Страница 44 из 50
— Не говорите так! Вы особенный и вы… Вы гораздо сильнее, чем себе кажетесь.
— Кериан, почему вдруг «на вы»?
Анлетти волновался, и это волнение, несмотря на действие запирающего заклятия, передавалось к нему от мальчишки: тот слишком прямо держал спину, слишком напористо расправлял пальцами край одеяла и слишком старательно на него не смотрел.
— Потому что вас… — Кериан заморгал часто-часто. — Вас я боготворю.
— Меня? Но я слаб… слабее, чем ты думаешь.
Анлетти не знал, как объяснить, а показать не мог. Он постоянно слышал людские голоса — тысячи голосов! — с их страхами и отчаянием, с болью и горем, с завистью и гневом, с радостью и надеждами, с волнующей, мечтательной тревогой…
Даже сейчас, сидя у себя в покоях, мог точно сказать, чем живёт столица: каждый горожанин, каждый бездомный бродяга, каждый приплывший на денёк матрос — они все были с ним. Всегда. И Анлетти не знал, где заканчиваются чужие чувства и начинаются его собственные, где проходит эта мифическая граница.
Любит ли он Кериана сам или, как зеркало, отражает ему его же чувства?
Что он такое? Почему растворяется, как капля, в море чужих жизней?
— Тот, кто разделил со мной тяготы плены и выжил, не может быть слабым, — ответил Кериан упрямо, тряхнул головой и, повернувшись, обнял Анлетти всего одним лишь взглядом. — Вы единственный не отвернулись от меня. Поняли мою боль. Приняли и назвали красивым. Как я могу… Для меня вы… Как… Как чудо!
— Ничто не даётся бесплатно. Магия — особенно.
— Я знаю.
— Нет, не знаешь. Ты… — Анлетти пытался найти нужные слова, а они всё не находились. — Ты не хочешь видеть, а я трус. Трус! Я мог спасти тысячи человеческих жизней, а вместо этого предпочёл годами отдавать дар Гардалару. Я… я просто не мог терпеть боль… Снова и снова… Я… Она сводила меня с ума. Все эти голоса… Чужие чувства… они обжигали.
Анлетти сжал ладонями виски и отвернулся. Не мог смотреть на Кериана, не мог выдерживать его взгляда: слишком восторженного, такого искреннего — и абсолютно им незаслуженного.
— Я не просто так раскололся на части… и я… наверное, никогда не смогу стать единым… Кериан, прости… но… Если бы других «я» не было, я бы их выдумал! Сам! Выдумал! Потому что люди столько страдают… и как ни пытайся помочь… как ни спасай… они будут страдать всё равно! Бесконечно! А я… я не могу. Не могу это вынести! — Анлетти скрючился, спрятав за руками голову, и вынес себе выстраданный и потому безжалостный приговор: — Прости… но я не ты. Я не герой. Не будет у меня счастливого конца. Он мне попросту не положен…
Плеча коснулась ладонь — уверенная, горячая — и несильно сжала, обещая поддержку.
— Ты помнишь, каким я пришёл к тебе? — спросил Кериан тихо. — Одиноким, раздавленным, жалким. Отчаявшимся и словно слепым. Не знающим ни себя, ни своих желаний. Абсолютно беспомощным. Взгляни на меня теперь. Я стал тем, кого ты во мне тогда разглядел. Не совсем алмазом, но… — мальчишка несильно потряс его за плечо, побуждая открыться, а затем крепко обнял. — Пойми, это не слабость. Передышка нужна каждому.
— Передышка? Я отдавал Гардалару силу пятнадцать лет!
— И что? Ну и что? У каждого дерева своя пора цветения. Так ведь говорят? — Кериан улыбнулся, и Анлетти спиной почувствовал эту улыбку, спокойную, мудрую. — Сейчас ты уже не тот испуганный мальчишка, на которого свалилось всё и сразу. Гибель родных. Магия. Титул. Ты изменился и ты… Хочешь верь, хочешь нет, но ты способен удержать на руках целый мир. — Кериан поцеловал его в плечо. — А пока ты будешь держать мир, я буду держать тебя.
Прикосновение губ жгло кожу сквозь шёлк туники. Мальчишка, прижавшись щекой к его спине, ждал ответа. Из приоткрытого окна лилась соловьиная трель.
И так не хотелось ничего портить. Но…
Довериться — по-настоящему, не ожидая от Кериана ни предательства, ни боли — было так сложно. Практически невозможно. Стоило Анлетти открыть рот, как в горло когтями впивался страх. Ведь это будет его последняя попытка. Единственный оставшийся шанс стать наконец счастливым.
— Это будет непросто, — со вздохом отозвался Анлетти и опустил руки. — Я буду отдавать другим всё, всего себя, а у тебя — только брать. Буду приползать обозлённым и разбитым. Срываться среди ночи и возвращаться через сутки, а может, и через месяц. Я… очень быстро ты поймёшь, что маг-целитель потерян для семьи — он женат на своём долге. Он не живёт — сгорает. И с этим, увы, ничего не поделать…
— Ты знаешь, что я не отступлю. — Кериан целовал уже не только плечо, но и спину, и шею, гладил подушечками пальцев затылок и всё глубже забирался рукой под шёлк просторной туники. — Как знаешь и то, что подчинишься. Мне. Просто потому, что я так хочу. И потому что тебе нравится потакать моим желаниям.