Страница 19 из 50
Каждый раз проходя мимо, он пытался найти ответ и не находил. Даже после того, как дворец наполнился слухами и сплетнями о них с Керианом, люди приходили сюда и чего-то ждали. Чего?
Он окинул взглядом очередь — её хвост заворачивал аж на главную лестницу — и вздохнул: темперамента альсальдского выскочки хватило бы на троих, не то что на него одного.
— Можете больше не приходить. Пока Кериан мой фаворит, в хм… случайных связях я не нуждаюсь.
Мысли всколыхнул беззвучный призыв, надсадный и отчаянный. Тот самый слуга — щуплый, с ворохом золотых кудряшек на голове и серыми глазищами в бахроме длинных ресниц — стоял, зажмурившись, и мысленно молил заметить его. Найти взглядом в толпе. Выбрать. И пригласить к себе снова…
— Пошли вон! Больше не приходите. Лавочка закрылась, — Анлетти почти кричал, но люди расходились неохотно. Слуга так и вовсе с места не сдвинулся.
— Я что, неясно выразился?!
Вздрогнув всем телом, тот отшатнулся и распахнул глаза, но потом сам бросился к нему.
— П-п-п-пожалуйста…
В голосе дрожала мольба, но в мыслях бушевало пламя неутолённого желания.
Неужели… в прошлый раз ему понравилось?..
Ответное желание вспыхнуло, едва Анлетти коснулся чужого сознания. Упрямый негодник, с виду такой неприметный и тихий, мечтал, чтобы его вжали в каменную кладку — до треска в рёбрах и сорванного дыхания, — раздвинули коленом ноги и, закатав к подмышкам тунику, хорошенько оттрахали.
Анлетти предвкушающе улыбнулся. Чужой зов искушал и манил за собой. И даже присутствие рядом Кериана не останавливало — слишком яркими были образы, рождённые раздразнённым, но неудовлетворённым любопытством, слишком сладкие.
Словно приворожённый, Анлетти придвинулся ближе — и по телу слуги волной прошла дрожь. Тот всхлипнул и обмяк, кончив просто от понимания, что сегодня мечта, томившая его столько дней, наконец сбудется.
— Тише, тише, — прошептал Анлетти, пригладив взмокшие, растрёпанные кудри. — Не надо так торопиться.
В мыслях слуги пронеслась карусель обрывчатых желаний и образов — невинность в них шла рука об руку с похотью. Он хотел жестокой, исступлённой ласки, ужаса — до липкого пота, и жара соблазна, в котором расплавились бы стыд, и боль, и радость порочного обладания.
— Мне нужен контроль, — шепнул Анлетти ему на ухо и провёл языком по коже, вбирая её солоноватый вкус. — Абсолютная власть над тобой, твоим телом и даже мыслями. Отдай мне всё…
Словно щенка, он вздёрнул слугу за руки вверх, вжал в стену и поцеловал, вторгаясь языком так глубоко, что должно было запершить в горле. Юноша затрепетал под ним, дёрнулся, попытался вырваться — бесполезно: по телу уже текла липкая дрожь возбуждения, болезненная и сладкая.
Грань между происходящим и насилием была так тонка, почти неуловима, что не обладай Анлетти магическим даром, удовольствие быстро сменилось бы гадливостью и отвращением, но…
Он обладал.
Пальцы безошибочно угадывали места, которые нужно смять до синяков или, наоборот, погладить. Жестокость так же быстро сменялась лаской, как ветер в весеннюю пору — и обоюдное желание, остро приправленное болью, усиливалось многократно.
Всхлипы и стоны негодного мальчишки ему в губы. Шорох трущейся ткани, звуки щипков и шлепков. Оборванное дыхание у обоих. Чужая плоть, которой дай лишь волю, вспорет ему живот, настолько твёрдая и налита кровью…
Анлетти плыл внутри мелодии их сплетающихся тел, ведомый продиктованным ему ритмом — быстрее, жёстче, ещё быстрее, да, да-а-а!..
Но в самый неожиданный момент, когда он практически растворился, слился с происходящим, спины ровно между лопаток коснулась ладонь — твёрдая, как лёд, и настолько же холодная.
— Вы его не хотите, — произнёс Кериан ровно, без эмоций.
Анлетти моргнул — раз, другой — и, словно очнувшись ото сна, медленно отстранился. Слуга на это протестующе всхлипнул, прижался ближе, практически повис на нём, обхватив ногами, и вцепился Кериану в руку.
За спиной завязалась нешуточная борьба — ни один из его любовников отступать не собирался. Не так просто.
На Анлетти обрушился настоящий шквал эмоций: негодование, ревность, обида, злость, унижение и страх — слуга знал, что против альсальдского выскочки у него нет ни единого шанса, но не мог и в этот раз уйти неудовлетворённым.
«После только в петлю», — чужая мысль, полоснувшая смятенное сознание, точно кнут, заставила действовать.
— Отпусти его, — приказал Анлетти. — Кериан! Я сказал, отпусти!
Когда Кериан наконец отошёл в сторону, он накрыл рукой висок взъерошенного любовника, провёл напоследок большим пальцем по припухшим губам, поймал взгляд ошалелых глаз и прошептал:
— Ты должен забыть, что приходил ко мне.
Слуга отчаянно замотал головой и бросил на него умоляющий взгляд.
— Ты забудешь, — увереннее повторил Анлетти. — Давай, малыш. Это несложно…
Голубое сияние окутало юноше голову. Зрачки стали что два бездонных колодца, огромные и непроглядно чёрные. Влажные ресницы затрепетали. Губы приоткрылись удивлённо, будто беззвучно тянули «о».
Анлетти поставил слугу на ноги и, отняв руку от виска, звонко щёлкнул пальцами.
Юноша с минуту смотрел в никуда, а потом заморгал и начал оглядываться. По лбу волнами пошли морщины от непонимания, как он оказался в этой части дворцового коридора и зачем шёл.
— Свободен.
Слуга вздрогнул, как от пощёчины, втянул голову в плечи, ссутулился и бочком проскользнул мимо него.