Страница 31 из 103
– Выпустили под расписку.
######
Наступила весна. Вообще, я заметил, чем дольше я здесь находился, тем быстрее летело время. Вот же вроде недавно Новый год отмечали, да и сел я вроде не так давно.
Первые, еще не теплые, но такие приятные лучи солнца пробивались к нам в камеру сквозь решетку и иней. Старые куски одеяла, которыми мы затыкали щели, примерзли к окну, и мы отрывали их, чтобы впустить хотя бы пару лучиков. Я еще раз убедился, что мы начинаем ценить что-то, когда теряем это. Раньше мне не было никакого дела до этих лучиков, зеленых листочков и прочих прелестей жизни, я просто не обращал на них внимания. И лишь только сейчас я остро ощутил, как же мне их не хватает. И мы ходили гулять даже в дождь. Пускай под ногами лужи, а с неба льет как из ведра, зато мы полной грудью вдыхали этот пьянящий весенний воздух, который пробуждал в сугробах памяти такие яркие подснежники воспоминаний.
У меня закончилось следствие, и началась подготовка к суду. На этап я стал ездить чаще, но со Степой мы больше не виделись – нас садили по разным боксикам и стаканам. Строгая изоляция. Это делается, когда между подельниками возникают терки – в нашем случае он меня сдал – и во избежание конфликтной ситуации они не пересекаются до самого суда, а иногда и там сидят по разным клеткам. Одна система. Если что-то становится известно одному звену, об этом сразу же узнают все зависящие. Хотя это было ни к чему – зла я на Степу не держал.
Деду дали семь лет. Но в лагерь он не уехал – жена наняла хорошего адвоката, по жалобе которого приговор вместе с делом развалился в пух и прах, и было решено назначить новое судебное заседание. Дед, конечно, был очень доволен и превозносил свою бабку до небес, угощая всех привезенным ею салом.
Руся ждал приговора, на прениях сторон прокурор запросил ему пять с половиной лет. Исходя из опыта, это означало, что судья выпишет ему четыре – четыре с половиной, максимум пять лет. И он тоже был доволен – не мог усидеть на одном месте и трещал без умолку. Хотя он, по-моему, был таким всегда.
У Домика до сих пор шло следствие. Еще бы – ему вменялось участие в организованном преступном сообществе, а такие дела затягивались на годы. Причем ему там отводилась роль лидера. Никогда бы не подумал, что бандитский главарь выглядит так. Тем, кто его не знает, могло показаться, что перед ними какой-нибудь учитель географии. Добродушный облик внушал доверие.
А вот у Феди следствие проходило на неизвестной нам стадии. Когда кто-нибудь пытался узнать у него как продвигается дело, он «включал Равшана», и его таджико-русский диалект невозможно было понять. Наркоторговцев в тюрьме не любят и могут даже поставить на бабки, а у него, видимо, рыльце было в пушку.
Коля, оказывается, помимо десятка грабежей подписал себе еще два разбоя, о чем он рассказал нам, когда вернулся с последнего этапа.
– Вот гондон! А говорил там только легкий гоп-стоп.
– Ты даже не читал, что подписываешь?
– Я кумарил, как пес! Мне было как-то не до чтения. Поверил ему на слово и теперь буду сидеть за того отморозка, который отобрал пенсию у двух бабуль, брызнув им в лицо из газового баллончика.
– Ты сам этого хотел.
– Да… – в его глазах, что бывает крайне редко, появилось какое-то подобие сожаления. – А сейчас я домой хочу.
Ночью по телику не было ничего интересного, и я хотел было уже лечь спать, как ко мне на шконку присел Коля. Сожаления его глаза больше не выражали, в них было что-то другое.
– Игнат, ты че, спать? Время детское. Смотри, че у меня есть.
Он достал из кармана сигареты, высыпал все на газету и, внимательно разглядывая, начал перебирать их одну за одной. Найдя нужную, он разломал ее пополам и, вытряхнув содержимое, нашел в куче табака три жирных башика плана.
– Не спрашивай только, как они у меня оказались. И не смотри на меня так! Будешь – нет?
Я кивнул и он, достав из-под шконки пластиковую бутылку, принялся сооружать уже знакомую мне конструкцию. Когда мы все скурили, я забрал у Руси пульт и включил музыкалку. Я всегда любил музыку, а когда ты «под этим делом» – слушать ее одно удовольствие. Тогда любая песня кажется «атмосферной», она как будто поглощает тебя, наполняет каждую клеточку, ее ритм становится ритмом твоего сердца, ты слышишь каждый играющий инструмент и даже можешь разложить мелодию по партиям. Ну, а вокал… Если текст наполнен хоть каким-то смыслом, а голос женский, то кажется, что это ангел поет тебе божественную проповедь.
– Игнат!
– А?
– Не висни! – Коля крутил в руках спичечный коробок, смотрел на меня и улыбался. – Ну, как ты? Нормуль?
– Ваще кайфово, хороший план!
– Хороший? Да ты не прикалывайся. Наша «сибирка». Слабоватый.
– Ну, я и говорю.
«…еще чуть-чуть и прямо в рай, и жизнь удалась, итс э бьютифул лайф! Все завидуют пускай, и жизнь станет в кайф, итс э бьютифул лайф!…»
Я откинулся на подушку и расслабился.
– А если бы я тебе героин предложил, ты бы стал?
– Нет, ты че! Я вообще никогда не кололся!
– Да ты и не курил никогда.
######
А весна тем временем уже подходила к концу. Но это календарная, погода-то уже давно стояла летняя, что для Сибири было большой редкостью. Окошко было постоянно открыто, но все равно в солнечные дни в камере уже было жарко. Что же тут будет летом…
Мы играли с Домиком в нарды. Последнюю неделю он чувствовал себя получше – медсестра каждый день приносила ему гору таблеток. Это кто-то из братвы привез хорошие гепатопротекторы, в санчасти, естественно, таких лекарств не было.