло, разгораясь, треугольное малиновое пятно. От принца повеяло холодом, ступени сковало льдом.
Это потом Анлетти на собственной шкуре поймёт, что контролировать магический дар, когда он только пробудился, почти невозможно. Только потом узнает, что Гардалар раз и навсегда влюбился в эту улыбку.
А в тот день он, нелепо поскользнувшись на льду, рухнет в объятья своего жениха.
Его обнимут руки — твёрдые и сильные, но одновременно с этим бесконечно нежные. Ему забьёт ноздри аромат лаванды — от роскошной, вытащенной из сундука по исключительному случаю одежды, — и много лет спустя Анлетти будет носить с собой амфору с лавандовым маслом. Он услышит, как бешено стучит чужое сердце — и его обладатель с этого момента уже никогда не будет для него чужим.
— Почему вы плачете? — в мысли вторгся обеспокоенный голос, и Анлетти шумно вздохнул.
Надо же… он всё ещё помнил…
Но как же это было невыносимо — помнить! Такие глупые мелочи, запахи, взгляды, обрывки мыслей и зарождающихся чувств. Помнить и знать, что через три месяца, отмеренных судьбой, всё это исчезнет, как крепость из песка, смытая волной.
Холодные пальцы коснулись щеки, напомнив Анлетти, что он не один.
Как бы он поцеловал Гардалара, если бы заранее знал, какими короткими окажутся их счастливые дни?
«Жадно»
Вспыхнувшая в сознании мысль пронеслась по коже огнём. Анлетти подался вперёд, неловко, точно слепой, нащупывая в темноте того, кого на одну ночь решился сделать заменой былой любви, и, промедлив немного, поцеловал, как и пообещал самому себе — неистово и жадно.
В нём столько накопилось невысказанных слов, отвергнутых чувств. Всю свою жизнь Анлетти дышал Гардаларом, лишь им одним… И сейчас, скользя губами по незнакомым губам, он пытался донести эту любовь до другого.
Анлетти мог ощутить шершавость обветренных губ, их преступную мягкость, но не реакцию их обладателя — амулет надёжно скрывал от него эмоции тана Кериана.
Впрочем, сейчас это и не было нужно.
Один раз дав слабину, Анлетти уже не мог остановить поток хлынувших чувств и продолжал целоваться: пьяно, как зелёный мальчишка, и сладко — как человек, которому больше нечего в жизни терять.
Тан Кериан отступил, и Анлетти потянулся за ним следом, не желая выпускать из объятий. Пара шагов, и ноги упёрлись в кровать. Ему на шею легла рука: пальцы небрежно скользнули по сонной артерии, а после — сжались удавкой. Недостаточно сильно для того, чтобы задушить, но достаточно, чтобы он смог ощутить каждый вдох.
Анлетти в последний раз невесомо коснулся губ и отстранился. Рядом с ним раздался низкий, взволнованный всхлип, и рука с шеи исчезла.
«Я не один»
Эта мысль поначалу обескуражила. Анлетти чувствовал, как по щеке расползаются мурашки от чужого прерывистого дыхания. Будто тан Кериан только что пересёк финишную черту и рухнул, измотанный до предела. Но чуть позже пришло понимание.
От него просто не ждали такого напора. Не ждали и оказались застигнуты врасплох.
Анлетти нащупал пальцами постель и улёгся на спину. В кромешной темноте и тишине ещё долго единственным звуком оставалось жадное дыхание, перемежающееся редкими низкими стонами, будто звук зарождается не в горле, а где-то глубоко в теле и, сотрясаясь, прокладывает себе дорогу наружу.
Больше всего это напоминало проглоченные рыдания.