*цена прошлого#

– Ну, дал понять.

Я отвел глаза в сторону и сделал вид, что смотрю телевизор.

– Ладно, не парься. Пойду, кипяток поставлю.

Он хотел было хлопнуть меня по плечу, но, передумав, отвел руку. В дверях он столкнулся с терапевтом и, выпалив наигранный «пардон», картинно обошел ее бочком.

– Здрасте, – улыбнулся я.

– Здрасте, здрасте, – она облокотилась об косяк, сложив на груди руки, – одевайся, и пойдем в кабинет. Ну, или просто накинь на себя что-нибудь.

Те же стол, стулья и решетки: кабинет за это время совсем не изменился. Интересно, а сколько же я здесь отсутствовал, счет времени сбился напрочь.

– Я сразу поняла, что у тебя рассеянный склероз, – сказала терапевт, быстро пролистав мою карту, – есть такие симптомы, которые ни с чем не спутаешь, да и начало заболевания у многих похоже. Думаю, ты уже обладаешь достаточной информацией и понимаешь, что мне тебе нечем помочь.

– Да.

Она говорила спокойно и уверенно, всем внешним видом внушая, что мне надо последовать ее примеру.

– Второе. Тебе прокололи убийственную дозу гормона дексаметазон, что сильно сказалось на твоем иммунитете, – она сделала паузу и сказала чуть мягче, – не хотелось бы тебя пугать, но он понизился почти до критической точки. Неудивительно, что ты подцепил стрептодермию. Хорошо, что только ее. В той… клинике даже дышать страшно, не то что лечиться.

– Это ведь излечимо?

– Конечно. Но у тебя запущенная стадия. А это рецидив за рецидивом, обезвоживание организма…

– Понятно, – я собрал всю волю в кулак и улыбнулся, – у вас будут ко мне какие-нибудь пожелания?

– Спи побольше, пей побольше…

– Кури поменьше.

– Ты что еще и куришь?! С ума сошел. Бросай немедленно.

######

На следующий день чесалась вся палата. Чесотка – еще один гостинчик, что я привез из больницы. И пошло – ежедневная обработка специальными мазями, стирка и проглаживание всех вещей, раскаленные нервы на грани истерик. От постоянного чесания можно было сойти с ума, и когда, казалось, болезнь отступала, на следующий день ты ловил ее от соседа. Мужики ругались на весь мир вплоть до черного президента и искоса поглядывали на меня. С одной-то стороны, я здесь ни при чем, такое могло случиться с каждым, ну а с другой – ведь ни кто-то, а именно я привез сюда эту заразу. Поэтому все те колкие взгляды я переносил с пониманием.

Меня как эпицентр заболевания было решено переложить в отдельную палату. Так было лучше для всех и для меня в том числе. В палате было все: свой телевизор с пультом, электрочайник, большое окно, а главное – тишина, по которой я так соскучился.

Терапевт, которую, как я узнал, звали Светлана, приходила ко мне каждое утро. Она сама делала мазь, смешивая детский крем с каким-то легочным антибиотиком красного цвета, и сама наносила ее на меня. Поначалу я противился, говоря, что справлюсь и без нее – отвык от любого женского внимания, тем более, что женщина хоть и врач, но все-таки администрация, но потом смирился и послушно стоял, раскинув руки, пока она обрабатывала меня своей смесью.

Проснулся я от какой-то не смешной, но громогласной шутки Николая Баскова – забыл вчера выключить телевизор. Еще немного повалявшись и поглядев на эти противные надоевшие рожи, я поднялся со шконки и краем глаза заметил на простыне что-то красное. Я испугался уже по привычке и в одно мгновение представил все самые страшные варианты его происхождения, но приглядевшись, понял, что это. Засохший слой мертвой кожи вперемежку с той самодельной мазью. Моя рука была чистой и розовой. Вся. Начиная от плеча и заканчивая кистью, на ней не было ни одной болячки.

Трудно передать словами ту радость и облегчение, которое я испытал – неужели хоть что-то мне помогло. Я уже грешным делом думал, что буду гнить до конца своих дней, но средство найдено, осталось только запастись терпением. Время как назло тянулось долго, а я все не мог дождаться, когда же придет Светлана, чтобы поделиться с ней своей радостью и показать, что ее труды были не напрасны.

– Спокойно. Успеем еще нарадоваться, это только начало. Начинай работать над собой, – она говорила строго и официально, но в глазах читалось искреннее тепло и торжество одержанной победы.

Она продолжала меня лечить, и уже через месяц вся моя кожа была здоровой и чистой как у младенца. Тут уже радости не было предела: я носился взад-вперед по всей санчасти, иногда даже забывая о том, что ноги мои слабоваты и слегка прихрамывают. Но эти мелкие аварии и заносы не могли испортить мне настроения. Я помылся. Впервые за полгода. Как же оказывается это приятно, и плевать, что вода бежит тонкой струйкой, меняя свою температуру каждые пять секунд. Я чистый. Как кайфово.

Дело шло к выписке, я это понимал и поэтому старался использовать время по максимуму – знакомился с теми, с кем еще не успел, благодарил всех, кто оказывал мне помощь и просто радовался жизни. Все хотел сказать спасибо Светлане, но она что-то давно не появлялась – отпуск, наверное.

Во время одной из проверок пришел тот самый носатый мент, который побрезговал меня шмонать. Он, как и тогда, долго разглядывал меня, только в этот раз у него еще и челюсть отвисла.

– Ты?!… Как?… Охренеть… Поправился. Молоток! Я думал ты все, хана…

От его слов я чуть не поперхнулся.

– Не базарь.

– Да ладно, чего ты, – он еще раз оглядел меня и помотал головой, – не, ну у тебя в натуре видок тогда был. Как будто одной ногой уже в могиле. Или только из нее вылез.